– Хуабаба комплекты видел? – Да, мы вместе с ним открывали ящики. – Вот и проверка. Спроси, что в ящиках, и предложи выставить по флангам в прикрытие пару человек в этих костюмах. Тогда мы поймем, что это не «подстава». – Кто из них сможет справиться с такой техникой… – посетовал Бексолтан. – Просто одеться бы сумели, и то хорошо. – Согласен, – сказал Мартинес. – Без инструктора не справятся. Скоро должен прибыть инструктор с третьим костюмом. А пока – и пусть не справляются. Пускай в инструкции посмотрят, как включается лазер. Это просто, ребенок справится. В назначенное время или по нашему звонку они должны устремить в небо два лазерных луча, красный и синий. Один красный и один синий. По разные стороны «коридора». – Понял. – Бексолтан снова поднял трубку и стал объяснять Хуабаба его задачу. Но разговор прервался, как показалось полковнику, на середине. Мартинес вопросительно поднял брови, хотя под каской стандарта НАТО, к тому же прикрытой экраном-забралом, брови его рассмотреть было трудно. Но Бексолтан и взгляд понял. – Видимо, Хуабаба еще в райцентре. Из больницы возвращается. Патруль остановил для проверки документов. Но главное сделано. Сам он после встречи с машиной работать, конечно, не сможет. Но он дал мне телефон парня, который нас проводил сюда. Он же и встретит. Его зовут Мшвагу Начкебия. Он то ли лесник, то ли еще кто-то, не помню. Но лес и горы знает в тех местах лучше всех. Этот проведет. – Звони ему. Бексолтан стал набирать номер, и полковник вышел вперед, чтобы чужие широкие спины не застилали горизонт, и, стоя в одиночестве, поднял к глазам бинокль. Свет, горящий во многих окнах корпусов, и фонари на аллеях городка сами по себе не привлекли бы такого пристального внимания, если бы не непривычное скопление машин перед одним из корпусов. Мартинес даже не сразу сориентировался, какой это корпус, и почему-то подумал, что машины собрались у административного корпуса. И только с биноклем, рассмотрев все внимательнее, понял, что непривычная суета происходит около жилого корпуса, где жил профессор Скипидаров. То есть у того корпуса, куда и направлялась группа полковника. А, рассмотрев машины, он убедился, что они принадлежат полиции. Кроме того, там стояли две машины «Скорой помощи». Значит, в корпусе что-то произошло. – Что там? – закончив разговор по телефону, Бексолтан подошел ближе к полковнику. – Полиция, «Скорая помощь», еще какие-то машины. Много людей. И не все из лыжников, много посторонних. – Мартинес протянул бинокль своему помощнику. – Может, ты что поймешь? Бексолтан смотрел еще дольше, чем полковник. – Одного человека я узнал, – сказал наконец, продолжая наблюдение. – Но на него я с большим удовольствием посмотрел бы в прицел «винтореза». Тот спецназовец, что мне харю разукрасил. До сих пор голова болит. Остальных не знаю. И что случилось, не пойму. Предположить могу только какую-то массовую драку, хотя там и драться было некому. Люди больше солидные. – «Боевой экскаватор» разбушевалась? – предположил полковник. – Тогда «винторез» мне дайте, – вступил в разговор Ризван и осторожно потрогал левую половину своего лица. Синева проступала даже через многолетний загар, а опухоль стала к утру только более заметной. – Да, вон она, появилась там, – сообщил Беслан. – Ходит, расспрашивает. В корпус пошла. Она ведет себя так, словно это ее сильно касается. Других не пускают, ее пустили. Но нам с этого места ничего не рассмотреть. Нужно метров на сто в сторону перейти. Вправо… Мартинес, молча согласившись, отстегнул лыжи и по плотному насту первым пошел в сторону, чтобы попытаться рассмотреть что-то под другим углом. Бексолтан с Ризваном пошли за ним. Остальные остались на месте. Отсюда было видно то, что происходит перед дверьми корпуса и сбоку, где тоже столпились люди. – Вон там, под окном… – показал Бексолтан сначала пальцем, потом передал бинокль полковнику. – Если я не ошибаюсь, это окно профессора Скипидарова. Значит, он – причина переполоха. А из дверей тем временем вынесли сначала одни носилки с человеком, с головой укрытым простыней, потом вторые точно такие же носилки. Носилки грузили не в машины «Скорой помощи», а в фургоны на базе «Газели», потому что медицинская помощь уже никому не была нужна. Бинокль не позволял рассмотреть надпись на синей полосе, пересекающей корпус фургонов по длине. Скорее всего, тела везли на вскрытие и на экспертизу. Мартинес долго молча наблюдал за происходящим внизу. Потом, никому ничего не объясняя, стал снимать с себя всю военную амуницию и остался в конце концов только в ярком лыжном костюме. – Ждите меня здесь. Он вернулся к лыжам, прицепил их и начал спускаться так же осторожно, как и раньше. Но до конца спуститься было невозможно, и потому остаток пути полковник прошел пешком, держа лыжи на плече. Внизу народу только прибавилось. Отдыхающие горнолыжной базы начали просыпаться и видели, наверное, в окна, что здесь произошло нечто необычное. А любопытство, как известно, двигатель прогресса. Но Мартинесом руководило вовсе не любопытство. Его сильно интересовало все еще оставшееся открытым окно номера профессора Скипидарова. Ведь именно к этому окну полковник и направлялся со своими людьми. И даже приготовился соответствующим образом, захватив с собой моток широкого, в двадцать сантиметров, мотка специального скотча. Заклеиваешь этим скотчем стекло, выдавливаешь его, осколки не падают, звука практически нет. Потом сами осколки вместе со скотчем убираешь и так же неслышно проникаешь в помещение. Однако скотч не понадобился. Остановившись около группы людей, полковник спросил: – А что здесь произошло? – Убили двоих, – ответил разбитной парень с вонючей сигаретой в руке. – Кого? За что? – последовал следующий вопрос. – Наверное, за дело. Просто так, ради удовольствия, у нас убивают редко. Россия – не Америка. Это там психопат на психопате, и все с оружием. Высказано это было так, словно парень говорил американцу. Но Мартинес не желал признавать себя американцем и потому пропустил комментарий мимо ушей. А тут из корпуса вышел отставной подполковник Кольчугин с каким-то высоким и сухощавым человеком в штатском, но с откровенной военной выправкой. Человек о чем-то спрашивал Кольчугина, но тот или не знал, что ответить, или вообще отвечать не хотел и больше пожимал плечами, чем говорил. Мартинес выдвинулся из толпы прямо под свет фонаря, и Кольчугин сразу увидел его, сказал еще что-то своему спутнику, словно извинился, что вынужден его покинуть, и двинулся напрямую к Мартинесу. Настоящий полковник и отставной подполковник пожали друг другу руки, как старые приятели, и так же приветливо друг другу улыбнулись. – Вы не с Тенгизом? – спросил Давид Вениаминович. – Он долго спит. А я пташка ранняя. Люблю забраться на гору, где уже светло, из темноты, а потом вместе со светом неторопливо спускаться. Но здесь, в горах, рассвет бывает таким быстрым, что и на лыжах за ним не угонишься. – Вы, мистер Валентино, романтик, – без осуждения сказал Кольчугин. – Да, наверное, – согласился полковник. – А что здесь произошло? Я сверху увидел и решил спуститься, узнать. – Хорошее у вас зрение. – Кольчугин глянул в сторону гор, которые уже высвечивали черным силуэтом на фоне светлеющего неба. Мартинес понял, что перегнул. Сверху, с трассы для начинающих, сюда посмотреть было невозможно. Но объяснять что-то Мартинес не стал, потому что оправдывается только тот, кто чувствует свою вину. Вину показывать нельзя, даже если она есть. Пусть Кольчугин понимает как хочет, пусть на плохое знание русского языка списывает. Это не важно. – В толпе говорят, убили кого-то? Говорят, даже двоих? – Да. Тут у нас человек один отдыхал. У него было два охранника. Их и убили. А его самого похитили. Не знаю, что за человек. Наверное, бизнесмен. Хотят с родственников выкуп взять. Здесь же уже почти Кавказ. Это для кавказских бандитов привычное дело. – Вот это да! – Мартинес чуть не в восторг пришел. – Прямо так вот, при всех, и похитили? – Не знаю уж, при всех или не при всех. По крайней мере, меня там рядом не было, это точно. А его через окно вытащили и унесли неизвестно в какую сторону. И меня тут подняли. Таскают, допрашивают, словно все у меня на глазах было. – А вы при чем? – Комната этого человека напротив моей. А его охранники рядом со мной жили. Один через стену, другой дальше. Ночью моя собака сильно лаяла. Слышала что-то. Наверное, и запах крови почувствовала. Вот меня и таскают. К одному следователю, к другому. А я ничего не слышал. Я спал. Собака залает, я прикрикну, она молчит. И все. Вон то окно, – показал Давид Вениаминович. – До сих пор не закрыли. – Да, дела… А этот… Похищенный… Кто он? Бизнесмен, говорите? – Не знаю точно. Я его не видел. Это я предполагаю, что бизнесмен. У нас только бизнесмены и чинуши могут себе позволить на отдых с охраной ездить. И только с бизнесмена можно выкуп взять. Меня можно каждый день похищать, только заработать на мне невозможно. Да и рискованно это, наверное. Мартинес посмотрел на раскрытое окно. Там, внутри комнаты, вплотную к подоконнику, стояла «монументальный боевой экскаватор» и с кем-то разговаривала, размахивая руками. Собеседника видно не было, но, когда этот собеседник появился перед окном, Мартинес увидел человека в полицейской форме. А окно это, несомненно, принадлежало номеру профессора Скипидарова. – Сейчас еще повезут меня в Сочи фоторобот составлять. Я ночью, когда Валдай лаял, все же в коридор один раз выглянул. Видел там человека. По описанию, он не из нашего корпуса. А вчера я его еще и в баре видел. Такой… Среднего роста, лысоватый. – А я его видел? – спросил Мартинес. – Не могу знать, кого вы видели, кого не видели. Но у меня память цепкая. Если я увидел человека, через несколько часов обязательно узнаю. И узнал даже спросонья. Хотя в баре я его не рассматривал. Вы, кстати, могли его и видеть в баре. Когда драка была, он встал и подошел ближе, хотя не вмешался. Впрочем, он, кажется, за вашей спиной был. – На спине у меня глаз, к сожалению, нет. Ладно, мне пора возвращаться. Хочу до завтрака еще пару раз с горы спуститься, – Мартинес протянул Кольчугину руку. Но, отойдя на несколько шагов, Мартинес вытащил трубку и позвонил, несмотря на ранний час, Арсанаку, поставляющему ему сведения. Арсанак, видимо, уже не спал и ответил сразу: – Слушаю вас, мистер Валентино. – Арсанак, ты в курсе, что у вас произошло? – Объект украли. Я думал… – он замялся и недоговорил. Но Мартинес все же ответил: – Нет, я здесь ни при чем. Это вообще не мой профиль. Я просто хотел с ним познакомиться и наладить сотрудничество. Значит, это все-таки профессор. А убили кого? – Двое, что с ним приехали. Они были его охранниками. И даже из Федеральной службы охраны. Профессионалы высокого уровня… – Всякое бывает. А против любого профессионала могут найтись профессионалы более сильные. И не просто могут, но обязательно найдутся. И это должен каждый профессионал знать… Мартинес замолчал, сообразив, что Арсанак не входит в число его курсантов и ему подобные лекции читать вовсе не обязательно. – Если что услышишь интересное, звони мне. – Обязательно, мистер Валентино. * * * Случившееся нанесло сильный и болезненный удар по самолюбию полковника Мартинеса и вообще по всем его планам. Он долго и тщательно готовился к проведению такой важной операции, а тут кто-то опередил его всего на несколько часов. Просто обидно. Причем конкуренты действовали грубо, безжалостно, как профессионалы обычно действуют только в самых крайних случаях, когда торопятся, когда поджимает время и не позволяет работать планомерно и чисто. Мартинес намеревался начать работать перед рассветом, чтобы после рассвета знать, куда уходить, и видеть путь в горах, где нет дорог и навигатор не спасает. А кто-то начал работать еще глубокой ночью. Кто это мог быть, предположить было трудно. И потому Мартинес даже растерялся, не зная, что ему предпринять. Потом подумал, что многие разведчики проваливаются как раз из-за того, что начинают предпринимать что-то лишнее, когда не в состоянии сделать основное. И легко уговорил себя, что предпринимать ничего не следует. Нужно только вернуться в Грузию без происшествий. А вести в чужой стране поиск тех, кто украл профессора, чтобы у них, в свою очередь, снова его украсть, было слишком рискованным делом. Хотя, конечно, заиметь бы фоторобот того человека, которого видел этот спецназовец, было бы неплохо. Такие портреты обычно развешивают в людных местах на случай, если кто-то случайно узнает. Вообще-то полковник Мартинес раньше отрицательно относился к подобному методу идентификации личности и не очень верил, что с помощью фоторобота можно создать узнаваемый портрет. Однако опыт по созданию портрета Доку Умарова в полиции Сочи удался на славу. Доку узнали не только его близкие люди и Мартинес, но и сами полицейские. Хотя, в такой стране, как Россия, с ее большими просторами и людскими ресурсами, отыскать человека по фотороботу возможно только в случае задействования всей государственной поисковой машины. Частным образом работать с фотороботом сложно. Тем более иностранцу. Тем более находящемуся в России в таком зыбком статусе, как у полковника Мартинеса. Тем не менее это был пусть маленький, в одну сотую процента, но шанс, который упускать не хотелось. Можно будет позвонить позже самому подполковнику Кольчугину или тому же Арсанаку, и попросить прислать портрет. Полковник возвращался к своей группе тем же самым путем, каким уходил. Группа ждала его, но вопросов никто не задавал, надеясь, что полковник сам все объяснит. А он только мрачно одевался и ничего не объяснял. И только тогда, когда был готов к выходу, сказал Бексолтану: – Звони тому парню, пусть готовит переход. Наша задача – до вечера добраться до границы. Расстояние было стандартное для дневного перехода, и возможность выйти к границе к вечеру полковника не беспокоила. Это какие-нибудь туристы могут такую дистанцию целую неделю осваивать. Мартинес же привык все оценивать армейскими нормативами. Причем нормативами боевых действий. А его группа сейчас обязана жить только по этим нормативам. Выносливости им всем хватит. Тест доктора Купера все прошли успешно. Беспокоило только обеспечение свободного перехода. Но полковник готовил своих курсантов с полной отдачей и многому их научил. В том числе и работе с людьми. Подбору тех, с кем можно пойти в бой. И они своих людей подбирают не для полковника, а для себя. И на них надеются. Точно так же сам полковник Мартинес должен надеяться на своих курсантов. Это закон жизни, будь то разведывательной, армейской или гражданской. Даже не зная человека, который должен обеспечить свободный переход группы через границу, Мартинес обязан на него надеяться точно так же, как человек, останавливая на улице города такси, без боязни доверяет свою жизнь незнакомому водителю. Так уж устроена жизнь, и обойти этот закон жизни в современном цивилизованном обществе никак нельзя.