— Ура! — крикнул я, побросав все машинки. Затем оббежал дворецкого и направился на первый этаж. Отца не было дома три дня — очередная командировка, но в этот раз он управился быстрее. Я не мог поверить, что наконец-то он сходит со мной в океанариум. Это было моим любимым местом. Мне нравилось часами стоять у стеклянной стены и наблюдать за неуклюжими пингвинами. Однажды мне даже разрешили потрогать пингвиненка. Но я знал, что его нельзя сильно трогать. Это может быть опасно для него. Если на теле пингвиненка останется человеческий запах, то другие пингвины могут отказаться от него, даже его мама может отказаться от него. Спустившись вниз, я увидел совсем не отца. Передо мной стояла молодая девушка с коричневыми волосами. На ней был яркий спортивный костюм, а рядом стоял большой чемодан. — Привет, — весело сказала она. — Меня зовут Стэф. Нехорошее предчувствие поселилось где-то под моей шеей. Я смотрел на нее, даже не слушая, что она говорит. Кто эта девушка и что делает в нашем доме? Входная дверь распахнулась, и в дом вошел отец. — Блейк, — сказал он, — иди сюда сын. Отец раскинул руки в стороны, ожидая, что я кинусь в его объятия, но я и с места не сдвинулся. — Это наша новая уборщица? — спросил я, смотря на отца. Он засмеялся, как если бы я сказал что-то очень смешное и отрицательно покачал головой. Затем, он подошел к девушке и обнял ее. — Нет, познакомься Блейк, это моя невеста — Стэфани, — пропел он. — Стэф, а этот негостеприимный мальчик — мой сын Блейк. — Мы уже познакомились, да, малыш? — нагнулась она ко мне с таким лицом, словно я был чем-то вроде щенка спаниеля. — Невеста? — чувствуя ярость внутри, спросил я. — А как же мама? Когда мама вернется, она не обрадуется, что в нашем доме живет папина подруга. Я не хотел, чтобы мама расстраивалась. — Блейк, мы уже говорили об этом, — строго сказал отец. — Мама решила, что не хочет здесь жить. Поэтому с нами будет жить Стэфани. Я не мог поверить, что он действительно это сказал, я насупился и убежал в свою комнату. Она будет жить с нами? Это мы еще посмотрим. Я не дам ей здесь жить. — Я хотел поговорить о Стэф, — начал отец. И я уже знал, что из этого разговора не выйдет ничего хорошего. — Нет, — резко ответил я. — Блейк, послушай, я знаю, что ты злишься на меня. Все эти годы я чувствую такую же боль, что и ты, сын. Но за эти девять лет нам нужно хоть раз поговорить об этом! — Нет! — прогремел мой категоричный ответ. — Я не хочу с тобой разговаривать об этом. Я не стану облегчать твою ношу. Хочешь избавиться от чувства вины? Отлично, сходи к психологу, в церковь, к ведьме, но не нужно ничего говорить мне! Отец чертыхнулся и подошел к креслу, в котором я сидел. — Я хочу облегчить ношу не себе, а тебе, — аккуратно сказал он. Я был в ярости. — Мне не нужна твоя помощь, — грубо бросил я, вставая с кресла и направляясь к выходу. — Задушевные разговоры можешь вести с кем-нибудь еще, а ко мне с этими вопросами не обращайся. Я захлопнул дверь, даже не дослушав, что отец сказал напоследок и вернулся в свой кабинет. Я был на взводе, хотелось что-нибудь разбить. Но я знал, что легче не станет. Сейчас мне не хотелось думать об этих проблемах, отложу их на завтра. Сейчас меня больше интересовало, почему Джоанна все еще не ответила. Нажав на кнопку вызова, я ждал, когда, наконец, смогу услышать звонкий девичий голос. #_ftnref1 Американский композитор и певец, работающий в стиле кантри. Глава 14 Джоанна Я пробежалась взглядом по сообщению. А затем еще раз. Он все-таки написал мне: Хочу увидеть тебя сегодня. После нашего свидания прошло больше недели, и все это время, стоило мне закрыть глаза, в голове сразу вспыхивали картинки поцелуя на парковке. Моя кожа все еще покрывалась мурашками, стоило вспомнить его пронзительный взгляд, горячие и страстные поцелуи, большие руки на моем теле. Воспоминания были такими яркими, словно это произошло не более часа назад. И как только эти картинки, эти ощущения вырывались наружу, я начинала злиться. Блейк умел очаровывать, он был рожден во грехе и сам являлся его главным олицетворением. Девушки добровольно шли ему в лапы, зная, что останутся поцарапанными, когда он наиграется. Блейк не нравился мне, это было простое влечение. Он хорошо знал, что делает. Знал, как улыбнуться, что сказать и как пользоваться своим телом. Блейк знал, как заставить меня почувствовать то, что я чувствовала сейчас: интерес, влечение, желание. Мы расстались на парковке отеля и с того момента он не отправил мне ни одного сообщения. Он не давал о себе знать, и я решила, что он нашел другую игрушку, посговорчивее меня. Так было даже проще, и от этих мыслей мне становилось легче. Сразу было ясно, что надолго Блейк не задержится со мной. Барбара была не права, его запал исчез, и хватило ему лишь одного вечера. Но Блейк умел удивлять. И снова я возвращаюсь к сообщению, которое вызвало на моих губах усмешку. Я хотела отказать ему. Уже почти отправила ответ, но вдруг передумала и стерла сообщение, решив ответить позже. — Лиззи, смотри, здесь нужно немного захватить, — сказала Барбара, указывая на оборки в районе талии. — У заказчицы тоньше талия. Барбара и ее помощница Лиззи порхали вокруг портновского манекена, исправляя недочеты платья. В обеденный перерыв я решила заскочить к подруге, чтобы перекусить и поболтать. Но ни того, ни другого не вышло. Барбара, получив заказ на два вечерних платья, не смогла вырваться из салона. Молодым клиенткам, заказавшим платья, было всего по шестнадцать лет. Двойняшки из очень состоятельной и известной семьи О’Райли. Мероприятие, на которое приглашена знаменитая чета, будет освещаться сразу несколькими изданиями. Поэтому Барбара действительно была взволнована и выглядела немного безумной, создавая платья для сестер О’Райли. — Нет, Лиззи, еще сильнее, — настаивала она, — нет, давай я сама, — потеснила она помощницу и принялась прикалывать ткань самостоятельно. Сэндвичи с жареным сыром и белым соусом, а также печеные овощи, приготовленные шеф-поваром ресторана Пьером, давно остыли. Мой живот жалобно заурчал, и я печально вздохнула, осознав, что не дождусь Барбару к обеду. — Черт, все равно недостаточно, — ругалась подруга, крутясь вокруг манекена в платье. В который раз я поражена ее талантом. Барбара делала изумительные вещи. Пышная юбка платья из нескольких слоев тюля была светло-голубого цвета, а к подолу переходила в бледно-розовый оттенок. Но настоящей изюминкой платья был бирюзовый лиф, который дополняли прозрачные, словно паутина рукава, того же оттенка. Лиф был расшит стразами разных размеров, которые в свете софитов салона, отражали и рассеивали свет, ослепляя своим сиянием. Это платье предназначалось для первой сестры, и было почти готово. Второе платье, над которым как раз работала Барбара, было совсем другим, но не менее красивым. Темно-синий лив, также расшитый стразами и пышные гипюровые рукава, такого же цвета. Плечи и ключицы хозяйки этого платья будут открытыми. Несколько слоев тюля уже были приколоты к платью, но мне показалось их мало. Я встала со своего места и подошла ближе. — Барбара, ты добавишь еще тюля к юбке? Она сначала не расслышала меня, но затем обернулась, и устало выдохнув, кивнула. — Да, обе девочки захотели очень пышные юбки. — И верх расшитый стразами, — констатировала я, оглядывая темно-синее платье. Сразу становилось ясно, что сестры, несмотря на то, что являлись двойняшками, имели совершенно разный вкус. Первое платье было нежным и легким, как утренний морской бриз, а второе платье было таинственным и глубоким, как темная звездная ночь. — Стразами? — оскорбленно переспросила Барбара. — Подойди поближе, детка. Я шагнула к манекену, обхватив себя руками и стараясь даже не дышать на произведение искусства, сотворенное руками подруги, сощурила глаза и принялась разглядывать блестящие камушки. — Это то, о чем я думаю? — Именно так, — довольно кивнула Барбара. — Бриллианты? — ошарашенно покачала головой я. — Одно это платье могло бы прокормить несколько деревень в Либерии! — возмущенно воскликнула я. — Ну, О’Райли явно не волнуются насчет голодающих Либерии, где бы она не находилась, — скучающе констатировала Барбара, стоя за моей спиной. — Сумасшествие, — сказала я.