Я сидел возле изрешеченной фуры и никак не мог вспомнить, как здесь очутился. Ко мне привалился Ганди: я аккуратно потеребил его за плечо, стараясь, чтобы тяжёлая усиленная перчатка ненароком не переломала все кости, но медик, вместо того, чтобы очнуться, завалился вправо. Бледное лицо, широко раскрытые глаза, чуть припорошенные пылью. «Мёртв», — на удивление равнодушно констатировал я. — В укрытие! — раздался в наушниках голос Вессена, и в ту же секунду земля перемешалась с небом. Бесконечная минута невыносимой тряски и взрывов — и снова всё стихло. Миномёты. Я открыл глаза и подтянул оружие поближе к себе. — Вессен, что там?.. Вессен! — Кэп! Охренеть! Вы живы? Ничего себе, тут же настоящий ад… Где вы? — Рядом, у грузовика, — попытка подняться принесла тупую ноющую боль, всё ещё приглушённую наркотиком, и воспоминание о том, что ноги у меня больше нет. — Мы вытащим вас! Я связался с Майком, вертолёты уже в пути. — Вы сами где? — За вашей спиной, в администрации. Первое и второе отделения тоже у нас. — А пленные? — Да, и они, — упавшим голосом ответил Вессен. — Ребята живы, но… им очень сильно досталось, — лейтенант сумел-таки подобрать достаточно обтекаемую формулировку. — Особенно Эрвину. Боюсь, он не жилец. Я вызвал на забрало показания взвода и ужаснулся. Пятеро мертвы, ещё человек десять ранены, из них два — тяжело. — У нас патроны на исходе, у вас осталось что-нибудь? — полюбопытствовал лейтенант. — Да, полный боекомплект, — ответил я, сверившись с зелёной пиктограммой на забрале. — Отлично, просто отлично. Сейчас они опять пойдут в атаку, надеюсь, мы успеем вас вытащить. Эй! Ты и ты, давайте-ка… — Стоп-стоп-стоп, — остановил я не в меру ретивого офицера. — Погоди минуту. — У нас нет минуты, кэп. Мы выходим! — Вессен! — тихонько прорычал я. — Не надо меня вытаскивать. Ты слышишь? — Но… — Без всяких «но», — я смотрел на свои показатели: пульс падал, давление понижалось. — Это бесполезно. Лучше я устрою этим черножопым большой сюрприз. Лейтенант возразил: — Вы же сами говорили, скауты своих не бросают! — Да, но это моё пожелание, Вессен, — я был поразительно спокоен для человека, который собирался пожертвовать собой. — В любом случае для меня всё кончено. Лучше так, чем попасть под трибунал и сгнить в тюрьме. В общем канале прозвучало короткое: «Идут!» Тёмные фигуры высыпали из окон и, стреляя куда попало, бросились в атаку. Они прятались за сгоревшими машинами, прыгали в воронки и в целом вели себя куда грамотней, чем те голодранцы, с которыми мне приходилось иметь дело давным-давно, когда я ещё ходил «в поля», а колено не состояло в тесных отношениях с осколком. — Не стреляйте, — прервал я тягостное молчание в эфире. — Подпущу поближе. Сектор обстрела у меня был лучше некуда: вся площадь перед глазами. От предвкушения бойни дрожал указательный палец и захватывало дух. Со стороны я выглядел мёртвым: одноногий штурмовик, сидящий в луже собственной крови. Чёрные фигуры приближались: я различал лица с широкими приплюснутыми носами, зелёно-бурый лесной камуфляж, какие-то детали снаряжения. В шлем и плечо врезались случайные пули, но никакого эффекта, кроме оглушительного лязга и искр, не дали. Броня выдержала. Я закусил губу до крови и ждал… Вдалеке что-то взорвалось, над городом взметнулся столб дыма. — Кэп! Эвакуация, кэп! — обрадованно воскликнул Вессен. — Вышли на связь! Держитесь, они уже рядом, мы сейчас вас отобьём! Пауза. Бандиты подошли так близко, что я мог видеть белки их глаз, а значит, время пришло. — Угу, — буркнул я в ответ. — Эвакуация — это здорово, — и нажал на спуск. Кинжальный огонь из тяжёлого пулемёта устроил на открытой площади настоящую мясорубку. Широкая жёлтая линия из огня и металла, будто лазер из старой научной фантастики, тянулась к цепочке бандитов и разрывала их в клочья. Я кричал. Кричал Вессен. Бронепластины скелета звенели практически не переставая под плотным перекрёстным огнём. — Летят! Летят! — шумно обрадовался кто-то. Я поднял взгляд и действительно: в нашу сторону неслась тройка огромных жёлтых вертолётов. Острые хищные очертания корпусов и пилоны, увешанные смертоносными бахалками, делали их похожими на фантастических ящеров. Скауты орали нечто нечленораздельно-радостное и не всегда цензурное. — Держитесь, кэп, мы выходим! — Вессен, сукин сын, никак не желал униматься. Следующий момент я запомнил очень хорошо. Настолько хорошо, что переживал его во сне почти каждую ночь в течение долгих лет. Белый дым, чёрная ракета, почти невидимая глазу. Расстояние до земли минимальное, поэтому пилот не успевает отреагировать и уклониться. Начинённая взрывчаткой умная железка ударяет в брюхо вертолёта: вспышка, огонь, осколки разорванного металла разлетаются в стороны. Машина закручивается вокруг своей оси и мчится к земле, усеивая всё вокруг металлическими потрохами, которые сыплются из её распоротого живота. Шум винтов переходит на визг, затем на хрип. Инерция беспощадна — и вот я различаю бортовой номер, грязь на жёлтой краске, пилота, который паникует и дёргается, желая катапультироваться, но почему-то не может… Удар. Несколько тонн металла обрушиваются на меня и протаскивают по земле, размазывают, как масло по бутерброду. Я ничего не чувствую — верней, чувствую слишком много для того, чтобы мозг обработал всё это и выдал какую-нибудь реакцию. Боль, ужас, темнота — и я вскакиваю весь в поту, сжимая в кулаках мокрые горячие простыни. Тёмная комната. Неработающий вентилятор. За стеной громко смеются. Где-то на улице звенит стекло. Я опускаю ноги на грязный пол и вспоминаю, что это в общем-то и не мои ноги. Руки дрожат, но и они тоже не полностью мои. «Спокойно, старая железяка. Спокойно, — я пытаюсь убедить искусственное сердце биться не так часто. — Тот бой давно закончился». 9 Утро началось с головной боли и острого желания перевернуться на другой бок, накрыться подушкой и задохнуться. При свете комната выглядела намного хуже, чем ночью, а отсутствие воздуха было веской причиной свалить отсюда поскорей, поэтому я пнул скрючившегося на полу Эрвина и приказал собираться. Мотель мы покинули, не оставив чаевых чёрной кучерявой толстухе с огромным количеством цветных флуоресцентных браслетов на пухлых запястьях, отчего она прокляла нас каким-то древним проклятием и назвала гомиками. Странно, но её не напугало то, что вся наша одежда была перемазана кровищей неизвестных чудил в костюмах. Видимо, в этом районе окровавленные белые парни были обычным делом. — Может, такси? — с надеждой спросил Эрвин, когда мы вышли и окинули взглядом узкую и тёмную улицу в очередном спальном гетто: исчезающие в вышине коробки социального жилья, бетонное небо-развязка, а на грешной земле — старые машины, шприцы, бутылки, разворошенные мусорные баки, бездомные у костров в железных бочках и очень осторожные собаки, знающие, что они в этом месте — единственная белковая пища. — А оно сюда приедет?.. Словно в доказательство моих слов мимо промчалась группа чёрных детишек, которые катили перед собой колёса. Самый долговязый и тощий пацан тащил жёлтую дверь с надписью «Taxi», а самая маленькая и круглая девочка в красной бандане — похоже, атаманша этой банды, — размахивала, держа за обрезанные провода, модулем автоматического управления — самой важной и дорогой частью любой современной тачки. Даже с такой добычей они выглядели бы милыми и безобидными сорванцами, если бы не настоящие пистолеты, торчавшие за поясами почти у каждого из них. Выбраться из района оказалось не так уж и сложно. Местные бросали на нас недружелюбные взгляды, но открытой агрессии не проявляли — оценили наши окровавленные шмотки и поняли, что взять с нас всё равно нечего. Пока мы шли по разбитым и депрессивным улицам, я вспоминал свой сон. В какой момент всё пошло не так? В какой момент мечты о сотворении рая на земле рухнули и получился весь этот кошмар? Память сохранила мотивы, по которым я пошёл работать в тогда ещё не армию, а «Объединённую Службу Безопасности Корпа». Деньги, конечно, играли свою роль, но куда больше меня привлекала идея, которую создатели вдохнули в своё детище — новое пространство, свободное от престарелых маразматичных политиков, религиозных фанатиков с устаревшими догмами, морализаторов, лицемеров и ретроградов. Корп должен был стать технологическим Эдемом, вершиной человеческой мысли, попыткой построить общество с нуля — без вынужденных ограничений и проблем, которые тянутся за любым из государств уже сотни лет. Первое время, конечно же, так и было: прорывы в медицине, IT, телекоме и технике ошеломляли, но со временем всё вернулось на круги своя. Неравенство, дискриминация, консерватизм, коррупция. Изменилась лишь форма государства: логотипы технологических гигантов заняли место орлов с гербами, но суть осталась прежней. Я думал, что это, похоже, с людьми что-то не так, раз уж любая попытка построить рай вырождается в очередное чудовище.