– Что все это значит? – спросила Алиса. – О чем повествуют эти картины? – Думаю, об этом уже некому рассказать, – ответил ей Цент. – Одно мне ясно – предки уже в лохматые времена знали, что все зло в мире исходит от баб. От одной бабы много зла, а от пяти баб вообще конец света. Так же хочется одобрить мужика с топором, как символ всепобеждающего добра. Я, конечно, предпочитал воспитывать подруг ремнем и кулаками, но предки были суровыми людьми, и на любезности не разменивались. Чуть баба зазналась – топором ее, заразу! – Я думаю, здесь сказано о чем-то ином, – высказала свою точку зрения Машка. – Если тут изображен Кощей, то эти, остальные, тоже какие-то боги. – Змея Горыныча узнал, – не стал спорить Цент. – Остальных вижу впервые. Ну, мужик с топором на бога похож, суровый такой, солидный. А вот эти пять баб…. Не знаю, не знаю. Что они за боги такие? И боги ли? Стоять на месте и обсуждать древнюю наскальную живопись не имело смысла, так что Цент повел свой отряд вперед. Что бы ни скрывалось в этих подземельях, какое бы зло ни таилось здесь, им край нужно его найти и устранить. Иначе все одно жизни не даст. За дверью раскинулся круглый зал, просторный и довольно высокий. Вдоль его стен шли какие-то статуи, но, под слоем пыли и паутины, рассмотреть их было невозможно. Противоположная часть зала терялась во тьме, лучи фонарей не добивали туда. В центре зала, на каменном возвышении, валялись какие-то тряпки или палки – рассмотреть их вначале не удалось. Но когда герои подошли ближе, то даже Центу стало не по себе, а уж его малая дружина едва не была затоптана сонмищем мурашек. Это был истлевший труп какого-то человекообразного существа. От него осталось немного – лишь ветхие кости, копна бесцветных волос, да жалкие обрывки материи, некогда бывшие одеянием. И все бы ничего, на всевозможных покойников и Цент, и его команда, успели насмотреться досыта. Одно смущало – рост данной особи. Ныне трудно было установить его точно, но даже по самым скромным прикидкам выходило, что посреди зала лежали останки трехметрового великана. Общую композицию дополнял топор, что был вонзен прямо в камень, в том месте, где у ныне покойного организма приблизительно находилось сердце. Топор был вполне себе человеческих габаритов, притом именно топор, а не секира непотребной величины. Впрочем, он больше походил на оружие, чем на инструмент дровосека. Рассмотреть его подробнее мешала напитанная пылью паутина, что густо оплетала и оружие, и останки гиганта. Все говорило о том, что это огромное трехметровое существо было уложено на каменную поверхность и зарублено топором. Зарублено основательно, раз тот прорубил тело навылет и вонзился острием в гранит. Личный состав от увиденного закономерно оробел, а вот Цент, презрев страх, все же подошел ближе, чтобы осмотреть находку века. Скелет выглядел вполне человеческим, с соблюдением всех надлежащих пропорций, разве что зубы у него оказались узкие и острые, больше звериные, нежели людские. Рядом с исполинским черепом Цент обнаружил истлевшие остатки того, что в далеком прошлом вполне могло быть деревянной маской, скрывающей лицо. Теперь же от этой маски осталось слишком мало, чтобы установить ее изначальный вид. На ум сразу пришли пять жутких баб с чуть ранее просмотренных настенных комиксов. Их лица тоже были скрыты масками. Могло ли это огромное существо быть членом той пятерки? И почему оно здесь одно? И где все остальные? И кто отмучил ее топориком? У Цента скопилось множество вопросов, на которые не было очевидных ответов. Так же возник соблазн завладеть топором – при ближайшем рассмотрении тот оказался довольно стильной секирой, притом пребывающей в идеальной сохранности. Время будто не коснулось топора, из чего Цент заключил, что тот либо волшебный, либо сделан на невиданную доселе совесть. – Что это за существо? – благоговейным шепотом спросила Машка. – Затрудняюсь опознать, – ответил ей Цент. – Это ведь не человек, – дрогнувшим голосом произнесла Алиса. – Почем знать? – пожал плечами герой девяностых. – Возможно, в далеком прошлом, люди были больше нынешних, а потом измельчали. Правда, все это как-то не стыкуется с научной точкой зрения на данный вопрос. Если бы эти дылды прежде бродили стадами, их останки уже давно бы нашли вероломные осквернители чужих погребений, разорители могил, что лицемерно именуют себя антропологами. Возможно, мы имеем дело со штучным экземпляром. Мутация какая-нибудь, или иная бесовщина. Или, что, я подозреваю, ближе всего к истине, перед нами один из тех самых древних богов. Ну, не из самых шишек, а какая-то мелочь пузатая. Матерого-то бога топором, поди, не ушибешь. И тут из темноты прозвучал голос, пустой и безжизненный, будто слово взяла сама смерть: – Ты прав, человек. Пред тобой бог. Цент отступил, подняв перед собой шашку и направив луч фонаря на голос. Из тьмы на свет неслышно шагнула закутанная в черное фигура некроманта. – А вот и ты! – прорычал герой девяностых, нагнетая в душе заряд неистовой ярости. При прошлом столкновении с Легионом один на один он потерпел фиаско, но в тот раз Цент был обескуражен видом разумного мертвеца, и не имел верного эмоционального настроя. Зато теперь с этим все было отлично. Мало кому за всю свою долгую жизнь Цент хотел сделать больно так же сильно, как этому повелителю мертвых. И хотя он понимал, что мертвец едва ли способен ощущать боль, Цента это нисколько не смущало. Больно ему будет, или нет, но разрыв Легиона на куски вне всяких сомнений доставит огромное удовольствие непосредственному исполнителю оного действа. А Цент не привык отказывать себе в удовольствии. Но Легион не удостоил Цента вниманием, и почему-то обратился к Владику. – Я ждал тебя, мой друг, – произнес он. – Рад, что ты цел и невредим. Впрочем, я надеялся, что ты явишься без сопровождения. Владик стоял столбом, безмолвствовал и дико трусил. После того, как он провалил свое посольство и не сумел убедить обитателей Цитадели договориться с некромантом, попадаться на глаза своему несвежему другу отчаянно не хотелось. Легион, будто прочтя его мысли, сказал: – Я не виню тебя в том, что ты не сумел убедить упрямцев в крепости. Это было невозможно сделать, теперь и я это понял. Не следовало вообще отправлять тебя с этим заведомо невыполнимым поручением. Ты был прав, а я ошибся, не послушав тебя. – Правда? – обрадовался Владик, у которого буквально камень с души упал. По крайней мере, у него все еще оставался хотя бы один друг, пусть неживой и жуткий. Легион вышел в центр зала, и Цент нехотя отступил к своим соратникам. Те держались так, как умели. Девчонки лучше, берсеркеры едва в обморок от ужаса не падали. А Владик взирал на Легиона с надеждой. Цент со злостью осознал, что программист еще глупее, чем казался все это время. Похоже, тот до сих пор лелеял надежду, что в запланированном некромантом мире для него найдется тепленькое местечко. Бывший рэкетир для себя решил, что не допустит этого. Если ситуация выйдет из-под контроля, он избавит очкарика от малейшего шанса на хоть какую-то жизнь, и удавит собственноручно. – Кто этот гигантский покойник? – спросил Цент, обратившись к Легиону. – Зачем ты дорылся до него? Наверху тебе мало костей? – Будь добр, прояви чуть больше уважения, – попросил некромант. – Перед тобой лежат останки божества. Но не обманывайся их видом. Пусть тебе и кажется, что эти кости давно истлели, что жизнь давно покинула данное тело, но это не так. Ты правильно заметил – бога не так уж легко убить. Даже божественным оружием. Вы, люди, отринувшие свою природу, давно потеряли связь со своими создателями, и потому ничего не ощущаете. Но я слышу ее. Она звала меня все время, звала сюда. Ее голос был слаб, я не различал слов, не понимал его значения. Но я знал, что должен сделать. Найти ее и освободить. – Кое-что мы тоже ощущаем, – проворчал Цент. – И судя по ощущениям, этот твой бог вообще не добрый. Я не верю, что этакая тварь имеет какое-то отношение к сотворению человека. Оно если и могло кого-то сотворить, то нечто вроде тебя. – Она и сотворила, – не стал спорить Легион. – Ее зов пробудил мой разум от посмертного забытья, вырвал его из вечной тьмы и возвратил в этот мир. Раньше я пытался постичь свою природу, понять, зачем существую и как возник, но теперь мне открылась правда. Я лишь часть чего-то большего. Чего-то необозримо великого. Предтеча грядущей эры. Прежний мир, мир людей, являлся порочным и жалким явлением, его падение было предрешено. Пришло время пробудить ото сна силы, что стояли у истоков всего сущего. Они создали этот мир однажды, и воссоздадут его вновь. – Нельзя их пробуждать, – влезла в разговор Машка. – Они плохие. Это чудовища, и ничего они создавать не собираются. Мы уже с ними сталкивались. – Что зло для вас, не зло для всего остального, – заметил Легион. – Старые боги кажутся вам чудовищами лишь потому, что вы отринули и забыли их. Не они ужасны, но вы. В новом возрожденном мире вам места нет. Переведя взгляд на Владика, Легион сказал: – Мой друг Владик, ты не такой, как твои спутники. Я не сомневаюсь, что тебе дозволят войти в новый прекрасный мир, и стать его частью. Но прежде и ты должен послужить старым богам. Дочь великой матери жаждет пробуждения. Освободи же ее. Она щедро вознаградит тебя за это. Ты получить все, о чем попросишь. Любое твое желание будет исполнено. – Освободить? – простонал Владик, со страхом косясь на огромный скелет. – Видишь топор, что вонзен в грудь богини? Это мистическая секира духов, оружие, наделенное силой небес. Для всякого мертвеца прикосновение к ней губительно. Но тот, в чьих жилах течет кровь старых богов, сможет взять ее в руки. Лезвие секиры разделяет рассеченное надвое сердце богини. Вырви топор из камня, дай божественному сердцу вновь срастись. Дочь великой матери возродится, и ты получишь щедрую награду. Новый мир будет прекрасным местом, друг Владик. Никто там не станет обижать тебя, морить голодом или кормить луком. Ты будешь счастливо жить столько, сколько пожелаешь, ибо боги даруют тебе бессмертие. Ты сможешь вкушать любые блюда, каковые только захочешь, и любое твое желание сиюминутно исполнится. Так же не бывать тебе обделенным женской лаской. Лишь попроси, и боги одарят тебя сотней прекрасных и послушных рабынь, готовых исполнить любую твою прихоть. Цент был уверен, что Владик не окажется настолько тупым, чтобы повестись на все эти предвыборные обещания, но он недооценил старого знакомого. – А в новом мире мне дадут крутой компьютер? – с жаром спросил Владик, у которого слюни хлынули изо рта от таких посулов. Еда, женщины…. Легион знал, на что давил. И того, и другого Владик был насильно лишен, и к тому, и к другому, испытывал почти маниакальное влечение. Сам не знал, чего ему хочется больше – Машку или куру-гриль. – Все, что пожелаешь, – заверил его Легион. – И любые игры, какие захочу? – Разумеется. – А интернет? В новом мире будет интернет? – В новом мире будет все, что ты захочешь. – А можно сделать так, чтобы все игры для меня стали бесплатными? – Считай, что это уже сделано. – А можно еще, чтобы железно обновлялось само, по мере выхода новинок? Ну, вы знаете, как это бывает – выходит новая игра, а твой компьютер, который ты только что обновил, уже не тянет ее на ультра-настройках. Это так обидно. – Несомненно, так и будет. – А еще можно, чтобы все игры шли на одной платформе? Не подумайте, что я против консолей, просто мне на компьютере удобнее. – Да, да, хорошо, – теряя терпение, повысил голос Легион. – Все, что ты пожелаешь, будет исполнено. Просто освободи богиню. – Владик, не делай этого! – воскликнула Машка, заметив, что программист дернулся с места, собираясь исполнить просьбу некроманта. Цент попытался схватить Владика, но тот с неожиданным проворством избежал его загребущих рук, и стремительно переместился в другой конец зала. Герой девяностых бросился за ним, но дорогу ему преградил Легион. Пришлось отступить. – Владик, одумайся, – взывала к нему Алиса. – Этот монстр тебя обманывает. Ничего они тебе не дадут. Мы твои друзья, а не мертвецы. – Друзья? – срывающимся голосом закричал Владик. – Никакие вы мне не друзья! Вы меня мучили, издевались надо мной, морили голодом, заставляли мерзнуть в легкой одежде. А у меня здоровье слабое! Еще этот лук…. – Никто не будет кормить тебя луком, – пообещала истеричному юноше Алиса. – Отныне тебе позволят питаться тушенкой и сухариками. – Я вам не верю! – завопил Владик. – А вот ему в особенности. И программист указал пальцем на Цента. – Он монстр! Чудовище! Он меня мучил, мучает, и точно совсем умучает. – Ну, ты уж не завирайся, – возмутился Цент. – Разве это были муки? Что ты вообще о муках знаешь? – А тебе жалко, что ли, было со мной тушенкой делиться? – расплакался Владик. – Жалко, разумеется, – не стал отрицать бывший рэкетир. – Если всех тушенкой кормить, она быстро кончится. Кто-то может и луком перебиться. Тоже, между прочим, еда. И витаминов в нем много. – Ненавижу вас всех! – забился в истерике Владик. – Заставь же их заплатить за их злодеяния, – посоветовал Легион. – Вырви секиру из сердца богини, освободи ее. Она покарает твоих врагов, а тебя осыплет милостями. Сделай это, и больше тебе никогда не придется страдать. Владик шальными глазами уставился на секиру. Одним богам было ведомо, какая яростная борьба шла в этот момент в его душе. Уж как он хотел отделаться от Цента, того не было возможности выразить никакими словами. За один только шанс на избавление от неистового терзателя, Владик готов был пойти на многое. Но в том-то и дело, что Легион требовал за это запредельно высокую плату. Владику уже доводилось встречаться с древними богами, и он на личном опыте имел возможность убедиться в их доброте, и, главное, благодарности. Будимира, который освободил Кощея, тот тут же, на месте, и прикончил. Вполне могло оказаться и так, что Легион говорил правду, и это конкретное божество является более добрым, и, по крайней мере, не убьет его на месте. Но в том-то и дело, что никаких признаков доброты Владик не усматривал. Он прекрасно помнил ощущение жути, что навалилось на всю их компанию, и понимал, чем оно было рождено. Ну и настенный комикс тоже о многом говорил. Программист понял, что он оказался в патовой ситуации. С одной стороны Цент, от которого нечего ждать добра и нежности, с другой обосновалось некое божество, скорее всего – злобное и неблагодарное. – Почему ты медлишь? – нетерпеливо спросил Легион. – Освободи богиню. – Владик, одумайся! – сердито крикнул ему Цент. – Не будет тебе ни баб, ни пирогов, ни бесплатного интернета. Эти чудовища тебя тут умучают, не как я, вполсилы и любя, а по-взрослому, без поблажек и вазелина. Ты погляди на них! Это же какие-то демоны. Чего хорошего он них можно ждать? Ты же человек, Владик, ты один из нас. Не предавай человечество. – Человечество не сделало тебе ничего хорошего, – напомнил Легион. – Ты сам сказал, что люди лишь мучили тебя, издевались, насмехались и кормили плохой пищей. – Ну, не все они так поступали, – неуверенно произнес Владик. – Только некоторые. – Владик, – вновь заговорил Цент. – Одумайся, пока не поздно. Мы-то умрем быстро, а вот тебя эти чудища будут терзать медленно и долго. Покажи, наконец, что ты крутой перец, а не грязный и вонючий предатель. Соверши хоть один достойный поступок в своей постыдной жизни. – Что может быть более достойным, чем обретение счастья? – спросил Легион. – Освободи богиню, и уже сегодня ты будешь пировать любыми блюдами, какие пожелаешь, а прекрасные рабыни исполнят любую твою прихоть. – Эй, ты Владика рабынями не соблазняй! – разозлился Цент. – Владик не такой. Он выше и чище этого. И вообще, Владик, друг, зачем тебе какие-то несуществующие рабыни? Мне тут Машка на ушко шепнула, что она давно и страстно в тебя влюблена. Погляди на девку! А? Сочна! Ядрена! Никто тебе лучше не наколдует.