Вдова прислала к гостинице два лимузина, так как решила, что у студента десяток друзей, а не три подруги. И хотя студент по-французски декламирует Алиции стихи, французский у него не самый лучший, во всяком случае разговорный. Дом, в котором пребывает вдова – потому что, по ее словам, живет она на Маврикии, а в Париже у нее всего лишь резиденция, – похож на Бельведер [21] , только что побольше будет. Вдова – блондинка с печальными глазами неопределенной вследствие множества операций формы. У нее две слабости, вторая из которых попросту трогательная. А первая – это болезненное чувство необходимости «сосуществования с миром». Она сама призналась, правда, после третьей бутылки вина, что это своего рода мания, причем в психиатрическом смысле. У нее во всех помещениях (включая и конюшню) стоят телевизоры, поскольку она считает, что в мире происходит множество важных событий, о которых она должна знать. Поэтому она встает в пять утра и смотрит новости на всех возможных каналах и на всех возможных языках. Когда мы приехали, она тоже смотрела новости и почтила нас своим присутствием только через тридцать минут. Вдова просто-напросто тревожится за наш мир и желает знать причину своих тревог. Кроме того, она считает, что больше всего в мире страдают животные. Поэтому у нее несколько собак, несколько кошек, почти два десятка канареек, несколько хомяков и всего одна черная вьетнамская свинья. Свинья действительно совершенно черная и огромная, как этот знаменитый американский боксер, только покрасивее. Когда мы сидели в большом саду, свинья носилась, как ошалелая, время от времени подбегала к вдове, толкала ее своим рылом, и та с нежностью целовала ее в морду. Незабываемое зрелище. Черная свинья, громко хрюкая, бегает, как сумасшедшая, разрывает ухоженный газон, топчет клумбы с дивными розами, подбегает к вдове точь-в-точь как ребенок к матери за очередной порцией нежности и ласк. Красавчика студента свинья тоже прекрасно знала и тоже тыкалась в него своим влажным пятачком. Алиция смотрела на эти нежности вьетнамской свиньи с отвращением и нескрываемым испугом. Ася же с удовольствием гладила протискивающуюся между нами свинью, а истории вдовы о животных, которых «люди преследуют», слушала, как пророчества о пришествии светлого будущего для мира, главным образом животного. Я по ее глазам видела, что она, если бы могла, нежно прижала бы вдову к своей груди. Побегав немного, свинья исчезла в доме и больше не показывалась. Вдова, похоже, была несколько обеспокоена этим обстоятельством, но с места не стронулась. Вдова оказалась исключительной женщиной. Все, что мы говорили, она воспринимала как очередную программу новостей и реагировала то неподдельным негодованием, то смехом, то сочувствием. Мы выпили несколько бутылок «бордо»; их подносил повар по звонку телефона, лежащего на садовом столике. Когда мы вставали из-за него, я была в чрезвычайно эротическом настроении. Виной тому «бордо», французский язык, который действует на меня, как афродизиак, а также то обстоятельство, что завтра ты прилетаешь из Нью-Йорка. Когда в саду стало прохладно, мы перешли в резиденцию вдовы. Алиция с беспокойством и возмущением наблюдала, как студент помогает вдове встать с садового стула и ведет ее в дом, причем она повисла у него на руке, тесно к нему прижавшись, а он обнимал ее за талию. Когда мы вошли в гигантских размеров салон, нам предстала потрясающая картина. Вьетнамская свинья лежала, развалясь, на белом (надо думать, свиной кожи) диване, стоящем у стены, почти полностью скрытой серо-черной акварелью чудовищных размеров. Мраморный пол салона был усыпан обрывками газет, некоторые из них мокли в желтоватых лужах, источающих запах аммиака. На каждом шагу мы давили какие-то рассыпанные по всему полу коричневато-черные зерна. Возле белого дивана валялась небольшая открытая клетка, вокруг которой зерен было особенно много. Вероятно, то была клетка хомяка, о котором рассказывала нам вдова. Клетка была помятая и пустая. Вдова, не обращая внимания на весь этот хаос, подошла к телефону и спокойным голосом стала заказывать лимузин, чтобы отвезти нас в гостиницу. А мы стояли, совершенно остолбеневшие, и пялились на свинью, разлегшуюся на диване. Она хрипела и содрогалась в конвульсиях, из пасти у нее сочилась струйка желтоватой жидкости, явственно заметной на белой коже дивана, и стекала на мраморный пол. Внезапно вдова обратила внимание на то, что происходит. Вскрикнув, она бросила телефонную трубку и ринулась спасать свинью. Я отступила к стене. Студент слинял из салона, а Ася вслед за вдовой устремилась к дивану. А я, когда оказалась одна в своем номере, откупорила бутылку вина, села перед окном и, глядя в сад, подумала, что восхищаюсь вдовой. За верность своим убеждениям. Потому что я как-то не слишком верила, что она действительно может любить эту вьетнамскую свинью. Особенно после того, как та сожрала хомяка. А через несколько минут вино усилило действие «бордо», выпитого у вдовы. И я оторвалась от Парижа. Вернулась к сути вещей. Думала о тебе. Тосковала по тебе. Когда-то ты спросил, что значит «тосковать по тебе». Приблизительно это сочетание задумчивости, мечтательности, музыки, благодарности за то, что я это ощущаю, радости, оттого что ты существуешь, и волн тепла в районе сердца. Уже завтра я прикоснусь к тебе. Прикоснусь… @9 ОН : В Нью-Йорке он поселился в «Марриотт Маркиз» на углу Бродвея и Сорок пятой улицы. Он рассчитал, что если закажет такси на половину шестого, то без проблем успеет на самолет. Однако уже после первого километра понял, что совершил чудовищную ошибку. Самолет стартовал только в двадцать тридцать, однако уже сейчас было ясно, что ему не успеть к отлету. Прошли уже три четверти часа, а они все так же торчали в гигантской пробке, и до туннеля Квинз-Мидтаун, соединяющего Манхэттен и Квинз, где находится аэропорт Кеннеди, откуда ему предстояло вылетать, было все так же бесконечно далеко. Шофер-индус (у него было впечатление, что такси в Нью-Йорке водят исключительно индусы) без устали говорил, улыбался и всячески успокаивал его, убеждая, что они успеют, но Якуб знал, что, если бы даже они сидели в такси уже полдня и самолет давно улетел, шофер все так же убеждал бы его, что они успеют. В Новом Орлеане таксисты-индусы были точно такие же. Но этот воплощал в себе все самое худшее, что может быть в таксисте: он был молодой и боязливый. Таксист в Нью-Йорке может быть слепым, но не боязливым! На Манхэттене в это время дня невозможно обгонять, глядя перед этим до бесконечности в зеркало заднего вида. Тут нужно мигнуть указателем поворота, прибавить скорость, нажать на клаксон и сменить полосу движения. Это даже он знал, хотя таксистом никогда не был. Когда они добрались до аэропорта, индус по-прежнему улыбался, а ему до отлета оставалось восемнадцать минут. Он злился на себя, на свою глупость, на Нью-Йорк, на всех индусов мира и на собственное бессилие. Как безумный, он помчался к своему терминалу, молясь в душе, чтобы его не вычеркнули из списка пассажиров, осчастливив кого-нибудь с листа ожидания. Нет, они не могут так поступить! Ведь она должна встречать его в Париже и будет ждать. Нет, они этого не сделают… Когда он добежал, уже объявили об отправлении TWA800. Первый и бизнес-класс уже сидели в самолете и, как он предполагал, попивали шампанское, а ко входу вызвали последние ряды экономического класса. Он понимал, что проиграл в гонке со временем. Проиграл бессмысленно и глупо. Собрав все силы, он приклеил на лицо самую обворожительную улыбку, на какую только был способен в этих обстоятельствах, и подошел к молодой полной блондинке в униформе «TWA», стоящей с телефоном у входа, над которым светился номер его рейса. – Вы, вероятно, знаете, что я должен лететь этим самолетом. «Дельта» перекинула меня на этот рейс вопреки моему желанию, вы подтвердили это факсом и телефонным звонком, и я сейчас покажу вам этот факс. Мой ряд уже вызывали на посадку? – осведомился он, стараясь придать голосу спокойную интонацию. Он надеялся, что подобная наглость вынудит ее занять оборонительную позицию. Но она в тот же миг раскусила его игру. Улыбнувшись, она спросила, как его фамилия. Когда он повторил ее по буквам, она проверила в компьютере и сообщила: – Вам крупно повезло. Когда мы вычеркнули вас из списка пассажиров, так как вы опоздали, «Дельта» включила вас на рейс в двадцать тридцать пять. И только потому, что вы были там первым на листе ожидания и кто-то в последний момент отказался лететь, а из-за неисправности в их компьютере вас после бронирования билета у нас не вычеркнули с их листа. К вам, видно, благосклонны компьютеры. Стойки «Дельты» находятся в этом же терминале. Рекомендую как можно быстрей перейти к ним. В Париже вы будете всего на полчаса позже нашего рейса. И прежде чем он успел что-то сказать, она отвернулась и занялась другим пассажиром. Когда он бежал сюда, то краем глаза отметил, что «Дельта» размещается в восточной части этого терминала, и теперь, не говоря ни слова, понесся в ту сторону. Когда он добрался до стоек «Дельты», там еще клубилась толпа. Он облегченно вздохнул. С «Дельтой» всегда есть запас времени. Якуб отметил это, еще когда начал летать на самолетах этой компании. И только когда он получил посадочный талон, его вдруг ударило: она же не знает о том, что у него неожиданно сменился рейс. Но пассажиров уже приглашали в самолет, а телефона поблизости не было. «Ладно, пошлю ей из самолета e-mail и позвоню в гостиницу», – решил он. Он поднял чемодан, сумку с ноутбуком и вошел в рукав, ведущий в самолет. И когда уселся на свое место у иллюминатора, почувствовал страшную усталость. Самолет грузно взлетел, а он сидел не шевелясь и, совершенно спокойный, смотрел на фантастическую иллюминацию Нью-Йорка. Он подумал, что впервые за многие годы смотрит на подобную картину и не боится. Но вот нью-йоркские огни превратились в смутную туманность, и тогда он закрыл глаза и лишь теперь по-настоящему начал путешествие. Он летел в Париж только ради нее и только к ней. Еще всего несколько часов, и он ее увидит. Ему не хотелось в очередной раз мысленно повторять, что он скажет ей, о чем спросит, как дотронется до ее руки. Не хотелось, потому что он знал: все будет не так, как в том сладостном плане, который он составил для себя. Не так, потому что она непредсказуема, и ей достаточно будет сказать всего одно слово, и все пойдет совершенно иначе. Так бывало даже в их разговорах по ICQ. Несмотря на то что больше говорил он, темы разговоров устанавливала и меняла она. Но он все равно предпочитал иметь заготовленный план, главным образом из-за радости придумывания его. И вдруг он понял, что ему безумно хочется выпить вина. Он осмотрелся. В салоне царила общая расслабленность, какая наступает после напряжения, связанного со взлетом. Кое-кто готовился ко сну, укрываясь одеялами, другие вставали, чтобы на недолгом пути до очереди, выстроившейся перед туалетом, окончательно отряхнуться от недавнего страха, некоторые вытаскивали из сумок книжки или газеты, а были и такие, кто уже опустил спинку кресла и закрыл глаза. Но было и немало людей, что, подобно ему, высматривали стюардессу, чтобы успокоить нервы спиртным, которое высоко над землей действовало совершенно иначе. Однако сегодня он вовсе не хотел успокаивать себя. Он хотел подпитать красным кьянти свои мечты. Хотел немножко помечтать об их общем Париже и о том, как она невероятно украсит его своим присутствием. Он вспомнил фрагмент одного из ее последних писем, где она писала: Ты не представляешь, как много ты значишь для меня. Я многим обязана тебе, и не только своими чувствами. Благодаря тебе я стала наполненней, лучше, чувствую себя исключительной и незаурядной. Может, чуточку менее умной (все так относительно), но уж совершенно бесспорно чудесным образом отличенной. Да, я чувствую, что сейчас живу полней и куда осознанней. Я обожаю все те мысли и размышления, которыми ты одариваешь меня. Ты даже не представляешь, как они меня радуют. Разумеется, в голове у меня по-прежнему чудовищный беспорядок, до сих пор просто не было повода, стимула, чтобы мне захотелось дисциплинировать свои мысли. И если я путаюсь, когда говорю, то только поэтому. Ты принуждаешь меня мыслить, формулировать, хотя и очень неуклюже (Не прекращай! Через несколько лет у тебя будет в моем лице партнер для бесед, какого ты никогда не имел.), свои беспорядочные мысли. Он улыбнулся, подумав, какое важное место он занимает в ее беспорядочных мыслях. И еще он предполагал с помощью кьянти вызвать сон, потому что сон всегда (он помнил об этом еще с детства, особенно перед днем рождения и Рождеством) очень сокращает ожидание.Поэтому он высматривал стюардессу.Наконец она появилась в конце коридора, выйдя из кабины пилотов.Похоже было, что она плакала.Когда она подошла ближе, у него уже не оставалось сомнений, что она действительно плакала. У нее была смазана косметика, руки дрожали, и она с трудом сдерживала слезы. Он постарался не дать ей понять, что заметил это. Он улыбнулся ей, попросил принести вина, а она ответила ему какой-то гримасой, которая должна была изображать улыбку.Через минуты две-три она принесла вино, но теперь косметика у нее была подправлена, и она держала себя в руках, хотя лицо у нее было печально. Она молча подала ему бокал и ушла.Он сделал первый глоток и вытащил телефонную трубку из спинки переднего кресла. Вставил в щель кредитную карточку и набрал номер ее гостиницы в Париже.Номер оказался занят.Через минуту он снова набрал. То же самое.Вино давно уже кончилось, а он все так же набирал этот парижский номер и каждый раз, когда убеждался, что он по-прежнему занят, говорил себе, что сейчас он это сделает в последний раз.Через полчаса он решил, что хватит.Он заказал еще бокал вина, достал из-под кресла ноутбук, включил его и принялся печатать e-mail в гостиницу, где она остановилась.Он просил срочно передать ей, что прилетит не рейсом TWA800, a DL270. Сообщил время прилета и номер дверей, из которых он выйдет, в терминале аэропорта Шарль де Голль. Попросил также подтвердить получение мейла и решил перед посадкой в Париже еще раз войти в Интернет и проверить, пришло ли подтверждение.Он подключил кабель модема в гнездо телефона, который успел нагреться от его руки, пока почти в течение часа он пытался дозвониться к ней в гостиницу.Он набрал номер CompuServe и через несколько секунд был в сети.E-mail был отправлен. «Мы прилетаем около девяти утра, – подумал он, – так что они успеют предупредить ее».Четверг 18 июля будет в Париже их днем. И отнюдь не виртуальным.Он уже собрался отключиться, но решил войти на страницу CNN и проверить прогноз погоды для Парижа. Он надеялся, что дождя не будет. В Париже в аэропорту ему предстояло получить в «Ависе» машину, которую он заказал из Нью-Йорка, причем кабриолет. Он отстучал адрес CNN в Netscape и в ожидании, когда страница появится на экране, поднес к губам бокал. И еще он предполагал с помощью кьянти вызвать сон, потому что сон всегда (он помнил об этом еще с детства, особенно перед днем рождения и Рождеством) очень сокращает ожидание. Поэтому он высматривал стюардессу. Наконец она появилась в конце коридора, выйдя из кабины пилотов. Похоже было, что она плакала. Когда она подошла ближе, у него уже не оставалось сомнений, что она действительно плакала. У нее была смазана косметика, руки дрожали, и она с трудом сдерживала слезы. Он постарался не дать ей понять, что заметил это. Он улыбнулся ей, попросил принести вина, а она ответила ему какой-то гримасой, которая должна была изображать улыбку. Через минуты две-три она принесла вино, но теперь косметика у нее была подправлена, и она держала себя в руках, хотя лицо у нее было печально. Она молча подала ему бокал и ушла. Он сделал первый глоток и вытащил телефонную трубку из спинки переднего кресла. Вставил в щель кредитную карточку и набрал номер ее гостиницы в Париже. Номер оказался занят. Через минуту он снова набрал. То же самое. Вино давно уже кончилось, а он все так же набирал этот парижский номер и каждый раз, когда убеждался, что он по-прежнему занят, говорил себе, что сейчас он это сделает в последний раз. Через полчаса он решил, что хватит. Он заказал еще бокал вина, достал из-под кресла ноутбук, включил его и принялся печатать e-mail в гостиницу, где она остановилась. Он просил срочно передать ей, что прилетит не рейсом TWA800, a DL270. Сообщил время прилета и номер дверей, из которых он выйдет, в терминале аэропорта Шарль де Голль. Попросил также подтвердить получение мейла и решил перед посадкой в Париже еще раз войти в Интернет и проверить, пришло ли подтверждение.