– Я думаю, вам не стоит об этом беспокоиться. Ваш брат мог еще что-нибудь сказать про того человека? – Только что у того были длинные волосы и сережка в ухе – такое колечко, а еще – что вид у него был страшный и угрожающий, – добавила Хердис. – А Вилли знал, кто такой Хьяльталин? – Да, потом узнал: когда начал связывать эти события друг с другом. – Это был он? – Нет: какой-то другой человек. – Вы уверены? – Он был уверен. – А Сигюрвин? Это был он? – Нет, и не он, – ответила Хердис. – Вилли был уверен, что убить его не угрожал ни один из них двоих. Она долго стояла и молчала, опустив взгляд. – Мне это все показалось настолько ужасным, – проговорила она наконец, – что я решила спросить вас, не поможете ли вы мне. Можно ли разыскать этого лихача, и… узнать, как все было: это несчастный случай, или он и впрямь… хотел убить его. 12 На следующий день Конрауд встретился с Мартой. Он пригласил ее в торговый центр «Подкова» попробовать таиландской кухни: ему было удобнее видеться с ней так, чем постоянно ездить в полицейское управление, словно он все еще там работал. Пока они ели, он изложил ей рассказ Хердис о брате, о том, что он видел у цистерн на Эскьюхлид, и о наезде. – Это мало, – сказала она, пытаясь остудить обожженный рот рисом и глотком воды. Конрауд знал, что ей было не привыкать к острым азиатским блюдам и что иногда она этим хвасталась. И сейчас она заказала самое острое кушанье во всем меню, и на лбу у нее жемчужинами выступили капли пота. – А, по-моему, это существенно, – возразил Конрауд. – Этот рассказ может быть связан с исчезновением Сигюрвина. – Мы не можем допросить свидетелей. – Конечно нет. – А что это за люди? – Просто обычные люди, – ответил Конрауд. – Хорошие. Сестра произвела на меня замечательное впечатление, она сообразительная и точно знала, что хочет сказать. Она это все делала ради брата: она по нему скучает. – А вдруг она это все выдумала? – По-моему, это маловероятно. В ресторане, популярном благодаря вкусной еде, было много народу, и они старались разговаривать вполголоса. Марта нравилась Конрауду как человек – с тех самых пор, как в юности пришла работать в отдел расследований. Работать с ней было одно удовольствие: она никогда не входила в раж, а рассматривала каждое дело сдержанно, не спеша, и редко делала ошибки. Стоило ей ознакомиться с подробностями – ей уже было легко отделять зерна от плевел, и сбить ее с толку было непросто. – И что в этом нового? Мы всегда подозревали, что кто-то, то есть Хьяльталин, забрал Сигюрвина от цистерн на своей машине. Мужчина с длинными волосами? Это как? – Мне помнится, когда-то мы считали, что Сигюрвин приехал на Эскьюхлид погулять, подышать свежим воздухом, собраться с мыслями. И что он гулял по холму, и на него кто-то напал – один или несколько человек. Если брать рассказ этого мальчика в расчет, то, может, тот человек как раз ждал Сигюрвина, а потом взял его с собой. И у него была машина, которую мальчик назвал внедорожником. – Но Сигюрвина мальчик не видел, – возразила Марта. – Нет, а тот, кого он встретил, был не Хьяльталин. Марта отправляла себе в рот куски еды один за другим. – У Хьяльталина волосы были очень пышные, – сказал Конрауд. – Когда мы в первый раз задержали его, у него была густая грива, свешивающаяся на спину. – На спину? Как некрасиво! – Ну, да. – Как и многое другое, что было в те времена, – сказала Марта. – Мальчик сказал, что это не он. – А может, он все выдумал? Ты же знаешь, как такие дела обрастают всякими рассказами. Им просто числа нет. И что такое, с точки зрения девятилетнего мальчишки, внедорожник? Разве не все джипы предназначены для езды по бездорожью? Марта вытерла пот со лба салфеткой: от острых специй ее лицо припухло. – Было вкусно, – сказала она. – Признайся, что для тебя это все-таки островато. – Это? Да это просто ерунда. – А мне кажется, ничего он не выдумал, – сказал Конрауд. Он решил больше не подтрунивать над подругой, которая все равно ни за что не призналась бы, что блюдо оказалось для нее чересчур острым. – Когда мальчик вырастет, он заметит, что то, что с ним случилось, связано с исчезновением Сигюрвина, и решит, что стал свидетелем чего-то важного. – О’кей, поняла, но все это в лучшем случае слабовато. Я по-прежнему склоняюсь к версии насчет Хьяльталина. – Значит, ты с этим ничего не будешь делать? – Узнать это неплохо, но…. – Марта пожала плечами. – У нас же появился новый свидетель, – заметил Конрауд. – Это уже кое-что. – Это не так, Конрауд, и ты сам это понимаешь. Тот свидетель мертв, и, может, он не был надежным. Что такое мальчишка, девяти лет от роду? Да еще ведь столько лет прошло. Конрауд поморщился. Он понимал, что утверждения Марты небезосновательны. Сам он спрашивал Хердис, запомнил ли ее брат, какого цвета была машина на Эскьюхлид, но ее облик в его памяти был нечеток, подернут туманом забвения. – Иногда мне кажется, что в этом всем мы совершили какую-то глобальную ошибку, – сказал Конрауд. – У Хьяльталина был «Форд Бронко» и еще одна машина, «Ниссан Санни», насколько я помню, – заметила Марта. Конрауд промолчал, глядя на подругу. – Если верить мальчику, то в тот вечер, когда пропал Сигюрвин, у цистерн был не Хьяльталин, а кто-то другой, – наконец ответил он. – По-моему, мы не… ты не можешь игнорировать это. Во всяком случае, про это не нужно забывать. – Мне это не очень интересно, Конрауд, но так уж и быть, я поговорю с той женщиной, которая к тебе заходила. Это не сложно. Как ни странно, к нам все еще продолжают поступать различные сообщения о Сигюрвине. – Она даже думает, точнее, подозревает, что гибель ее брата под колесами машины тоже как-то связана с этим делом. – Я с ней поговорю. – А вкус этого блюда ты чувствуешь? – поинтересовался Конрауд. – Да, очень вкусно, но лучше бы, оно было поострее, – сказала Марта, вытирая каплю пота, ползущую по переносице. После встречи с Мартой Конрауд поехал на Сельтьяртнарнес[17] немного покататься на машине. Он остановился на дороге, сворачивающей к полю для гольфа, и долго сидел в машине, смотрел на каменную кладку вдоль взморья, высившуюся перед ним, и вспоминал, как ездил сюда с Эртной. Сейчас лунного затмения не было. Печка в машине слегка посвистывала. На улице был жуткий холод. Он смотрел в сторону старого маяка на Гроутте, который уже не один десяток лет указывал морякам путь в темноте. Марта не проявила особого энтузиазма, и в принципе Конрауд мог ее понять. Это свидетельство мало что прибавляло к их догадкам, – однако в нем было что-то новое, свежее, интересное, взвихрявшее пыль в старом чулане сознания. Конечно, с тех пор, как Вилли припомнил то событие, прошло много времени, – но все-таки это новый свидетель в загадочном деле, с которым Конрауд больше надеялся не сталкиваться. Хьяльталин ошибался, когда считал Конрауда единственным из сотрудников, расследовавших дело, кто не стал думать как все и поверил ему. В те недели, месяцы и годы, когда расследование дела было в разгаре, его рассматривали со всех возможных сторон, но прочнее связать исчезновение Сигюрвина именно с Хьяльталином не удавалось. Улик было ничтожно мало. Орудия убийства не нашлось. Трупа не было. Обыск дома и на работе у Хьяльталина ничего не выявил. Конечно, их ссора с Сигюрвином и могла быть тем самым мотивом, который искала полиция, причиной предполагаемого убийства, – но то, что Хьяльталин, несмотря на длительное содержание в камере, упорно отрицал свою вину, обесценивало эту версию. Хьяльталин, судя по всему, отлично переносил заключение. Для многих изоляция оказывалась невыносимой. Бывали даже случаи, когда после этого люди за пару дней «ломались», но Хьяльталину пребывание за решеткой оказалось нипочем. Он всегда оставался непоколебим и утверждал, что его совесть чиста. Единственное, что произошло за то время, пока он сидел в КПЗ – он попытался подружиться с Конраудом, сделать его своим приятелем. Дошло даже до того, что он отказывался разговаривать с другими сотрудниками полиции. Конрауду это не нравилось, он испытывал к нему отвращение и не желал уделять ему времени больше, чем было необходимо. Вдобавок он был против того, чтоб задержанный таким образом брал инициативу в свои руки. Что верно, то верно: со временем Конрауд стал сомневаться в показаниях против Хьяльталина, но свои мысли предпочитал держать при себе. Когда Хьяльталин попал в центр внимания полиции, масштаб расследований начал постепенно уменьшаться, и акцент по большей части перенесли на него. Считалось совершенно определенным, что Сигюрвина прикончили именно в тот вечер, когда он поругался с Хьяльталином, потому что с тех пор его не видели. Конрауд не сводил глаз с маяка, словно тот мог указать ему правильное направление, как заблудившимся мореходам. Затем он тронулся с места и поехал на край мыса – навстречу своему последнему воспоминанию об Эртне. 13 Бывшая невеста Хьяльталина до сих пор работала продавщицей в магазине одежды, – но сейчас она сама владела собственным магазином на пару с сестрой. Они довольно сносно пережили кризис, долгов у них было мало, и они арендовали в торговом центре «Смауралинд» хорошее место, когда подвернулась выгодная возможность. Они купили комиссионный магазин у человека, который с треском обанкротился и пошел ко дну вместе со своим особняком на четыреста квадратных метров, тремя джипами и невыплаченными займами под акции, купленные в банках и на предприятиях олигархов. Звали эту женщину Салоуме, ей было под пятьдесят, и возраст несильно сказался на ней. Конрауд давно не видел ее, но тотчас узнал. Она разговаривала с покупателем, на ней были черные брюки и белая кофта, на шее жемчужная нить, волосы темные, густые, до плеч. Когда-то она была в балетной труппе и сохранила очарование танцовщицы. В магазине еще двое покупателей ждали своей очереди.