– Щедрая подачка с барского плеча. Уинтер ничего не ответил и только пожал плечами. – Уинтер? – Ладно, ладно. Джефериз подозревает, что я своровал лэптоп. Думаю, ничего страшного не случится, если я брошу ему кость. – Вы ведь в курсе, что воровство – это преступление? – А вы никогда не нарушали правил, Андертон? – Возможно, один или два раза, – признала она. – Но только когда цель оправдывала средства. – Это как раз тот самый случай. – Мы предполагаем, что убийца – компьютерный гений? Уинтер покачал головой. – Он должен быть с компьютером на «ты», но быть экспертом совсем не обязательно. Хакерские программы доступны в интернете. Их скачивают и подростки, и мужчины, решившие следить за женами и девушками. Они просты настолько, что даже ребенок сможет ими пользоваться, а значит, и для нашего героя это не проблема. – Теперь, когда у нас есть прямая связь с убийцей, как нам умнее воспользоваться ею? – Андертон погрузилась в размышления. – Мне нужно выпить кофе. А вам? – Всегда. Андертон встала и пошла в прихожую. Дверь в ее кабинет была открыта, и Уинтер смог мельком увидеть комнату. Это, скорее всего, была самая большая комната в квартире. Значит, и спала она тоже здесь. Висевшая на стене карта города была такого же размера, как и у него в номере. Целевой район был обведен красным. Места убийств помечены красными крестами, включая последнее, где погибла Майра Хупер. Фотографии были собраны в три группы, по количеству жертв. Большую часть из них Уинтер видел, а некоторые даже висели на стене в его номере. Все они также были в офисе Собека. Фотографий Майры Хупер не было. Так быстро у Андертон они появиться не могли. Кухня отличалась такой же безупречной чистотой, как и гостиная. Андертон налила воды в чайник и поставила его кипятиться. Она ничего не говорила, пытаясь собраться с мыслями. Налила чашку, подала ее Уинтеру. Он добавил сахара и сделал глоток. – Убийца более всего уязвим, когда подключается к камере, – сказала она. – Должен же быть какой-то способ поднять данные и найти его компьютер. И тогда мы сможем выяснить, где он находится. – Человек Собека не считает, что это возможно сделать, но вопрос очень важный, и стоит получить второе мнение. Когда будете говорить с Джеферизом, попросите его специалистов поработать над этим. – Мы могли бы использовать камеру, чтобы пообщаться с убийцей напрямую, – предложила Андертон. – Но что мы ему скажем? – Нужно понять, что стоит за его действиями, какова его мотивация. Если он взламывает камеры до убийств, тогда все очевидно – так он собирает данные о них. Чем больше у него информации, тем лучше все пройдет. Но зачем ему потом наблюдать за мужьями? Я так понимаю, его должна интересовать их реакция на убийство. Это и есть его награда за труды. Андертон ничего не ответила. Уинтер подождал еще несколько секунд, но она продолжала молчать. Он сделал еще один глоток кофе, закрыл глаза и представил себе убийцу в темной комнате. * Вокруг тихо и спокойно, я совсем один. Вернее, я не совсем один, я в компании Эрика Кирчнера. Он у меня на мониторе. Наливает себе большой стакан неразбавленной водки, начинает пить. Морщится, но пить не перестает. Выпивает весь стакан. От него осталась лишь тень человека, которым он был. Причина этому – я. Эта пустая оболочка – мое творение. * Уинтер открыл глаза. – Причина и следствие. Не деньги правят миром, а третий закон Ньютона. Вот в чем здесь дело. Андертон бросила на него недоуменный взгляд. – Не уверена, что понимаю. – Я смотрел телевизор вечером, и сложилось ощущение, что через одну все программы – реалити-шоу, сделанные по одному сценарию. Людей помещают в стрессовую, эмоционально заряженную ситуацию, а зрители сидят дома и смотрят на них. Убийца делает примерно то же самое, только в нашем случае мужья убивают жен. Вот вам и стрессовая ситуация. Разница только в том, что зритель – в единственном экземпляре. – И что, его цель – развлечение? – Здесь аналогия не работает, – покачал головой Уинтер. – Ему это не для развлечения. Это серьезное дело. Сомневаюсь, что он еще кого-то приглашает посмотреть видео. Все – для него одного. Мы все в той или иной мере вуайеристы. Поэтому реалити-шоу так популярны. Первые такие шоу позиционировались как общественный эксперимент, потому что их существование нужно было как-то объяснить, оправдать. Но только они не были экспериментами. Даже рядом не стояли. Они представляли собой массовые мероприятия, схожие больше с битвами гладиаторов в Древнем Риме, а не с каким-то научным экспериментом. А убийства, которые мы сейчас расследуем, больше похожи на социологический эксперимент. Убийца создает некоторую реальность и, как добросовестный ученый, сидит где-то у себя, наблюдает и фиксирует результаты. – Ну, хорошо, вернемся к моему вопросу. Что мы ему скажем, если вступим в контакт? – На данном этапе мы ничего ему не будем говорить. – Ничего не будем? – Сначала нужно привлечь его внимание. Нужно, чтобы он понял, что потерял контроль над ситуацией. Это можно сделать, если лишить его возможности наблюдения. Поверьте мне, это точно заставит его напрячься и обратить внимание. – Не сработает, – возразила Андертон. – Если мы нейтрализуем трояна, потеряем возможность контактировать с ним. – А кто говорит, что мы будем удалять троян? – сказал Уинтер по пути к холодильнику. На двери на магните висела пачка липких листочков. Он снял верхний и поднял его в воздух – Если нужно сделать так, чтобы никто не видел тебя через камеру, достаточно кусочка бумаги. Закрой глазок камеры стикером и наслаждайся свободой. А когда мы захотим с ним поговорить, мы просто его уберем. – Да, это сработает, – согласилась Андертон и взяла телефон. – Кому собираетесь звонить? – Фримену. Нужно сказать ему про троян. Раз я не сплю, не понимаю, почему он до сих пор не проснулся, – улыбнулась она. – В конце концов, формально это его расследование. 41 Проснулся Уинтер оттого, что у него затекла шея и солнце светило ему прямо в глаза. Занавески не сходились, и свет беспрепятственно лился в комнату. Он был настолько яркий, что было больно на него смотреть. Диван у Андертон был значительно меньше, чем в его люксе, и намного менее удобный. С тем же успехом можно было бы спать на полу. Он встал, потянулся и потер глаза. Андертон уже хлопотала на кухне. Трудно было понять, что она готовит, но запах был очень аппетитный. Уинтер надел джинсы и пошел в кухню. Андертон в фартуке стояла у плиты, держа скоровородку в одной руке, а лопатку – в другой. Омлет впечатлял: с грибами, луком, перцем и всем остальным. Она посмотрела на Уинтера, и в ее взгляде было что-то почти материнское. Он бы не удивился, если бы она захотела проверить, чистые ли у него уши. – Выглядите ужасно, – сказала она. – Кофе и сигарета все поправят. – С кофе проблем не будет, а если хотите покурить, придется идти на улицу. Она дала ему кружку с кофе, Уинтер сел и сделал глоток. – Отличный кофе. – Рада слышать. Есть что-то будете? – Вопрос риторический. Андертон засмеялась, разложила омлет по двум тарелкам строго поровну, поставила одну из них перед Уинтером и села напротив. – Очень вкусно, – сказал он, быстро поглощая еду. – А, и спасибо за то, что позволили поспать на диване. – Пожалуйста. – Сколько сейчас времени? – Полдевятого. – Позднее, чем я думал. – Вы храпели, когда я проснулась, поэтому не стала будить. Подумала, что вам не помешает сон красоты. – Да, ночь выдалась насыщенной. – Насыщенной и продуктивной. – От Фримена нет новостей? – Он не берет трубку. Что неудивительно. – А ваши крылатые агенты? От них тоже ничего? – Пока ничего. Но думаю, что скоро что-то будет.