– Меня все знают, – констатирую я очевидное. И плевать, как он воспримет мои слова. Я ничуть не рисуюсь. А лишь отмечаю факт. На который он, кстати сказать, реагирует вполне адекватно. Кивает, сглотнув, и снова оборачивается, дабы убедиться, что за нами нет хвоста. – Да расслабься. Кто бы это ни был, он не станет меня преследовать, – скупо улыбаюсь я. В ответ Фед резко дергает головой. Будто та у него вот-вот закипит, прижимается лбом к прохладному стеклу и в блаженстве зажмуривается. Мне кажется, что сейчас все слова лишние. Поэтому я молчу. Лишь гоню вперед, не зная ничего о конечной цели нашего с ним маршрута. Все равно спешить мне некуда, а заправленный под завязку бак позволяет не думать о том, что мы можем заглохнуть где-нибудь у черта на рогах. Город у нас не такой уж и большой. В салоне тепло, и так изумительно пахнет Федом, что… ладно, признаюсь, я готова бесконечно продолжать этот путь. – И как оно? – тишину нарушает странный вопрос. – Как оно – что? – уточняю я. – Жить вот так. – Как? Не знаю, зачем переспрашиваю. В глубине души я понимаю, о чем он. Всем интересно, как живет титановая королева. Та, против воли которой никто в наших краях не посмеет пойти. – Зная, что никакие проблемы тебе не страшны. – О, это ошибка – думать, будто у меня нет проблем. Их полно, Фед. Просто они у меня другие. – Наверное. Спасибо, что помогла. – С чем? – Ты издеваешься? – Фед сощуривается. Ему, видно, и впрямь в моих бесконечных уточнениях видится какая-то издевка. Поэтому я спешу объяснить: – Я не знаю, с чем тебе помогла. Вот и интересуюсь… – Не уверен, что хочу об этом говорить. Его право, конечно. Хотя, если чуточку надавить на такое понятие, как совесть… Нет. Не хочу. С него и так на сегодня хватит. – Тогда я могу лишь надеяться, что ты никого не убил. Не хотелось бы мне стать соучастницей, – свожу наш разговор к идиотской затертой до дыр шутке. Фед безрадостно хмыкает. Звук его короткого смешка оседает у меня внутри незнакомой полынной горечью. – Разве ты не смогла бы отмазаться от обвинений? – Да без проблем. Но зачем мне лишние хлопоты? Кстати, куда тебя отвезти? Фед вздрагивает, будто очнувшись. И извергает из себя такую порцию отборного мата, что даже я, чье детство прошло среди не гнушающихся крепким словцом заводских работяг, впечатлившись, присвистываю. – Твою мать. Извини. Я просто… – Фед зарывается изумительно красивыми пальцами в густые волосы на макушке. Точнее, он мог бы зарыться, если бы позволил тем отрасти, а так… Он безжалостно их состригает. Очевидно, сам, используя машинку. – Из-за всего этого дерьма забыл о детях. Ты не могла бы закинуть меня на Космонавтов, десять? Если тебя не затруднит. Это возле старого кинотеатра. – Ага. Я знаю это место. – Перестраиваюсь в нужный ряд, разворачиваюсь и ныряю в проезд через дворы, пока Фед достает телефон и кому-то звонит. – Черт… Саня, да возьми же ты гребаную трубку! – Проблемы? – Ерунда. Друг не отвечает. Я хотел напроситься к нему на ночевку… Вот гадство! Что же делать? – Позвонить еще одному другу? – предлагаю я для галочки. Чтобы никто меня потом не упрекнул в том, что я воспользовалась ситуацией. – У тебя же еще есть друзья? – добавляю, смочив пересохшие в один момент губы. – Да, но они в основном еще живут с родителями и… – Фед снова пробегает музыкальными пальцами по волосам и в отчаянии легонько ударяется головой о стойку. – Прекрати. Это делу не поможет. – Иногда мне кажется, что ему уже вообще ничего не поможет, – шелестит он, пряча лицо в ладонях. Фед говорит так тихо, что я не берусь утверждать, что мне это не послышалось. Его отчаяние заполняет собой весь салон и сворачивается у меня на плечах ощутимой тяжестью… Что же у него случилось? Жена умерла – понятно, горе. Но теперь-то тоже все не слава богу. Думай, Дина. – Я правильно понимаю, что ты по какой-то причине хочешь сорвать детей из дома посреди ночи? – Звучит не очень. – косится он на меня. – Но у меня нет другого выхода. – Ты что, должен кому-то денег? Фед отводит от лица руки, ровно так, чтобы открыть глаза, и ловит мой взгляд: – Нет. Все гораздо проще. Я бегаю от военкома. Это до того неожиданное признание, что я изумленно моргаю. А дальше, не в силах ничего с собой поделать, откидываю голову и смеюсь. Господи, какая ерунда, оказывается, а я, дура, уже каких только сценариев не придумала. Бегает от военкома… Надо же! – Очень рад, что тебя повеселил. – Голос Федора сочится ядом. – Спасибо, что подвезла. Мы приехали. Он кладет руку на дверную ручку, желая поскорей избавиться от моего общества. Я же, чтобы этого не допустить, всем телом подаюсь вперед и накрываю его ладонь своей дрожащей. – Подожди. Ты меня не понял. Я не высмеиваю твои проблемы. – Мне показалось иначе. Федор ерзает. Ему явно не очень приятно, что наши тела так близко. Мне бы отодвинуться, но я не могу заставить себя это сделать… Я даю себе по меньшей мере еще пару секунд, чтобы насладиться теплом и силой молодого, напитанного тестостероном самца. И от этого промедления и такой неуместной слабости едва тлеющий внутри огонек разгорается неукротимым пожаром, что выжигает дотла возведенные вокруг сердца стены и остатки сомнений… И заглушает ревом пламени голос здравого смысла, уныло нудящий о том, что любые чувства к этому мальчику ни к чему хорошему не приведут. – Ты мог бы переночевать у меня. – Что? – его глаза удивленно расширяются. – Ты же так и не дозвонился своему другу? – Это как-то неловко. Я и без того чересчур злоупотребил твоей добротой. – Да брось. Дом у меня большой. Мы даже не увидимся. Фед испытывающе на меня смотрит. Вероятно поэтому я сразу улавливаю момент, когда он с треском ломается. Соглашаясь, пусть еще и не вслух. Я также очень хорошо понимаю, что дело тут не во мне. Не в моем гостеприимстве и уж, конечно, не в моей личности. Ясно и дураку, что с гораздо большей охотой Федор переночевал бы у друга, где им с мальчишками наверняка бы пришлось ходить друг у друга по головам. И что единственная причина, по которой он согласился на мое предложение (еще пока не вслух, да) – отчаяние. И, может быть, усталость, дикая, вселенская усталость, которую я в нем почему-то заметила лишь теперь. – Я только соберусь. Мы на одну ночь, максимум на пару. Потом я что-нибудь придумаю. Я… всегда придумывал. – Иди, Федь. Моя рука все еще лежит на тыльной стороне его ладони. Ничего такого не вкладывая в этот жест, я машинально ее поглаживаю, наверное, желая утешить. А Федора словно током бьет. Он скидывает мою ладонь, открывает дверь и вываливается из машины, будто я только что на его глазах превратилась из обыкновенной женщины в огнедышащего дракона. Звук, с которым закрывается дверь, напоминает щелчок курка. Я с непривычки вздрагиваю. Сжимаю пальцы на руле и низко опускаю голову. В этот момент часы напоминают о том, что подошло время приема лекарств. Обычно в такую пору я уже нахожусь дома, поэтому на короткий миг все остальные мои тревоги перекрывает паника. Впрочем, для того, чтобы взять себя в руки, мне достаточно вспомнить о своей предусмотрительности, которая заставила меня растыкать лекарства по всему дому, офису, и даже оставить таблетки в салонах машин, которыми я чаще всего пользуюсь… В Мерсе тоже есть все необходимое. Я открываю перчатницу, одну за другой методично выдавливаю пилюли из блистера. Пальцы все еще дрожат, и это не такая уж простая задача. Наконец, все готово. Запиваю таблетки водой. Вытираю бескровные губы. Паника – это всегда результат утраты контроля над собственной жизнью. А значит, что? Мне нужно просто понять, как действовать. Для этого не мешало бы, конечно, выяснить, что происходит. То, что Феда хотят загрести в армию, понятно. Логично, что он не окончил военную кафедру, вылетев из универа. Я только одного никак не могу взять в толк. Если он у детей – единственный родитель, как его могут призвать? Нет, тут что-то явно не сходится. Пока я прокручиваю в голове все возможные варианты, дверь, ведущая в подъезд, открывается. Первым выходит Федор с закинутой на плечо спортивной сумкой, за ним плетутся мальчишки. Я выскакиваю им навстречу. – Привет. Пацаны смотрят на меня хмуро из-под надвинутых на брови шапок. А может, мне так кажется, и они просто сонные. – Привет, – раздается в ответ. – Ныряйте, – открываю заднюю дверь. – У меня нет детских кресел. – Я их так пристегну. Не волнуйся, я вожу аккуратно. – В смысле можно нарваться на штраф. Я пристегиваю одного мальчика, Федор у двери с другой стороны проделывает то же с другим. На секунду наши взгляды встречаются в освещенном лампочкой салоне машины. – Постараемся не нарваться, – ровным тоном обещаю я. – Если что, я оплачу. Это замечание я предпочитаю не комментировать, опасаясь снова его задеть. Я уже поняла, что для Федора важно не остаться в долгу. И мне нравится это качество. Как и многое в нем… – Завтра точно проспим, – вздыхает один из мальчиков, кажется, Данил, с заднего сиденья. – Не угадал. Завтра вы сможете спать сколько угодно. – Правда? – у мальчишек едва глаза на лоб не лезут. – Угу. – А почему? – Я решил, что вам не помешает выходной. – Йу-ху! Без шуток?! Мы не пойдем в эту дебильную школу? А ты уже предупредил мымру?