Они продолжали опрашивать персонал магазинов и всевозможных кафе и баров в окрестностях гавани. Всего Томас насчитал одиннадцать точек, где можно было что-нибудь купить или съесть. Не так плохо для маленького острова в открытом море. Только на выходе из плавучего ресторана Томаса осенило — старый отель в гавани, восстановленный несколько лет назад под названием «Санд-отеля», что сразу за продовольственным магазином! Томас повернулся к Калле: — Послушай, мы с тобой кое-что пропустили. Нужно вернуться к «Санд-отелю» и расспросить там. Калле нагнулся, чтобы вытряхнуть из обуви песок, уже, наверное, в десятый раз. — Сколько же здесь песка, — проворчал он. — Я думал, на шхерах много сосен и камней, и никак не ожидал увидеть здесь подобие пустыни Сахара. — Хватит ныть. Радуйся, что тебя не оставили преть в отделении в такую жару, — подбодрил коллегу Томас. — Хочешь сказать, ты с детства наловчился бегать в дюнах? Последний вопрос Томас проигнорировал и повернул к отелю. — Перекусим, раз уж будем там. Управившись с кофе, для полноты удовольствия сдобренного венскими булочками, они продолжили обход. Все расписано, как древний ритуал — звоним в дверь, представляемся, показываем фото Кики Берггрен, спрашиваем. После того как обошли тридцатый по счету дом, Томасу взгрустнулось. Никто не узнавал Кики Берггрен, как будто ноги ее не ступало на землю Сандхамна. Многих не заставали дома, что было неудивительно при такой замечательной погоде. Но это только усложняло работу. Приходилось запоминать, в какой дом предстоит вернуться. Томас видел, что в расспросах пройдет все утро понедельника. Помощь пришлась бы как нельзя кстати, но отделение полиции на острове опустело по случаю сезона отпусков. «Отсюда горькая мораль, — иронизировал про себя инспектор. — Не вздумай болеть или умирать в июле. В больницах для тебя не найдется места, потому что все врачи и медсестры в отпуске. И в полиции тобой тоже некому будет заниматься». Все в отпусках, кроме журналистов. Дедушка сообщил, что в понедельник проводит пресс-конференцию. Управление полиции лена заинтересовалось этим делом и тоже хочет участвовать. Газетчики как безумные охотятся за информацией. Убийство в летнем раю, где так любят отдыхать знаменитости, что может быть заманчивей? Журналисты уже установили связь между двумя смертельными случаями. Рассуждают о причинах «убийства кузенов» на Сандхамне — так они окрестили оба происшествия. То, что Кристер умер насильственной смертью, по-прежнему ничем не подтверждается, но кого это волнует? Томас поморщился. Журналиста на острове узнаешь сразу. Ими кишмя кишит поселок, если только они не толпятся вокруг все еще оцепленного «Дома миссии». Скоро на Сандхамне не останется ни единого человека, у кого они не взяли бы интервью. Глава 21 Юнни Альмхульту хотелось блевать. Кислый привкус по горлу поднялся к верхнему нёбу. Холодный пот выступил на лбу и затылке. Еще секунда — и он свалится. Юнни сглотнул и оперся о дверной косяк, чтобы сохранить равновесие. Когда в дверь постучался полицейский и спросил, не контактировал ли Юнни с Кики Берггрен, ему с большим трудом удалось совладать с собственным телом. К тому времени Юнни успел немного оправиться, как-никак была половина третьего. С тех пор как мать разбудила его в пятницу, чтобы сообщить, что в «Доме миссии» обнаружена мертвая женщина, Юнни беспрерывно вливал в себя пиво. Он просто боялся протрезветь. Растянулся на диване в гостиной с гудящей от мыслей головой. Время от времени впадал в забытье, а, проснувшись, глушил отчаяние алкоголем. Он чувствовал запах собственного тела, и от этого Юнни тошнило еще больше. Теперь причин для волнения прибавилось. Заметил ли полицейский, что Юнни лжет ему в лицо? Парень достал фотографию женщины из паба и спросил, не встречался ли Юнни с ней раньше? И Юнни не выдержал, сказал, что никогда ее не видел. Даже сложил руки на груди, чтобы не было так заметно, что они трясутся. Полицейский поблагодарил Юнни, извинился за беспокойство и пожелал хорошего дня. А Юнни хотелось пожелать ему засунуть этот хороший день куда поглубже. Он доковылял до гостиной и снова плюхнулся на диван. Потянулся за бутылкой теплого пива на столе. Что он скажет копу, если тот вернется? Снова будет все отрицать? Или придумает какую-нибудь историю с участием грабителей? В пабе его, конечно, не выдали. Никто не сказал копам, что Юнни был с той женщиной. А Юнни всего-то немного переборщил. Хотел поговорить с ней, не более того. А потом слетел с катушек, потому что она ничего не понимала, глупая корова. Как могла она умереть? Вот уже в который раз Юнни прокручивал в голове события вчерашнего вечера. Они сидели на диване, когда она начала чудить. Он должен был ее остановить. Юнни ударил не сильно. Только затем, чтобы привести ее в чувство. Он ведь нормальный человек, не садист какой-нибудь. Юнни допил и опустил банку на пол, так что она с негромким металлическим грохотом покатилась под диван. Ну что ей стоило сделать, как он сказал, с самого начала? А теперь вот Юнни вляпался по уши. Он сглотнул, еще и еще. Здесь оставаться нельзя. Рано или поздно полицейские поймут, что с Юнни имеет смысл поговорить еще раз. Он и не думает брать на себя вину, с какой стати? Кто-кто, а Юнни здесь точно ни при чем. У него и в мыслях не было убивать ее. Не тратя времени на дальнейшие размышления, Юнни вскочил с дивана. Нужно ехать в город, срочно. Юнни бросил в дорожную сумку пару футболок и джинсов. Ближайший катер отходит около трех. Можно успеть, если поторопиться. На кухне достал из холодильника молоко, отпил прямо из пакета. Когда ставил обратно, заметил еще две банки пива, которые тоже имело смысл взять с собой. Принял альведон[13], запив оставшимся молоком, и пошел к двери. Юнни подумал было оставить матери записку, но потом решил, что будет проще связаться с ней по мобильнику. Если, конечно, на это хватит сил. Юнни быстро спустился к пароходному причалу. Там стояла «Синдерелла», полная туристов, возвращавшихся домой после проведенного на острове выходного дня. Куда ни глянь — рюкзаки и коляски. Юнни подавил импульс перепрыгнуть через трап. «Спокойно, — сказал он себе. — Главное — не привлекать к себе лишнего внимания». Он запыхался от быстрой ходьбы. Глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Заметив, что на него оглядываются, поднялся на борт и занял место в одном из последних рядов. Надвинул на лоб капюшон куртки и притворился спящим. Услышав три гудка, означавшие, что катер отходит от причала, почувствовал облегчение во всем теле. Вскоре, правда, Юнни затошнило, и он был вынужден отлучиться в туалет. Немного рвоты попало мимо унитаза, но Юнни было все равно. У него едва хватало сил держаться на ногах, где уж убирать за собой. Остаток пути Юнни просидел в своем углу, опасаясь встречаться взглядом с кем-либо из пассажиров. Хотелось снюса[14], но спуститься в кафетерий и купить его он так и не решился. Время от времени проваливался в сон, беспокойный и неглубокий. Из одного только подсознательного желания улизнуть из этого мира в другой, где не было ни полицейских, ни женщины из паба. Капитан «Синдереллы» уверенной рукой вел судно в сторону Стокгольма. Когда после узкого Стегесунда, где виллы оптовых торговцев минувшей эпохи достраивались и обновлялись в темпе роста курса акций, вошли в Ваксхольм, часть пассажиров высадилась. От Ваксхольма катер повернул к Лидингё, с короткой остановкой у причального моста в Госхаге, и только потом глазам открылись очертания знакомых кварталов. С заднего места на кормовой палубе Юнни видел, как они прошли между Юргорденом и Нака-Страндом и наконец причалили возле Страндвегена. Юнни взял сумку, нащупал в кармане билет, который следовало предъявить у трапа, и быстро сошел на берег. Только вот куда ему было идти? Глава 22 Заголовки газет в киоске возле пароходного причала заставили Нору вздрогнуть. Убийство на сексуальной почве! На Сандхамне найдена мертвая голая женщина! Она привыкла видеть здесь другое — как красиво загореть или сделать живот плоским к грядущему пляжному сезону. Но в сегодняшних номерах отыскалось место только для рубрики сенсаций. Немного воображения — и мертвая женщина стала жертвой сексуального убийства в летнем раю. Настоящая находка для редактора, которому нечем заполнить летний номер. Нора задумалась, а потом, хоть и стыдилась продавщицы, а все-таки купила обе вечерние газеты. Она медленно шла домой, держа их под мышкой. Вернувшись, села на скамейку в саду. Сорвала несколько листиков мяты и положила в чашку с чаем. Нора любила этот запах. Дети играли в соседском дворе. Нора представила себе, как они клянчат у тети Сигне виноградный сок и домашние булочки — рожицы как у виноватых кокер-спаниэлей. Еще Сигне пекла замечательные пирожные «малиновые пещеры», которые очень нравились мальчикам, особенно Адаму. Как ни старалась Нора, у нее никогда не получалась такой вкусной выпечки. «Наверное, для этого нужно родиться до войны», — вздыхала она, читая в очередной раз разочарование в глазах Адама. — Они у тебя не то чтобы плохие, — утешал маму голубоглазый Адам, — просто не такие хорошие, как у тети Сигне. Но я все равно люблю тебя, мама… Так горькое признание заканчивалось поцелуем. Держа в одной руке чашку, Нора другой развернула вечернюю газету. Убийству были посвящены целых два разворота. Одну страницу целиком занимала статья о несчастной горничной, которая нашла тело. Интервью с ней походило на допрос с пристрастием, напористый журналист разве что не клещами вытягивал у женщины жуткие подробности. Голая жертва, как и реакция на нее горничной, описывалась в самых ярких красках. Там же менеджер отеля строила догадки о жизни Кики Берггрен и о том, что она делала на Сандхамне. На старой фотографии с водительских прав Кики Берггрен, с какой-то старомодной прической, остекленевшими глазами пялится в камеру. Нора спросила себя, почему на водительских правах люди так ужасно выглядят? Отдельная вставка в рамочке была посвящена росту сексуального насилия в Швеции в последние месяцы, с описанием конкретных случаев. Утверждалось, что полиция не способна обеспечить безопасность женщин. Некий политик авторитетно рассуждал о том, как важно, чтобы женщины всюду чувствовали себя защищенными, особенно летом. То, что было написано о Сандхамне, повергло Нору в изумление на грани шока. Неужели в этом осином гнезде, рассаднике насилия она проводила каждое лето? Вторая газета сосредоточилась на предстоящей регате и том, что было связано с яхт-клубом. «Королевские торжества на месте убийства» — гласил заголовок. Снимок Его Величества на яхте перед рестораном на воде занимал почти всю страницу. Далее следовала статья о регатах, описанных во всем их королевском блеске, и опять все сводилось к ужасному преступлению. Парусный клуб числил в своих рядах известных и публичных людей, многие из которых высказались по поводу происшедшего. Все комментарии сводились к заверениям, сожалениям и выражению озабоченности. Расспрашивали, разумеется, только мужчин. Нора сидела с развернутой на столе газетой и размышляла о возможной связи смерти Кики Берггрен и ее кузена. Кому понадобилось убивать этих двоих и почему именно на Сандхамне? Она вспомнила о рыболовных сетях, о которых говорил Томас, и о бирке с инициалами «Г. А.» Нора поднялась, пошла на кухню и взяла телефонный справочник острова Сандхамн. Он был выпущен по инициативе общества «Друзья Сандхамна» и распространялся исключительно между его членами. Нора просмотрела тех, чьи фамилии начинались на «А», — всего около тридцати человек, — и отметила всех с именами на «Г». Потом прошлась по фамилиям на «Г», которых оказалось значительно меньше, и именам, начинавшимся на «А». Спустя некоторое время Нора составила список абонентов, у которых хотя бы один инициал был «Г» или «А». Всего в нем было пятьдесят четыре человека. Нора взглянула на список. Многих из него она знала, по крайней мере в лицо. Сандхамн ведь совсем небольшой остров. Нора решила передать список Томасу при первой возможности. Наверняка он даже не подозревает, что имеется отдельный телефонный каталог для Сандхамна. Погруженная в размышления, Нора не услышала, как с пробежки вернулся Хенрик. Она увидела его не раньше, чем он сел на скамейку напротив нее. — Что за чушь ты читаешь? — спросил Хенрик. Нора оторвала глаза от газеты.