– Ты бы, батюшка, купил косу, – торопливо наливая молоко в кувшин и опасливо поглядывая на старика, говорила молочница. – А саблю лучше брось. Этакой саблей простого человека и до смерти напугать можно. – Платить сколько? – засовывая руку в карман широченных штанов, спросил старик. – Как у людей, – ответила ему молочница. – По рубль сорок – всего два восемьдесят. Лишнего мне не надо. Старик пошарил и достал из кармана большой ободранный револьвер. – Я, батюшка, потом. . – подхватывая бидон и поспешно удаляясь, заговорила молочница. – Ты, дорогой мой, не трудись! – прибавляя ходу и не переставая оборачиваться, продолжала она. – Мне, золотой, деньги не к спеху Она выскочила за калитку, захлопнула ее и сердито с улицы закричала: – В больнице тебя, старого черта, держать надо, а не пускать по воле. Да, да! На замке, в больнице. Старик пожал плечами, сунул обратно в карман вынутую оттуда трешницу и тотчас же спрятал револьвер за спину, потому что в сад вошел пожилой джентльмен, доктор Ф. Г. Колокольчиков. С лицом сосредоточенным и серьезным, опираясь на палку, прямою, несколько деревянною походкой он шагал по песчаной аллее. Увидав чудного старика, джентльмен кашлянул, поправил очки и спросил: – Не скажешь ли ты, любезный, где мне найти владельца этой дачи? – На этой даче живу я, – ответил старик. – В таком случае, – прикладывая руку к соломенной шляпе, продолжал джентльмен, – вы мне скажите: не приходится ли вам некий мальчик, Тимур Гараев, родственником? – Да, приходится, – ответил старик. – Этот некий мальчик – мой племянник. – Мне очень прискорбно, – откашливаясь и недоуменно косясь на торчавшую в земле саблю, начал джентльмен, – но ваш племянник сделал вчера утром попытку ограбить наш дом. – Что?! – изумился старик. – Мой Тимур хотел ваш дом ограбить? – Да, представьте! – заглядывая старику за спину и начиная волноваться, продолжал джентльмен. – Он сделал попытку во время моего сна похитить укрывавшее меня байковое одеяло. – Кто? Тимур вас ограбил? Похитил байковое одеяло? – растерялся старик. И спрятанная у него за спиной рука с револьвером невольно опустилась. Волнение овладело почтенным джентльменом, и, с достоинством пятясь к выходу, он заговорил: – Я, конечно, не утверждал бы, но факты… факты! Милостивый государь! Я вас прошу, вы ко мне не приближайтесь. Я, конечно, не знаю, чему приписать. . Но ваш вид, ваше странное поведение .. – Послушайте, – шагая к джентльмену, произнес старик, – но все это, очевидно, недоразумение. – Милостивый государь! – не спуская глаз с револьвера и не переставая пятиться, вскричал джентльмен. – Наш разговор принимает нежелательное и, я бы сказал, недостойное нашего возраста направление. Он выскочил за калитку и быстро пошел прочь, повторяя: – Нет, нет, нежелательное и недостойное направление… Старик подошел к калитке как раз в ту минуту, когда шедшая купаться Ольга поравнялась с взволнованным джентльменом. Тут вдруг старик замахал руками и закричал Ольге, чтобы она остановилась. Но джентльмен проворно, как козел, перепрыгнул через канаву, схватил Ольгу за руку, и оба они мгновенно скрылись за углом. Тогда старик расхохотался. Возбужденный и обрадованный, бойко притопывая своей деревяшкой, он пропел: А вы и не поймете На быстром самолете, Как вас ожидала я до утренней зари. Да! Он отстегнул ремень у колена, швырнул на траву деревянную ногу и, на ходу сдирая парик и бороду, помчался к дому. Через десять минут молодой и веселый инженер Георгий Гараев сбежал с крыльца, вывел мотоцикл из сарая, крикнул собаке Рите, чтобы она караулила дом, нажал стартер и, вскочив в седло, помчался к реке разыскивать напуганную им Ольгу. В одиннадцать часов Гейка и Коля Колокольчиков отправились за ответом на ультиматум. – Ты иди ровно, – ворчал Гейка на Колю. – Ты шагай легко, твердо. А ты ходишь, как цыпленок за червяком скачет. И все у тебя, брат, хорошо – и штаны, и рубаха, и вся форма, а виду у тебя все равно нет. Ты, брат, не обижайся, я тебе дело говорю. Ну, вот скажи: зачем ты идешь и языком губы мусолишь? Ты запихай язык в рот, и пусть он там и лежит на своем месте… А ты зачем появился? – спросил Гейка, увидав выскочившего наперерез Симу Симакова. – Меня Тимур послал для связи, – затараторил Симаков. – Так надо, и ты ничего не понимаешь. Вам свое, а у меня свое дело. Коля, дай-ка я дудану в трубу. Экий ты сегодня важный! Гейка, дурак! Идешь по делу – надел бы сапоги, ботинки. Разве послы босиком ходят? Ну ладно, вы туда, а я сюда. Гоп-гоп, до свиданья! – Этакий балабон! – покачал головой Гейка. – Скажет сто слов, а можно бы четыре. Труби, Николай, вот и ограда. – Подавай наверх Михаила Квакина! – приказал Гейка высунувшемуся сверху мальчишке. – А заходите справа! – закричал из-за ограды Квакин. – Там для вас нарочно ворота открыты. – Не ходи, – дергая за руку Гейку, прошептал Коля. – Они нас поймают и поколотят. – Это все на двоих-то? – надменно спросил Гейка. – Труби, Николай, громче. Нашей команде везде дорога. Они прошли через ржавую железную калитку и очутились перед группой ребят, впереди которых стояли Фигура и Квакин. – Ответ на письмо давайте, – твердо сказал Гейка. Квакин улыбался, Фигура хмурился. – Давай поговорим, – предложил Квакин. – Ну, сядь, посиди, куда торопишься? – Ответ на письмо давайте, – холодно повторил Гейка. – А разговаривать с вами будем мы после. И было странно, непонятно: играет ли он, шутит ли, этот прямой, коренастый мальчишка в матросской тельняшке, возле которого стоит маленький, уже побледневший трубач? Или, прищурив строгие серые глаза свои, босоногий, широкоплечий, он и на самом деле требует ответа, чувствуя за собою и право и силу? – На, возьми, – протягивая бумагу, сказал Квакин. Гейка развернул лист. Там был грубо нарисован кукиш, под которым стояло ругательство. Спокойно, не изменившись в лице, Гейка разорвал бумагу. В ту же минуту он и Коля крепко были схвачены за плечи и за руки. Они не сопротивлялись. – За такие ультиматумы надо бы вам набить шею, – подходя к Гейке, сказал Квакин. – Но… мы люди добрые. До ночи мы запрем вас вот сюда, – он показал на часовню, – а ночью мы обчистим сад под номером двадцать четыре наголо. – Этого не будет, – ровно ответил Гейка. – Нет, будет! – крикнул Фигура и ударил Гейку по щеке. – Бей хоть сто раз, – зажмурившись и вновь открывая глаза, сказал Гейка. – Коля, – подбадривающе буркнул он, – ты не робей. Чую я, что будет сегодня у нас позывной сигнал по форме номер один общий. Пленников втолкнули внутрь маленькой часовни с наглухо закрытыми железными ставнями Обе двери за ними закрыли, задвинули засов и забили его деревянным клином. – Ну что? – подходя к двери и прикладывая ко рту ладонь, закричал Фигура. – Как оно теперь: по-нашему или по-вашему выйдет? И из-за двери глухо, едва слышно донеслось: – Нет, бродяги, теперь по-вашему уже никогда и ничего не выйдет. Фигура плюнул. – У него брат – матрос, – хмуро объяснил бритоголовый Алешка. – Они с моим дядей на одном корабле служат. – Ну, – угрожающе спросил Фигура, – а ты кто – капитан, что ли? – У него руки схвачены, а ты его бьешь. Это хорошо ли? – На и тебе тоже! – обозлился Фигура и ударил Алешку наотмашь. Тут оба мальчишки покатились на траву. Их тянули за руки, за ноги, разнимали… И никто не посмотрел наверх, где в густой листве липы, что росла близ ограды, мелькнуло лицо Симы Симакова. Винтом соскользнул он на землю. И напрямик, через чужие огороды, помчался к Тимуру, к своим на речку. Прикрыв голову полотенцем, Ольга лежала на горячем песке пляжа и читала.