– Если бы он был дагестанец, я не стал бы этого говорить. Зачем мне неприятности… – А кто он? – Не знаю. Мне показалось, адыгеец. Их земля под боком. Их здесь много живет. – Адыгеец, – уверенно подтвердил Ризван. – Продался русским. – Автобус идет, – подсказал Аскерби. – Прибавим шагу… * * * Автобус по случаю вечернего времени шел не до конца, а только до главного туристического городка. Но оттуда можно было бы и пешком подняться до верхней поляны. И потому ждать следующего не стали. Кто знает, когда заканчивается смена у следующего. В туристическом городке, еще не доехав до остановки, полковник Мартинес увидел в окно капитана Габиани, шествующего в сторону местного бара, который он за что-то так полюбил, что начал посещать его почти каждый вечер. – Тенгиз на вечерний вояж намылился, – подсказал сидящий на сиденье позади полковника Ризван, тоже увидевший капитана. Мартинес с трудом осмыслил произнесенную на русском языке фразу, но его знания русского языка явно не хватило для ее понимания. И потому пришлось переспросить Ризвана. Объяснил Бексолтан, как человек более грамотный и обычно не применяющий в разговоре жаргонные слова. И вообще старающийся говорить с полковником предельно просто, чтобы у того не возникло трудностей с осмыслением фразы. Ризвану же было все равно, поймут его или нет, ему было главное – самому сказать, словно он самому себе говорил. На остановке водитель предупредил, что автобус отправляется обратно в Сочи. Но дальше ехать, кажется, никто и не собирался, кроме тех, кто стоял на остановке. Вышел и Мартинес со своими людьми. Посмотрел по сторонам. Дорогу в горы уже накрывал вечерний сумрак. Можно было пойти пешком, можно было следующего автобуса дождаться, можно было на какое-то время в нижнем городке задержаться, в надежде посмотреть все же на профессора Скипидарова, который вовсе не обязательно должен был сидеть в такой хороший вечер у себя в номере. До полуночи, когда к Мартинесу должны пожаловать через окно гости, время еще оставалось. – Прогуляемся, – предложил полковник спутникам, кивнув в сторону дорожки и, не дожидаясь согласия, поскольку чьим-то согласием не интересовался, первым шагнул вперед. Они прошли до главного административного корпуса, не привлекая к себе лишнего внимания, потому что прогуливающихся здесь вечером, после ужина, было много. Мартинес вообще не любил, когда на него смотрят. Для человека его профессии это естественно. Но здесь на него не смотрели. Здесь и без него иностранцев было не меньше, чем местных жителей, из которых еще половина представляла северокавказские народы. Но сейчас люди смотрели не на него, а на немолодого человека среднего роста, прогуливающегося с громадной черной собакой. Да и сам полковник смотрел на эту собаку удивленно, слишком уж она казалась огромной. – Ньюфаундленд? – спросил полковник, когда человек и собака поравнялись с ними. – Ньюфаундленд, – кивнул хозяин собаки. – Первый человек за весь день правильно породу назвал! А то все водолазом его назвать норовят. Или просто медведем. Ну, медведь, это я еще понимаю. Но – водолаз… – А почему водолаз? – спросил Мартинес. – Потому что хорошо плавает? – Вы, похоже, иностранец? – спросил незнакомец. – Да. Я из Мексики. А что? Это заметно? Мне все говорят, что я прекрасно говорю по-русски. – Просто иностранцу дозволительно не знать этого вопроса. После Второй мировой войны советские кинологи пытались вывести на основе ньюфаундленда сторожевую собаку для работы на водных объектах. Скрещивали ньюфаундленда, кавказскую овчарку и ризеншнауцера. Порода так и называлась – водолаз. Но опыт оказался неудачным. Добрая кровь ньюфа была сильнее свирепой крови кавказца, и охранником водолаз оказался никудышным. Сейчас такой породы уже не существует. Чистый ньюф вытеснил всех водолазов. Но название несуществующей породы в головах у людей застряло. Вот и зовут. – У вас очень крупный пес, – признал Мартинес. – У меня сосед держит двух ньюфаундлендов. Они намного мельче. – Да, он у меня крупный мальчишка. На свежем воздухе растет, вскормлен козьим молоком, много двигается. Есть возможность быть сильным и здоровым. На мой взгляд, это вообще собака не для города. Мне жалко ньюфов, которые в тесных городах живут и целые дни проводят среди бетонных стен. Кстати, про вашего соседа – а разве в Мексике тоже ньюфаундлендов разводят? Я думал, им там слишком жарко. – Встречаются, – не моргнув глазом соврал Мартинес. У него действительно был такой сосед, но жил он не в Мексике, а в Северной Америке, на берегу озера Мичиган, где ньюфаундленд чувствует себя почти как на родине. И хорошо, что такой прокол случился в бытовом, ничего не значащем разговоре с человеком, с которым случайно встретился и тут же разошелся. Но впредь следует осторожнее выбирать слова. Они кивнули друг другу, прощаясь, и двинулись в противоположных направлениях, как и шли. Спутники полковника рядом с собакой не задержались, не зная эту породу, они привычно посчитали большую собаку опасной. Но, когда Мартинес нагнал своих, внимательный чеченец Ризван, как всегда, с усмешкой в наглых глазах, спросил, кивая в сторону: – Видели? – Кого? – не понял полковник, но тут же увидел. Три парня, что были сегодня на верхней поляне, три вора, задержанные при выходе из комнаты Мартинеса, уже в обычных здесь лыжных костюмах, связывающих их с местным обществом хотя бы внешне, прогуливались по соседней дорожке тем же курсом, что и Мартинес со своими курсантами. Но одновременно полковник увидел и еще двух людей, идущих на пять шагов впереди воров. Один из них был профессор Скипидаров, второй, наверное, кто-то из отдыхающих. Мартинес решился сразу. Если уж собрался действовать, то действовать следует исходя из обстоятельств, на импровизации, хотя обычно он любил работать по заранее составленному плану и всегда старался придерживаться плана. – Бексолтан, вон там есть скамейка свободная, пригласи туда эту троицу. Я хочу побеседовать с парнями. И пусть поторопятся, если не хотят ночью приходить ко мне. А перед этим пусть присмотрятся к человеку в синем с красными полосами костюме, что перед ними идет. О нем и будет разговор. Пронто…[23] Мартинес часто применял это слово во время подготовки курсантов, и они хорошо понимали эту команду. Понял и Бексолтан и поспешил выполнить приказ, не задавая дополнительных вопросов. Трое воров приняли Бексолтана спокойно, оглянулись на полковника, посмотрели на профессора Скипидарова, что шагал впереди, потом на скамейку, к которой уже подошел полковник, и, как только Бексолтан что-то добавил к своему первому сообщению, переглянулись и тут же направились туда. – Вы в каком корпусе живете? – спросил Мартинес, когда троица уселась рядом, а по обе стороны от них и от него самого заняли места парни Мартинеса, что не позволяло посторонним присесть с ними и помешать разговору. – Мы здесь вообще-то не живем, – ответил тот, что забирался к полковнику в номер. Он, должно быть, был среди них главным. Говорил он с вызовом. И Мартинесу подумалось, что, забрав аванс за будущую работу, эти парни, скорее всего, и не собирались приходить к нему ночью. – А что тогда здесь делаете? – Гуляем. Просто – гуляем… – все с тем же вызовом проговорил парень. – Как тебя зовут? – спросил полковник. – Шахарби. – А твоих друзей? Вор посмотрел на друзей, но они молчали. – У них у самих язык есть. – Только они пользоваться им не умеют. За это можно и совсем языка лишиться, – пригрозил Бексолтан. – Что, обещаешь нас ментам сдать? – спросил один из товарищей Шахарби. – Нет, я просто позвоню своему эмиру и попрошу разрешения вырвать вам всем троим языки. Устроит такой вариант? – Кому ты позвонишь? – спросил Шахарби с усмешкой. – Умарову. Доку на решения скор и долго думать не будет. Имя Умарова подействовало на воров как волшебная палочка. Они стали вдруг кроткими и словно бы почувствовали себя виноватыми. – Имена! – настаивал Бексолтан. – Джажтай, – мрачно представился один. – Дугербий, – и второй медлить не стал. – Так-то лучше. Не надо себе и другим жизнь усложнять, – назидательно сказал Бексолтан, вытащил из-за пояса кастет из нержавеющей стали с острыми и широкими круглыми шипами на ударной поверхности и переложил его под другую руку за тот же пояс. Он словно продемонстрировал свою готовность применить это оружие, удара которого не выдержит ни одна голова. – Так вот, Шахарби, – сказал Мартинес, по достоинству оценив действия Бексолтана. – Я к тебе обращаюсь одинаково, как и ко всем троим, хотя не знаю, кто из вас старший. Но ты владеешь отмычками и потому задание персонально для тебя. Оплаченное задание. Аванс я уже выплатил. Задание для вас выгодное по той простой причине, что вам, когда что-то украдете, нужно это сбыть. И на этом многие попадаются. А я предлагаю вам украсть для меня ноутбук у человека и сам же его у вас выкуплю. Игра стоит свеч. Согласны поработать? Воры переглянулись. – Что за человек? – спросил Шахарби. – Тот, за которым вы только что шли. Бексолтан показал его тебе. Воры еще раз переглянулись. – А за сколько ты его ноутбук возьмешь? – спросил Дугербий. – Пятьсот долларов я уже заплатил. Еще тысячу обещаю. Полторы тысячи баксов – хорошая цена для ненового ноутбука. В городе вы его за двести продадите, не больше. – Еще что-то из номера нужно? – мрачно спросил Джажтай. Он, кажется, вообще был человеком мрачным. – Больше ничего. Все остальное может стать вашим. – Годится, – согласился Шахарби. Похоже, он и в самом деле был старшим в этой троице. По крайней мере, его голос был решающим, потому что никто не возразил. – Завтра после обеда – ждите, принесем. – Сегодня. Сейчас, – настаивал Мартинес. Воры опять переглянулись, словно советуясь. – Скажу честно, – за всех ответил Шахарби. – Мы сами за ним присматривали. И еще не присмотрелись как следует. Ужинает он быстро. Мы не успели бы во время ужина. На обед обычно больше времени требуется, и потому в обед мы все сделаем. В другое время – рискованно. Мы не знаем, сколько он гуляет. Может быть, утром, если он с группой на лыжах пойдет. Тогда раньше привезем. – Сегодня. Сейчас… – вслед за Мартинесом, но уже с угрожающими нотками в голосе, произнес Бексолтан. И воры снова переглянулись. – А мужик этот в бар ушел, – сказал всевидящий Ризван. – Если мужик настоящий, скоро из бара не вернется. – Ладно, – решился Шахарби. – Сидите здесь. Ждите. Я один схожу. Он встал. – Номер знаешь? – спросил Мартинес.