– Вот эта, – Марта указала на женщину, стоявшую у лифта. – Отмотай-ка чуть-чуть назад. Конрауд отмотал, и они увидели женщину в длинном пальто, с платком на голове. Она юркнула в двери и подошла к лифтам, стоя спиной к камере. Миг – и она скрылась в лифте. – Это… что это? – спросила Марта. Конрауд пересмотрел этот эпизод снова, потом в третий раз. Было очевидно, что женщина не хочет привлекать к себе внимание. У него возникло ощущение, будто она знает, что в больнице ведется видеонаблюдение, и пыталась не попадаться в объективы камер. – А мы увидим, как она входит? – спросила Марта. Конрауд включил другую запись. Они записали время, в которое эта женщина вошла, и для них не составило труда найти нужное место с записи камеры над входом. Они увидели, как она приближается, но держалась она на самом краю поля зрения камеры, – пока не проскользнула во входную дверь, прикрывая лицо рукой. Им показалось, что своим платком она закрывает его нижнюю часть. – Кто это? – просил Конрауд. Он отыскал запись с камеры на третьем этаже, где помещалось онкологическое отделение. Они стали смотреть, как открываются двери лифта. Оттуда вышли двое санитаров, а следом за ними – та женщина в платке. Она поспешила в онкологическое отделение. Тогда было одиннадцать часов вечера. Именно в том часу больничный пастор застал у Хьяльталина незнакомую женщину. – Это и есть та женщина, которую мы ищем? – спросила Марта. Конрауд стал быстро мотать вперед. Возле онкологического отделения никого не было, только один раз туда вошел пастор. – Это твой приятель? – поинтересовалась Марта. – Да. Пьетюр. Хороший человек. Конрауд стал мотать дальше – пока не открылись двери и женщина в платке не вышла в коридор. Конрауд замедлил воспроизведение. Женщина подошла к лифтам, нажала на кнопку вызова, однако решила не ждать на площадке, а пошла прямиком вниз по лестнице. Все время она втягивала голову в плечи и прикладывала одну руку ко лбу наподобие козырька, так что ее лицо толком невозможно было разглядеть. Конрауд снова включил запись с камеры у задней двери и выставил нужное время. Они увидели, как та женщина идет по коридору к дверям. Она нагнула голову к груди и по-прежнему прикрывала лицо рукой. И вдруг женщина как будто испугалась чего-то и на миг отняла руку от лица, а платок соскользнул на плечи. Конрауд поставил изображение на паузу. Постепенно он сообразил, что раньше видел эту женщину, хотя и давно. – Это она? Возможно ли? – Кто? – недоумевала Марта. – Что там делает Линда? Он не мог оторвать глаз от экрана. – Кто? – спросила Марта, приподнимаясь с сидения. – Просто не верю, – прошептал Конрауд. – Чему? – Ведь это его жена? – Чья? – не поняла Марта. – Это Линда. Это же его жена! Зачем жена Сигюрвина пошла навещать Хьяльталина? – Так это она? – Марта наклонилась вперед. – Какого черта ей нужно было от Хьяльталина? – прошептал Конрауд, не сводя глаз с женщины на экране. 22 На следующий день Марта в сопровождении еще одного полицейского отправилась в гости в Линде, чтоб расспросить ее, что ей было нужно от Хьяльталина в Центральной больнице. Сначала она отрицала, что вообще ходила туда, но когда на нее нажали, заявила, что, по понятным причинам, хотела держать этот визит в тайне, оттого и затеяла эту игру в прятки. Она сказала, что, мол, слышала, будто Хьяльталин лежит при смерти в онкологическом отделении больницы, и просто-напросто хотела спросить, причинил ли он вред Сигюрвину, – вот и все. Она считала, что на смертном одре Хьяльталин скажет правду. Но он так и не сообщил ничего нового, так что она попрощалась с ним и поспешила прочь. Она знала, что там везде камеры наблюдения, поэтому тщательно избегала их, но ей это явно не удалось как следует. Линда попросила Марту не подвергать огласке ее визит в больницу. Марта пересказала Конрауду суть дела в коротком телефонном разговоре. – И это все? – спросил Конрауд. – Это все, – ответила Марта. – И ты ей веришь? – Сложно сказать. – Ты велела просмотреть телефонные звонки? – Да, когда информация поступит, я перешлю ее тебе. А это будет скоро. По-моему, не мешало бы тебе поговорить с ней самому. Ты ведь тоже причастен к этому делу. – И обнаружил ее я, не забывай, – ответил Конрауд. – Да-да, не надо из-за этого так надуваться, – сказала Марта. Сразу тем же вечером Конрауд, как всегда, нетерпеливый, пришел домой к Линде. Она жила в новом особняке в Гравархольте, рядом с полем для гольфа. К дверям подошла она сама. Увидев Конрауда, она ни капли не удивилась. В последний раз они виделись давно, и все же она сразу узнала его и поняла, зачем он пришел. Казалось, она ждала именно его и никого другого. Палисадник перед ее домом был вымощен плитками и окружен клумбами, а в центре возвышалось голое дерево, в ненастной темноте выглядевшее довольно мрачно. – Это из-за того, что я в больницу ходила? – с ходу спросила она, не дав ему даже поздороваться. Конрауд кивнул. – Я же слышала, что вы уволились. – Так и есть, – ответил Конрауд, – но некоторых вещей так просто не бросают. Линда посмотрела на него. – Да, наверно, нет, – проговорила она. – Проходите. Ее жилище было уютным, на столах красивые вещицы, на стенах картины. Вдали просматривался сквозь морось сияющий золотом город, а вблизи открывался вид на поле для гольфа. Конрауд задумался, не играет ли она в гольф, раз уж поле так близко, и спросил ее об этом. – Я-то не играю, – ответила она, – а вот муж играет. Он в Шотландии, – поспешила добавить она, чтоб объяснить его отсутствие. – У них там бизнес какой-то. Она сравнительно недавно повторно вышла замуж – за человека, заведующего небольшой фирмой по импорту в Коупавоге. Он был фармацевтом и до того жил один, с дочерью. Дочь уезжала в Данию изучать технологию, но сейчас вернулась в Исландию, и у нее был муж и двое детей. Долю Сигюрвина в фирме очень выгодно продали, и мать с дочерью унаследовали немного денег, которые Линда пустила в рост. Потом ее дочь использовала наследство для оплаты учебы и выплаты процентов за квартиру, и вдобавок к этому, они позволяли себе не беспокоиться о пропитании и немного баловать себя. – Мне кажется, гольф – это спорт для семейных пар, – сказал Конрауд, не собираясь вмешиваться в их личные дела. – В нашем случае – нет, – ответила Линда. – Я им никогда не увлекалась. А Тейтир его обожает. Она предложила ему кофе или что-нибудь другое, и он выбрал имбирное пиво. Они сели в гостиной, и оба решили не делать из этого визита проблемы. Ей было лет шестьдесят, лицо – овальное, с красивыми чертами, фигура полноватая, волосы светлые, одета в удобную домашнюю одежду: широкие штаны и рубашку, без украшений. – Она сюда сегодня приходила, эта ваша подруга, – сказала Линда, попивая имбирное пиво. В него она влила немного водки. Он отказался от нее, потому что был за рулем. – А-а, Марта! – Если уж ко мне пришли вы, значит, ее мои ответы не устроили. – Я сам по себе пришел, – ответил Конрауд. Он объяснил Линде, что работает на сестру одного человека, сейчас погибшего, но очень интересовавшегося исчезновением Сигюрвина. С ним однажды произошел случай возле цистерн на Эскьюхлид, который он сам считал как-то связанным с этим делом. Сам он жалел, что ничего не предпринял в этой связи, и его сестра, в память о нем, стремилась выяснить, что же происходило на Эскьюхлид в тот вечер, и как погиб ее брат. – Она назвала нового свидетеля, эта Марта, подруга ваша, – сказала Линда. – А я и не знала. Но люди вообще так много говорили, и считают, что они так много видели, и слышали, и знают. – Судя по всему, этот человек надежный, – сказал Конрауд. – Да, я в этом и не сомневаюсь. – К тому же меня попросили помочь полиции, когда арестовали Хьяльталина, и я считаю, что наша с ней договоренность все еще в силе, – улыбнулся Конрауд. – Ну ладно, что вы хотите узнать? – Зачем вы ходили встречаться с Хьяльталином? – спросил Конрауд. – Я это сегодня объяснила вашей подруге. Я ходила спросить: не хочет ли он перед смертью облегчить душу. А он сказал: нет. На этом и все. Я у него не стала долго задерживаться. – Вы хотели спросить, он ли убил Сигюрвина? – А это разве не очевидно? – А он это отрицал, как всегда? – Да.