Не сдержавшись, Том протянул руку и осторожно погладил покрытую тонкими волосками ногу. Затем зажал несколько волосков между пальцами и медленно потянул. Хайден тут же сдавленно застонал, попытался что-то пробормотать, сражаясь с кляпом во рту. Том потянул снова, любуясь гримасой боли, застывшей на его лице. Зашумела приближающаяся машина, и Том поспешно накрыл Хайдена одеялом, захлопнул багажник и кинулся к водительской двери. Он успел сесть за руль как раз вовремя: мгновение спустя на дороге возникла машина, заливая все вокруг ярким светом фар. Когда Том наконец-то заехал в гараж у дома, было уже поздно. Он вытащил бессознательное тело Хайдена из багажника, отнес его по лестнице в спальню и осторожно положил на кровать. Затем срезал с лодыжек и запястий скотч и немного помассировал его ладони и ступни, чтобы помочь побыстрее восстановить кровообращение. Закончив с этим, он переложил Хайдена на спину, аккуратно распрямил ему руки так, чтобы они лежали вдоль тела, и наконец зажег свечи. Комната озарилась мягким светом, по стенам уютно заплясали трепещущие тени. В этом приятном полумраке Том ощутил, что теперь он готов раздеться. Вскоре было покончено и с этим, и настала пора браться за ножницы — такие использовали в больницах, когда требовалось срочно разрезать одежду на теле пациента. Том старался не спешить. Сначала развязал шнурки Хайдена и стянул с его ног кроссовки, затем принялся за носки. Медленно, не торопясь, он стягивал носок с его безвольной ступни, держась за самый кончик, и эластичная ткань все растягивалась и растягивалась, словно лента жвачки. Потом — бам — одно резкое движение, и вот носок уже летит на пол. Так же он поступил и со вторым. Том нежно пробежался пальцами по нежной подошве ног, и Хайден слабо застонал. На очереди были джинсы и футболка: их Том медленно срезал с его тела ножницами, и так же медленно, осторожно, чтобы ничего не повредить, разрезал по шву его белые трусы. И вот уже Хайден избавлен от последнего элемента одежды. Том выпрямился, откровенно любуясь его обнаженным телом, перекатил на живот и обратно, чтобы рассмотреть получше. Такой мускулистый, но в то же время худой и поджарый. Хайден обладал той соблазнительностью, которая характерна только для двадцатилетних юнцов. Насмотревшись, Том медленно опустился на кровать и лег на Хайдена сверху. Их обнаженные тела соприкоснулись, и дряблая старческая плоть Тома приняла в свои мягкие объятия твердое, скульптурно выточенное тело Хайдена. Он полежал так немного, делая все более и более медленные вдохи, пока ритм их дыхания не стал един, пока он не почувствовал, как колотится о его собственную грудную клетку чужое горячее сердце. — Ты уже не спишь? — прошептал Том ему на ухо. Хайден застонал, и его ресницы затрепетали. Том сел, отлепил от его рта клейкую ленту, вытащил из горла ротоглоточный воздуховод, и Хайден, морщась, несколько раз болезненно сглотнул. И тогда Том отвесил ему размашистую пощечину, чувствуя, как в нем пробуждается азарт от одной только мысли: этот высокий, сильный мужчина в его власти. Он ударил его еще раз, теперь сильнее, и Хайден наконец распахнул глаза. — Где я? — прохрипел он, пытаясь сфокусировать взгляд. — Может быть, в раю, а может, и в аду. Это зависит от того, как сильно ты будешь стараться меня порадовать. Глава 14 Встала Кейт рано утром, как обычно — поплавала в море, а затем позавтракала вместе с Джейком. О том, что случилось вчера вечером, они не говорили: вместо этого Джейк с энтузиазмом сообщил, что сейчас приберется в магазине и заодно проверит снаряжение для дайвинга и серфинга, которое они сдавали в аренду. Чистое постельное белье им привезли в десять утра. Вместе они оттащили его в офис, а затем Джейк спустился вниз, чтобы заняться магазинчиком, а Кейт вернулась к делу о Джоанне Дункан. Накануне она написала доктору Тревору Полсону — интересовалась, нет ли у него контактов Фамке ван Нурт, девушки, которая работала няней в их семье много лет назад. Сегодня ей пришел ответ — краткий и по существу. Доктор Полсон сообщил, что он не общался с Фамке с тех пор, как она вернулась обратно в Нидерланды в 2004 году. Все что он знает, сказал он, это адрес в Утрехте, по которому раньше жила Фамке. Затем доктор Полсон добавил, что вышел на пенсию, и вообще рассказал полиции все, что знал — а знал он немного — и попросил больше его не беспокоить. Кейт вбила в строку поиска «Фамке ван Нурт, Утрехт». На Linkedln — социальной сети для деловых людей — нашлись только Франк ван Нурт и Аннемике ван Нурт. У Аннемике имелась страничка в Фейсбуке, но просмотреть ее Кейт не смогла — для этого нужно было быть у нее в друзьях. Одну Фамке ван Нурт на Фейсбуке все же найти удалось, но вскоре оказалось, что записана она как «Фамке ван Нурт» (ван ден Бугард), а значит, фамилия ван Нурт досталась ей от мужа. К тому же сейчас этой Фамке было двадцать два — когда пропала Джоанна, она была не старше девяти-десяти лет. Кейт попыталась переключить поисковую систему на нидерландский язык и поискать так. Нашлось множество женщин по имени Фамке, но никто не подходил ни по возрасту, ни по фамилии. Сдавшись, Кейт решила пробить в поисковике полученный от Полсона адрес, но тут как раз позвонил Тристан. — Как там дела? — спросил он. Кейт рассказала ему и о письме от доктора Полсона, и о бесплодных поисках. — У меня глаза уже в кучу от этих ванов, — пожаловалась она. — Ван Спандонк, ван Дейнен, ван ден Берг. Мне даже повстречалась одна Фамке ван Дам. Знаешь, как Жан-Клод. — Ага. Старый добрый Жан-Клод Ван Дамм. Помню, в тринадцать я впервые посмотрел «Универсального солдата» и понял, что, кажется, я гей. Ты знала, что в голландском «ван» означает «родом из»? — Не знала, — призналась Кейт, посматривая на результаты выдачи поисковика по адресу в Утрехте. — Скажем, актер Джеймс Ван Дер Бик. В переводе это имя означает Джеймс «родом из бухты». Что вообще-то довольно странное совпадение, потому что он играл Доусана в сериале «Бухта Доусона». — Я не могу найти ничего о Фамке. Разве что вот, адрес электронной почты бухгалтерской фирмы, которая находится в здании, где она раньше жила, — прервала его Кейт, вписывая в блокнот адрес почты. — Ладно, послушай. Я позвонил, чтобы сказать, что не смогу зайти после работы, — сказал Тристан. — Оба наших смотрителя заболели, и мне придется помочь таскать стулья и парты для завтрашнего экзамена. Голос у него был расстроенный. — Да, звучит невесело, — согласилась Кейт. Она открыла следующую ссылку и принялась читать. — А ты знал, что первым голландцем, совершившим кругосветное путешествие, был Оливер ван Нурт, а родом он был из Утрехта? — И как это связано с Фамке? — Может, фамилия ван Нурт как-то связана с Утрехтом. — И окажется, что Утрехт кишмя кишит ван Нуртами, — заметил Тристан. — В этом-то и проблема интернета. Тут полным-полно информации, и большинство — чушь собачья. Нам очень нужно найти эту Фамке — она может опровергнуть алиби Фреда. — Если она тогда соврала, то с чего бы ей говорить правду сейчас? — Не знаю. Мне просто нужно с ней поговорить. Часто люди случайно говорят что-то, что кажется им мелким и незначительным, но в итоге это может привести к настоящей зацепке. — Ладно, удачи. Еще раз прости, что не смогу помочь, — сказал Тристан. — И тебе удачи со столами. До завтра. Отложив телефон в сторону, Кейт набросала для бухгалтерской фирмы коротенькое электронное письмо, в котором рассказала, кто она, чем занимается и почему ей нужно связаться с Фамке. Шансов, что из этого выйдет что-то путное, было мало, но почему бы и не попробовать. Еще у Кейт был электронный адрес Марни, старой школьной подруги Джоанны, так что она написала письмо и ей, попросив о встрече. Наскоро перекусив, Кейт перешла к поискам Дэвида Ламба и Гейба Кемпа. Первые часа два ей не попадалось абсолютно ничего путного, и она уже начала отчаиваться, но затем ее внимание кое-что привлекло. Ссылка, похороненная на двадцатой по счету странице выдачи Гугла по поисковому запросу «Дэвид Ламб». Это был сайт по сбору пожертвований — женщина из Эксетера пыталась собрать деньги на то, чтобы открыть в городе небольшой парк под названием «Сад памяти на Парк-стрит». Приписка к одному из пожертвований и привлекла взгляд Кейт. «Шелли Морден пожертвовала 25 фунтов в память о ее добром друге, Дэвиде Ламбе, пропавшем без вести, но не забытом». На сад предполагалось собрать 2750 фунтов, но набрать им удалось не больше девятисот. Кейт набрала в поисковике «Парк-стрит» — оказалось, что это улица на окраине Эксетера. Тогда она вбила: «Шелли Морден, Парк-стрит». — Ладно, уже лучше, — пробормотала она, когда отобразились результаты. Шелли Морден жила в Эксетере на Парк-стрит, дом одиннадцать вместе с Кевином Джеймсом Морденом — вероятно, ее мужем. Кейт выпрямилась, чувствуя, как глаза горят от долгой работы за компьютером. Кейт помнила, что на одной из полок, где хранился всякий хлам для трейлерной стоянки, должен был лежать старый телефонный справочник. Когда-то давно его купила еще Мира, и сейчас Кейт раскопала его и сдула пыль. — Попробуем по старинке. Она множество лет не держала в руках телефонный справочник, но справиться тут было нетрудно. Кейт просто долистала до буквы «М», нашла Кевина Джеймса Мордена, который жил на Парк-стрит, дом одиннадцать, и набрала указанный номер. Ответом ей был обычный автоответчик, и Кейт почувствовала острый укол разочарования. Делать было нечего: она оставила сообщение, в котором представилась и объяснила, что хочет узнать, что случилось с Дэвидом Ламбом. Закончив, Кейт вышла на маленькую кухоньку и заварила себе чашку кофе. Она уже собиралась пойти подышать свежим воздухом, как ее телефон зазвонил. Кейт подняла трубку, и первое, что она услышала — детские перекрикивания где-то на фоне. — Здравствуйте, я Шелли Морден, — произнес измученный женский голос. — Простите, что пропустила ваш звонок. — Спасибо, что перезвонили. — Я знала Дэвида. Я единственная сообщила в полицию, что он пропал, но никому и дела не было… Я свободна завтра в два, так что если хотите поговорить, то приходите, — сказала она. — Я расскажу вам все, что знаю. Глава 15 Запястья Хайдена были пристегнуты к деревянной спинке кровати, лодыжки привязаны тонкой веревкой к столбикам. Его тело звенело от напряжения, пока он слабо барахтался, тщетно пытаясь сопротивляться. Том стоял над ним на коленях, и его ладони крепко сжимали чужую шею. — Да. Давай, борись со мной, — прошептал он, склонившись к уху Хайдена. — Не получается, да? Потому что я здесь главный. Я тут главный задира, и тебе меня не победить. Том сжал хватку сильнее, вдавил большие пальцы прямо под кадык Хайдена. Там, он знал, находится волшебная точка — если надавить на нее, то глаза открываются рефлекторно, и ему нужно было, чтобы глаза Хайдена были открыты. Еще чуть-чуть. Важно не пропустить самый главный момент, то мгновение перед смертью, когда взгляд замирает, а глаза заволакивает мрак. Тому нравилось душить своих жертв, пока он их насиловал. Первые несколько раз он просто играл в удушение — ничего серьезного, просто небольшое кислородное голодание, достаточное, чтобы внушить ужас. Но затем он сжимал пальцы все сильнее и сильнее — было что-то такое в том, чтобы поставить человека на грань смерти, а затем ослабить хватку, позволив ему вернуться из небытия. Ночь закончилась слишком быстро, и вскоре за окном забрезжил рассвет. Том осознал, сколько прошло времени, только когда солнечный луч проник сквозь щелку в шторе, осветив опухшее, покрытое синяками лицо Хайдена полоской золотистого света. Белки его глаз были залиты кровью. Тома всего трясло от напряжения, по спине и подбородку крупными каплями стекал пот. Тело Хайдена вдруг тоже задрожало в унисон, и Том склонился ниже, наваливаясь всем своим весом. Кровать заскрипела, а Том все сжимал и сжимал пальцы, стискивая чужое горло до боли в руках. Еще чуть-чуть. Уже почти. Налитые кровью глаза Хайдена слепо таращились в ответ расширенными зрачками. Он издал дребезжащий стон, тихий и слабый, абсолютно не передающий ни его страха, ни боли. Том склонился еще ниже, их лица разделяли считаные сантиметры, кончики носов соприкоснулись. Блики солнечного цвета танцевали на радужке Хайдена, отражая последнюю вспышку сопротивления, последние капли воли к жизни. А затем к нему пришло осознание: смерть уже здесь. Тело Хайдена расслабилось, внутренний свет угас, глаза его заволокло мраком, и в них больше не отражалось ничего, кроме пустоты. В доме было тихо. Когда Том принес Хайдена домой, то не стал включать ни музыку, ни телевизор. Теперь, когда он сидел, сгорбившись, и молча смотрел на мертвое тело, тишина стала густой и липкой.