Уинтер вскочил и пошел к двери. Андертон последовала за ним. – Куда мы? – В «Ванкувер Сан». Он остановился так внезапно, что она почти налетела на него. Он повернулся к Смиту. – Кстати, как зовут сына? Несколько кликов – и Смит вернулся на нужную страницу. – Его зовут Уильям Вуд. 43 – Второй визит за два дня, Лора. Я польщена. Ребекка Бирн шла к ним с распростертыми руками и широкой улыбкой. Она пожала руку сначала Андертон, затем Уинтеру. Сегодняшнее платье было красным, как и вчера, но другого фасона. Помада была еще ярче и очень выделялась на бледном, как воск, лице. Неизменным остался только насквозь прокуренный голос. – Значит, вы опять хотите взглянуть на архив. Не хотите мне ничего пояснить? – Не прямо сейчас, – уклончиво сказала Андертон. – Но подвижки есть? – Думаю, да. – Думаешь? Они либо есть, либо их нет. – Хорошо, некоторые подвижки есть. – Но сейчас ты не хочешь меня в них посвятить. – На данном этапе нет. – Можно спросить почему? – Спросить можно. – Но ты не ответишь. Андертон улыбнулась. «Мы пытаемся найти способ выманить убийцу из норы. Последнее, что нам нужно, – это чтобы он залез еще глубже». Бирн открыла рот, чтобы что-то сказать, но ей помешала внезапно пришедшая в голову мысль. На одном из зубов был виден след от красной помады. – Вы знаете, кто убийца? – осторожно спросила она. – Нет, не знаем, – ответил Уинтер. Она повернула голову вправо и посмотрела ему в глаза. – Но вы близки к этому. – У нас есть зацепка, пока это все. Еще предстоит много работы. – Что ж, вы не ответили «нет». – Ребекка, – привлекла ее внимание Андертон. – Перестань копать. Как только у нас появится что-то стоящее, мы скажем. – Если бы вы что-то дали мне до сегодняшнего закрытия выпуска, было бы здорово. – Хватит копать. – Тогда пойдем? – улыбнулась Ребекка. И они пошли по тому же маршруту, что и накануне. Дверь в новостную редакцию была закрыта, но Уинтеру все равно был слышен гам и громкие голоса. Он чувствовал атмосферу хаоса, которая царила там. Бирн остановилась у двери архива, толкнула ее и отошла в сторону. – Буду ждать твоего звонка, Лора. – Можешь на меня рассчитывать. В комнате они подошли к уже знакомым полкам. Апрель нашелся в первом из трех томов за 1991 год. Уинтер снял увесистую папку и понес ее на стол. Натаниэль Вуд умер 21 апреля, поэтому логично было искать информацию о нем в номере за 22-е. – Внутренние травмы можно получить в автокатастрофе, – предположила Андертон. – Еще вариант – он мог покончить с собой, спрыгнув с небоскреба. – Или он прыгал с парашютом и у него запутались стропы. – В общем, мы знаем, что ищем. – Да. Андертон подвинулась поближе. От нее пахло свежестью, как от человека, успевшего принять душ. Уинтер вспомнил, что сам он не мылся со вчерашнего утра. Открыв папку, он начал переворачивать страницы. Мимо пробегали дни и недели, всплывали отдельные заголовки. Перед глазами читателя крупным шрифтом представала драма жизни. Главной темой выпуска от 22 апреля была острая нехватка медсестер в главной городской больнице Ванкувера. Значит, в обеспечении медицинской помощью в те дни были сбои, но другой связи со смертью Натаниэля Вуда от внутренних травм не было. Да и эта связь была притянута за уши, поскольку во всех больницах работают приемные отделения. Неважно, находитесь вы на линии фронта, в маленькой сельской больнице или в крупном городском учреждении, таком как Главная больница Ванкувера, везде действует одна и та же система. Если больного привозят в критическом состоянии, он становится приоритетом, и всегда найдутся врачи, которые им займутся. Главная тема номера с первой страницы перекочевала на третью, заняв чуть менее ее половины. Остальные две трети были посвящены политике, и больше надеяться было не на что. На второй странице тоже ничего не было. Уинтер перелистнул на следующую страницу. Как только он увидел заголовок на ней, в голове закружился целый водоворот мыслей. Андертон резко вдохнула и присвистнула от удивления. Она впилась взглядом в Уинтера, желая удостовериться, что она может верить своим глазам. Он испытывал то же самое. Четверть пятой страницы занимала статья с заголовком: «Мать и сын чудом избежали смерти в авиакатастрофе». Уинтер прочитал статью по диагонали. Крушение случилось в воскресенье, 21 апреля. Упал небольшой одновинтовой самолет «Сессна». Через сорок минут после взлета у него возникли проблемы с двигателем. Пилот отправил сигнал SOS и попытался экстренно сесть на шоссе. Свидетели рассказали, что после жесткого удара о землю самолет перевернулся. Пилот погиб на месте. Мать и сын были на вертолете переправлены в Городскую больницу Ванкувера. Когда номер подписывался в печать, имена жертв и пострадавших еще были неизвестны. Крушение произошло во второй половине дня, в связи с чем освещено оно было впопыхах. Скорее всего, автор заметки собрал воедино имеющиеся обрывки информации, чтобы к моменту сдачи номера в печать успеть написать хоть что-нибудь. То, что материал похоронили на пятой странице, лишь подтверждало это предположение. В газетах ведь тоже есть приемное отделение. Если до подписания номера случается что-то важное, структура выпуска перерабатывается в соответствии с масштабом события. Крушение самолета всегда перекроет тему нехватки медсестер – оно эффектно, вызывает у читателей много эмоций и неподдельный интерес. К сожалению, данная катастрофа была недостаточно крупной, чтобы полностью перетянуть номер на себя. Для этого требуется больше жертв. Если бы самолет упал на жилое здание или погибло много туристов, дело было бы совсем другое. Но этого не случилось. – Что скажете? – спросил Уинтер. – Думаю, в авиакатастрофе вполне можно получить серьезные внутренние повреждения. – Согласен. Он долистал до номера за 23 апреля. Тема крушения перебралась на главную страницу, что лишь подтверждало гипотезу о том, что днем раньше информация поступила слишком поздно. Подача статьи изменилась. Заголовок был такой: «Авиакатастрофа. Мать в коме». В газете была фотография разбитого самолета на обочине длинного и пустого отрезка шоссе. Крылья отвалились, а сам самолет лежал на боку. – А вот и имена, – заметила Андертон. Она показывала на первую фотографию. Уинтер проследил за ее пальцем. Натаниэль Вуд значился пилотом, а Джемма оказалась матерью. Она получила серьезные травмы, и врачи ввели ее в искусственную кому. Об Уильяме было сказано во втором абзаце. Во время крушения он находился на заднем сиденье. У него было раздроблено правое запястье, он получил царапины и ушибы, но кроме этого повреждений не было. Журналист назвал это удачным спасением. Уинтер не был согласен с такой трактовкой. Уильям так легко отделался, потому что взрослые заняли лучшие места, а его оставили сзади. Если добавить к этому факт, что детские кости мягче и гибче, то вполне объяснимо, почему он гораздо легче перенес падение с высоты. Ни о какой удаче речь не шла. Уинтер быстро дочитал статью до конца, не упустив из виду ни одной самой незначительной детали. По словам свидетелей, Натаниэлю Вуду почти удалось экстренно посадить самолет. К сожалению, «почти» в данном случае оказалось недостаточно. Удар о шоссе был сильным, но поначалу казалось, что ситуация управляема. Судя по всему, столкновение сильно повредило левую стойку, поскольку уже через несколько секунд она разрушилась, и самолет перевернулся. Уинтер взял с полки следующий том и открыл выпуск от 5 августа. Ничего не найдя, он стал читать следующий номер. Смерти Джеммы Вуд было посвящено два абзаца на девятой странице. Андертон резко оттолкнулась от стола, не в силах сдержать широкой улыбки. Такие моменты случались в расследованиях крайне редко, и нужно было насладиться этой минутой во всей полноте. Не сделать этого – преступление. Уинтер искал этого человека уже два дня, и вот у него, наконец, появился повод для радости. А Андертон охотилась за ним целых три года, так что его эмоции можно было смело помножить на сто, чтобы понять, что чувствовала сейчас она. – Значит, убийца – Уильям Вуд? – спросила Андертон. – Должен быть он. Тот факт, что его мать умерла 5 августа, не может быть простым совпадением. Насколько я понимаю, в случае с Коуди и Майрой он заново переживал свою трагедию. Думаю, он в какой-то мере винит себя в смерти матери. Поэтому ему было важно, чтобы именно Коуди взорвал бомбу. – Похоже на угрызения совести, которые испытывают выжившие в крушении перед погибшими. – Да, именно это я имею в виду. Вина может спровоцировать человека на многое. Андертон глубоко вздохнула. Но при этом она все еще улыбалась. – Не могу поверить, что мы его нашли, наконец. – Ну, уж поверьте! – ответил Уинтер и поднял обращенную к ней ладонь. Андертон недоуменно посмотрела на ладонь, а затем на него. – Да ладно вам, Андертон. Дайте пять. Вам же самой не терпится. Чуть поколебавшись, она стукнула своей ладонью по его. Звук отозвался эхом в маленькой комнатке. – Вот так-то лучше! – усмехнулся Уинтер.