— Сам спокойно! Сам успокаивайся, кретин! Всё же чуть не сорвалось! — меня трясло. — Да я-то спокоен! — возразил Эрвин. — Это ты орёшь на весь Корп! Ничего не сорвалось, расслабься! Тише! — однако его слова взбесили ещё сильнее. Я чуть не набросился на напарника с кулаками, но в последний момент взял себя в руки и врезал по бетонному парапету. Боль отрезвила. С костяшек закапала кровь. Удар был настолько силён, что показались мои кости — на солнце сверкнул металл. — Пока ты будешь психовать, Юнгер уже закончит! — язвительно прозудел над ухом Эрвин. — Всё нормально, — я выдохнул и обмяк на плащ-палатке, спрятав лицо в ладонях. От ткани пахло нагретой пылью и горьким дымом. — Нервы ни к чёрту. Ничего, сейчас мы его… Металлические сошки царапнули бетон, тёплый шершавый пластик рукояти лёг в ладонь, приклад упёрся в плечо. Я сверился с показаниями, полученными от напарника, взял упреждение, подкрутил прицел… — Погоди, — остановил меня Эрвин. — Что опять?.. — Я хочу перепроверить ещё раз. У меня задёргался глаз. — Хорошо, — просипел я. — Перепроверяй. «Спокойно, Маки, придушить второго номера перед выстрелом — так себе идея». — Ага. А ты пока приди в себя. У тебя руки дрожат, — напарник кивнул на мои ладони. Он был прав: меня не на шутку лихорадило. Чтобы отвлечься, я улёгся поудобнее и уставился на Юнгера. Надо сказать, говорить он умел. И публику заводил не хуже рок-звезды или лидера секты. Гнев, надежда, радость, страх, воодушевление: этот парень жонглировал человеческими эмоциями, как клоун на детском утреннике — шариками. Удивительно: он говорил полную хрень, но эмоционально я был точно так же в его власти, как и несколько сотен слушателей внизу. Возможно, всё дело было в спецэффектах: вокруг него всё кипело, и мир то ходил ходуном и горел под ногами колонн безжалостных солдат, то замирал в траурном молчании, то загорался светом столь чистым и ясным, что наворачивались слёзы. — Но это же бред! — не выдержал я. — Что именно? — Да всё! Всё, что он говорит. Он даёт невыполнимые обещания. Уменьшение налогов, но при этом бесплатная медицина, образование и дотации на жильё. На какие деньги? Уменьшение власти корпораций — это просто смешно. Борьба с коррупцией и полицейским произволом — вообще стандартная фигня, которая работает с любым избирателем. Устранение системы районов — интересно, как он приведёт всё к единообразию? Снесёт Корп и построит заново?.. Это же полная чепуха! Консерваторам обещает стабильность, левым — изменения. Апгрейдеров заманивает тем, что протезирование и трансплантация войдут в обязательную медстраховку, а всяким верующим втирает, что люди должны оставаться такими, как их создал бог, и они не обязаны оплачивать своими налогами чужие причуды. Вон! Слышишь?.. Он пять минут назад говорил, что против абортов. А сейчас — что женщины вольны распоряжаться своим телом. Кто его туда пустил? И почему толпа до сих пор его не растерзала?.. Эрвин прислушался. — А по-моему всё логично, — пожал он плечами спустя несколько секунд. Я закатил глаза: — Ладно, забудь. Ты пересчитал? — Ага, — новый входящий файл. Изменения незначительны, но в моём деле мелочей не бывает. — Чудно, чудно… «И раз, — я выкрутил увеличение в глазу на максимум. Идеально-слащавая рожа Юнгера казалась такой близкой, что хотелось отложить винтовку и двинуть по ней. — И два… — прицел, упреждение, глубокий вдох. Палец на спуске, слегка надавить, почувствовать упор. — И три!» Бах! Приклад толкает плечо, из ствола вырывается серое облачко газов. Я слежу за пулей так внимательно, что весь остальной мир перестаёт существовать. Сейчас этот кусочек металла — самое важное, что есть в моей жизни. Небольшая дуга, ветер смещает пулю чуть левее, но это хорошо: так мы с Эрвином и рассчитывали. Ещё немного. Совсем капельку и дело будет сделано. Совсем немного и… Мимо. Я не поверил своим глазам. «Что? Как?..» Юнгер и глазом не повёл: я промазал на несколько метров, он и не заметил, что рядом что-то прожужжало. — Да твою мать! — прорычал я и снова приник к оптике. — Маки, стой! — вскрикнул Эрвин. — Ни хрена! — я скорректировал прицел и глубоко вдохнул. — Нас уже наверняка обнаружили! — Плевать! — «Значит, ещё немного ниже и правее…» Эрвин толкнул винтовку и выбил её у меня из рук. — Не надо! Пошли отсюда! — проскулил он, и мне всё стало понятно. — Ах ты мелкий!.. — Ты не должен его уби… — начал говорить напарник, но я схватил его за волосы и как следует приложил лицом о бетон. — Коз-зёл! — процедил я, устанавливая винтовку на прежнее место. Козёл всхлипывал, скрючившись и утирая кровавые сопли. Впрочем, тут никто, кроме меня, не виноват. Сам старый дурак: доверил важнейшую часть дела этому придурку. Расслабился, думал, он заинтересован помогать. Тоже мне… Скаут. Второй выстрел. — Давай, дава-ай! — молил я. И опять мимо! Если точнее — в сцену прямо под ногами Юнгера. — Сука! — заорал я, брызгая слюнями и стискивая рукоять винтовки так, что пластик жалобно трещал под моими пальцами. — Сдохни! Палец нажал на спуск с такой силой, что едва не погнул триггер. Третий выстрел. За время, пока летела пуля, Юнгер успел удивлённо поглядеть на место попадания, наклониться, выпрямиться и округлить глаза в ужасе. Пуля попала в шею. Я видел, как в воздух взметнулись осколки, брызнула тёмная жидкость, и голова кандидата в мэры, отделившись от тела, упала куда-то за трибуну. — Да, сучка! — оскалился я и издал победный рёв первобытного охотника на мамонтов. — Да!.. Эрвин! Всё, хорош валяться! Отходим! 11 — Бегом-бегом-бегом! — мы неслись по крыше цеха, спотыкаясь о мусор и арматуру. Эрвин передвигался нелепыми скачками из-за того, что спотыкался о плащ-палатку, которую я не разрешил оставлять. Сложить её он, конечно же, не догадался. Нас нагоняли назойливый шелест винтов и басовитое жужжание электромоторов, которые я не столько слышал, сколько ощущал загривком. В любую секунду я ждал щелчка браслетов и вознесения, однако не собирался давать дрону ни единого шанса. Резко развернувшись и прижав приклад к плечу, я поймал полицейскую «птичку» в прицел. Коптер был намного ближе, чем я ожидал: пикировал, широко распахнув свои удушающе крепкие объятья. Я запаниковал, но автоматизм и мышечная память оказались сильнее испуга: палец сам нажал на спуск, ахнул выстрел — и дрон, получивший пулю куда-то в центр масс, свалился на бетон, рассыпая искры и источая жирный чёрный дым. Второй коптер, отставший от невезучего напарника примерно на сотню метров, камнем упал вниз, спасаясь от обстрела, и затерялся где-то ниже уровня крыши. Спокойствия это не прибавляло: чёртов стервятник мог напасть откуда угодно. На моих глазах Эрвин всё-таки споткнулся и покатился по крыше, барахтаясь и запутываясь в плащ-палатке. Пока я добежал до напарника и остановил, он стал похож на кокон. Как бы мне хотелось, чтобы из него появилась прекрасная бабочка, но увы — после бесценной минуты, потраченной на попытки размотать получившийся кебаб, на свет показалась знакомая бледная кислая рожа. — Живее! — я рывком поднял неудачника на ноги, повернул спиной к себе и со всей накопившейся ненавистью отвесил пинка. Плащ-палатку пришлось самому кое-как складывать и запихивать в рюкзак прямо на бегу, но я справился куда лучше экс-скаута. От Эрвина в нынешнем состоянии были одни неприятности, и потому в этот момент он раздражал больше, чем когда-либо. Вообще после всего случившегося у меня мелькала мысль пристрелить напарника за подставу, но сейчас он был необходим — на случай столкновения с полицией или, не дай бог, мясниками из спецназа Корпораций. Мы лавировали между трубами, балками, решётками и коробами, стараясь добраться до лестницы, но не успели. Загрохотала очередь, и я нырнул вперёд, сбивая Эрвина с ног и закатываясь вместе с ним под странную конструкцию, похожую на бочку, крест-накрест обвитую арматурой. Над головой пронёсся огненный шквал, срезавший две сваи из четырёх, поддерживавших наше убежище. С оглушительным скрипом и стоном разрываемого металла, бочка завалилась на бок и рухнула, подняв тучу пыли, но мы с напарником вовсю работали локтями и коленями, отползая под прикрытие бетонных плит и коробок вентиляции. Всё тело ныло и саднило: интерфейс недовольно затрезвонил и повесил перед глазами карту повреждений. Спина и ноги изранены мелкими осколками, но, к счастью, они не красные, а всего лишь оранжевые, а значит, можно и потерпеть. — Что это?! — завизжал Эрвин, когда мы оказались в более-менее безопасном месте. — Это вертолёты?! Вертолёты, да? Конечно же, это были вертолёты. Верней, пока только один. «И если бы ты, мудила, не споткнулся, мы уже были бы в цеху, под прочной крышей». Попытка добежать до лестницы стала бы самым глупым способом самоубийства: рывок в добрые тридцать метров по простреливаемой крыше — просто идеальный подарок для стрелка. — Видишь? — я указал вперёд. Недалеко от нас в крыше зиял пролом: кто-то выковырял вентиляционную решётку вместе с коробом, и они сейчас валялись рядом, насквозь проржавевшие. Дыру окружали с одной стороны трубы, а с другой — сложенные одна на одну бетонные плиты и стальной контейнер. — Д-да, — заикаясь ответил Эрвин. — На счёт три изо всех сил бежим туда. — Но нас пристре… — На счёт три, я сказал! — проревел я, и вопросы отпали. — Раз… Два…