Мужчина потер лоб. – Ну, это для одного очень важного для меня человека. – Женщина вашей жизни? – Ло отошла к прилавку. – Да. – Это ваша жена? Он замялся. Потом покачал головой. – У нас с женой сейчас сложный период. Но эти цветы для моей матери. Завтра у нее была бы годовщина свадьбы, только мой отец в прошлом году умер. – Мне очень жаль, – сказала Ло, – и по поводу вашей жены тоже. Но в ее голосе к концу фразы уже не было искреннего сожаления, только любопытство. – Вы с ней расстались? – продолжала Ло. – Все к этому идет, – мужчина покачал головой. – То есть… вы позволите быть с вами откровенным? Ло кивнула с жадным вниманием. – Я пытаюсь делать все, что обычно делает человек, пытающийся сохранить брак, но… – он снова потер лоб, – я не могу понять, лежит ли у меня к этому сердце. Покупатель вздохнул. – Звучит, наверное, ужасно. Ло положила руку на рукав его пиджака. – Или честно, – сказала она. – Спасибо. – Мужчина просиял. – Думаю, у каждого из нас своя правда, ведь так? Ло кивнула. – Я сама всегда так говорю. Покупатель улыбнулся. – И вот вы пришли в цветочный магазин, – продолжала Ло. Он огляделся по сторонам. – Да, я здесь. Опять, – мужчина улыбнулся. – Меня зовут Грант. – А я Ло, – она протянула руку. И в эту минуту перед моими глазами появилось облако, и я потерла глаза, как делала это всегда. Но на этот раз по моим рукам побежали мурашки, потому что я знала. Ло создала великолепный букет – пионы, гиацинты и зелень в квадратной вазе – поставила его на прилавок и вместе с покупателем залюбовалась им. – Знаете, – смело сказала она, – жизнь слишком коротка, чтобы не быть счастливым. – Я знаю, – ответил мужчина. – Сейчас я очень хорошо это понимаю. Ло фыркнула. – И что же вы собираетесь делать? Я метнула на нее взгляд. Ло может сказать все что угодно, но мне не всегда нравится, когда она излишне прямолинейна с нашими покупателями. Грант смотрел на огромную композицию на столе в центре магазина. В керамической вазе диаметром с достойное вишневое дерево стояли белые и розовые розы, левкои, фрезии, каллы и веточки ирландских колокольчиков для большего эффекта. Следуя традициям моей бабушки, мы каждые несколько дней создавали что-нибудь новое и огромное. Иногда кто-нибудь покупал такую композицию, иногда нет. Но бабушке всегда нравилось входить в магазин и видеть такое великолепие, и в этом я была с ней согласна. Глаза Гранта на мгновение загорелись. – А это, случайно, не продается? – спросил он, указывая на большую композицию. – Продается, – Ло смутилась. – Если вы предпочитаете приобрести именно этот букет для… – Я возьму это, – объявил Грант, подходя к центральному столу и поднимая вазу. Цветы частично закрыли его лицо. – Я покупаю обе композиции. – У вас великолепный вкус. – Ло просияла и взяла его кредитку. – Пообедайте со мной, – неожиданно сказал Грант. – В понедельник вечером. Ло посмотрела на меня, потом снова на Гранта. – Да, – решительно произнесла она. – Да, я пообедаю с вами. – Отлично, – Грант широко улыбнулся. – Тогда я заеду за вами сюда около шести, хорошо? – Да, заезжайте и заберите меня, – Ло уже откровенно флиртовала. Грант направился к двери, потом обернулся и улыбнулся. – Тогда до скорой встречи. Ло посмотрела на огромную композицию на прилавке, которую мужчина как будто забыл. – Подождите минуту, – окликнула она его. – Вы забыли этот букет. Грант снова обернулся: – Это для вас. Как только за ним закрылась дверь, я повернулась к Ло. – Что это сейчас было? Ее улыбка оказалась заразительной, и я почувствовала, как приподнялись уголки моих губ, когда я смотрела на подругу, не сводившую глаз с роскошных цветов. – Удивительный человек пригласил меня на свидание, вот что это было. – Ло подняла на меня глаза. – Дорогая, он женат. Не стоит с ним встречаться. – Но ты же сама слышала, – сказала она. – Они расстались или почти расстались. Но в любом случае этот брак недолго протянет. – Но ты же не знаешь этого наверняка, Ло. И он слишком стар для тебя. Вспомни, ты же сама говорила, что не встречаешься с мужчинами за сорок. Ло как будто погрузилась в свои мысли. Потом ее глаза сверкнули. – Ты это видела? – О чем ты говоришь? – спросила я, хотя точно знала, о чем она. Я знала, что я видела. – Ты видела признаки любви? Твое зрение изменилось? Джейн, скажи же мне! – Нет, – солгала я и почувствовала себя виноватой. Меня мучили сомнения. Что если Колетт ошибалась? Ло охнула. Я услышала в ее голосе разочарование. Может быть, она почувствовала, как между ними пробежала искра, что-то такое, что выделяло этого мужчину из толпы остальных? Возможно, она хочет, чтобы я это подтвердила? – Ладно. – Ло быстро взяла себя в руки. – Кто сказал, что любовь нельзя вырастить? Она вздохнула и одернула свое платье-свитер. – Я намерена с ним пообедать. И будь что будет. Мэри владела парикмахерской в двух кварталах от рынка. Это было крошечное пространство, в котором хватало места лишь для пары кресел, раковины и стола администратора. Она влюбилась в его деревянные полы и неоштукатуренную кирпичную стену, когда нашла это помещение десять лет назад, и осталась. Два года назад Мэри сумела купить соседнее помещение и снести стену между ними. Так образовалось место еще для двух мастеров, но салон по-прежнему оставался уютным. Когда я вошла, Мэри сидела за столом администратора и разговаривала с одним из парикмахеров. Она моложе меня на год, и она очень красивая: золотисто-каштановые волосы, оливковая кожа. Она замужем за музыкантом Илаем. Достоверный факт: это одна из самых красивых пар Сиэтла. Мэри помахала мне рукой и указала на свободное кресло. Я усаживалась в него год за годом, смеялась или плакала, как в те дни, когда я горевала о маме. Я опустилась на знакомое сиденье и вздохнула. Пусть мужчины выкладывают всю подноготную цветочницам, а на меня такой же эффект оказывают парикмахеры. Уже десять лет Мэри выслушивала мои секреты, подстригая мне волосы. Но я не торопилась делиться с ней тем, что рассказала мне Колетт. Я думала о том, как мне спросить у Мэри совета, но при этом не беспокоить ее деталями, тяжесть которых я отныне ощущала. – Привет, дорогая, – поздоровалась Мэри, перебирая пальцами мои длинные белокурые волосы. Их нужно было мелировать и, пожалуй, подстричь совершенно по-новому.