— Но я всё ещё могу забить на покушение и пойти танцевать, — усмехнулся я. Напарник и бровью не повёл: — Вперёд. Я взглянул вниз, где в тучах цементной пыли топтались десятки людей. — Пошёл ты, — отмахнулся я. — Это всё полная чушь. Выбор есть, я знаю это, и я делал его много раз. К тому же, не всегда правильный вариант только один. — Для тебя — один. Твой мозг за секунды анализирует ситуацию и принимает решение. Видит ответ. Всё остальное — твои личные метания. Если не уверен — проведи эксперимент. Подкинь монетку. В тот самый момент, когда она будет крутиться в воздухе, тебе станет понятно, чего именно ты хочешь. Этот вариант и будет верным. Я скривился: — Заткнись, — но Эрвин и не думал останавливаться. — Мы все добровольные рабы причинно-следственной связи. Мы обожаем её. Лишь на ней строится наша уверенность в том, что мы можем на что-то влиять. Что-то предсказывать. Что-то просчитывать. Более того, мы ограничиваем себе выбор ещё сильнее — законами, правилами, моралью и так далее. Всё, что угодно, лишь бы превратить перекрёсток всех дорог во вселенной в один длинный широкий хайвей без поворотов и ответвлений. А тех, кто всё-таки осмеливается выбирать, давим в тюрьмах и психушках, гнобим при помощи общественного мнения, вытесняем из своего уютного мирка. Потому что такие люди для него — самая большая угроза. Взгляд Эрвина был кристально трезв, и волосы у меня на загривке зашевелились от ужаса. Однако секунду спустя глаза скаута подёрнулись мутной пеленой, а сам он громко отрыгнул и засмеялся. — Слыхал?.. — Слыхал, — я шумно выдохнул. — Слыхал! — подзатыльник был такой силы, что едва не скинул Эрвина на головы танцующих. — Слыхал, что ты разболтался, хотя я тебе не разрешал рта раскрывать!.. Стыдно, но я компенсировал свой испуг, издеваясь над самым беззащитным существом на планете. Браво, капитан ван дер Янг. Только что вы открыли новые горизонты человеческой низости. — Дай сюда, — я отобрал банку и сбросил в темноту. — Хватит рассиживаться. Пора! — Но ведь ещё… — Пора! — зарычал я, и Эрвин нехотя подчинился. Мы улеглись на плащ-палатку, под которую я незадолго до этого спрятал винтовку, и уставились в огромные бинокли, купленные Эрвином в туристическом магазине. Нагретая солнцем крыша наглядно показала мне, как чувствует себя яичница на сковородке. Метров через сто покорёженная, разваленная и ржавая промзона заканчивалась, и за поваленным забором, поросшим жёсткой жёлтой травой, начиналось обычное городское уныние. Беспорядочное нагромождение серых бетонных коробок, из которого то тут, то там торчали башни повыше. Между ними вились ленты таких же бесцветных дорог и развязок, которые то опускались, то поднимались вверх, до самых крыш. Город казался пустым, однотонным и тусклым. Это впечатление усугубляло пропылённое и словно выцветшее небо, в котором почти не осталось синего цвета. Если немного прищуриться и не замечать окон, антенн, спутниковых тарелок и кондиционеров, то Корп напоминал склад стройматериалов — просто хаотично разбросанные груды блоков. Дополненная реальность немного исправляла картину рекламой и яркими голограммами размером с небоскрёб, но впечатление всё равно оставалось гнетущим. Прямо над нами проплыл виртуальный дирижабль с рекламой Ньянга-колы: темнокожая красотка пила из чёрно-красно-жёлтой банки с этническим орнаментом. В десятке километров от меня в небеса уходила подрагивающая на жаре фиолетовая голографическая стена, покрытая полупрозрачными исполинскими иероглифами, — за ней начинались владения «Накамура индастриз». На фоне сияющих башен центра сновали вертолёты и дроны, на извивающихся дорогах толкались в пробках бесчисленные машины. Один из светофоров загорелся красным — и тут же над асфальтом поднялось багровое марево, сформировавшее стену и объёмный знак «STOP». Спустя минуту знак потускнел и пожелтел, будто увядая, а затем вспыхнул зелёными буквами «GO». Забавно: я помнил времена, когда людям всерьёз советовали «вылезти из своих гаджетов и жить реальной жизнью». Что они сказали бы сейчас, увидев, что мир стал в большей степени виртуальным? Под развязкой, на парковке возле зачуханного торгового центра десяток негров-рабочих и несколько оранжевых роботов возводили сцену. Люди выгружали детали из кузова убитого белого грузовичка, а машины, выглядевшие, как R2D2 с кучей конечностей, шустро собирали из стальных трубок каркас и стелили пол из пластиковых листов. Инженер в оранжевом жилете и каске водил руками — ставил в воздухе метки для визуальных спецэффектов. Начали подтягиваться первые зрители, с каждой минутой всё больше. На удивление разношерстная публика: были и аборигены, и белые, и даже парочка фриков-апгрейдеров, которые внешне не сильно отличались от строительных роботов. Разный возраст, разный достаток, разный стиль жизни… Единственное, что объединяло всех этих людей, — у каждого на груди сверкали виртуальным хромом инициалы «AJ». У аборигенов в руках появились какие-то замызганные картонки с лозунгами, народ поприличнее включил голографические транспаранты. Парковка постепенно преображалась и становилась похожа на фестиваль красок: каждый хотел сделать свою надпись как можно заметнее и ярче, а потому выбирал самые вырвиглазные цвета. Алфавиты всех народов мира перемешивались в один. Фраза, начатая на латинице оканчивалась иероглифами, иероглифы переходили в кириллицу, а та — в хинди, и в итоге понять, чего хотел тот или иной человек, было совершенно невозможно. Время шло, толпа росла. Рабочие доделали сцену, отогнали грузовик в тень и заснули. Появилась полиция: два автобуса выплюнули на небольшую площадку несколько десятков здоровяков в броне и шлемах. Они выстроились в цепь перед сценой и отогнали сторонников Юнгера. Кто-то запротестовал и незамедлительно получил дубинкой по хребту: я заметил лишь, как в воздухе мелькнуло что-то чёрное — и человек в костюме свалился под ноги копов. Впрочем, ненадолго: через пару секунд его подобрали и увели. Я усмехнулся: — Да уж. Народный избранник. — А что им оставалось делать? — откликнулся Эрвин. — Он сопротивлялся. Это незаконно. — Боже, — скривился я. — Какого же чмошника из тебя слепили… На часах было без пяти минут десять, а Юнгер всё ещё не показывался. С крыш автобусов в воздух поднялись два дрона и принялись хищно кружить над толпой. Ни дать ни взять — стервятники, приметившие умирающую антилопу. — Вижу! Вижу! — неожиданно вскрикнул Эрвин. Я тут же пнул его по ноге: — Чего орёшь, придурок?.. Где? — На десять часов. Да, похоже, главное действующее лицо соизволило, наконец, появиться. Кортеж небольшой — длиннющий чёрный лимузин и всего пара электрокаров сопровождения. — Скромненько, — пробормотал я. — В прошлый раз у него разве что атомной бомбы не было. Вот кортеж спускается по развязке и даже стоит на светофоре, когда загорается красный. Ну ничего себе, какой законопослушный молодой человек. Я вспомнил, как разлетались во все стороны хибары аборигенов и почувствовал, как крепнет желание всадить пулю в башку этого лицемерного мудилы. Лимузин приближается к парковке, едет вплотную к сцене по коридору, организованному копами. Останавливается. Открывается дверь и… Вот этот парень. Мешковатый костюм, открытая улыбка, тщательно отрепетированные жесты, руки, поднятые в приветствии. Надо же: он даёт пять первым рядам! Даже неграм. И на лице совсем не видно брезгливости: хотя лично я побоялся бы прикасаться к обитателям трущоб. Неизвестно, какая зараза там водится, и известна ли она вообще учёным. Самое трудное в моей работе — ждать. Лежать без движения, когда от напряжения нервы начинают искрить, а сердце захлёбывается адреналином и кровью. Меня так и тянуло вытащить винтовку из-под плащ-палатки и сделать дело, но пока рано, очень рано. «Клиент» слишком много двигается: ходит туда-сюда, раздаёт пятюни, машет руками, пытается сойти за своего парня. Стрелять сейчас — значит промахнуться. А вот когда он взойдёт на трибуну и начнёт вещать, когда его башка будет относительно неподвижна, — тогда и наступит тот самый момент. Юнгер потратил почти полторы минуты на предварительные ласки толпы, и я за это время чуть не рехнулся. Эрвин под боком кряхтел и сопел, как будто страдал одновременно от простуды и ревматизма. — Карточку! — потребовал я. — Дистанцию, ветер! Докладывай. — Погоди, ещё составляю. — Да сколько можно?! — зашипел я. — Он уже вот-вот начнёт! — Если не будешь отвлекать, я всё сделаю намного быстрее. Спасибо! «Фпяфибо», — мысленно передразнил я его. Ох и аукнется моему напарнику этот тон, когда мы закончим… Как же хорошо, когда рядом есть тот, на ком можно сорвать злость и за чей счёт самоутвердиться. — Лови! У меня перед глазами повисло уведомление о входящем файле. Я открыл его и дополненная реальность показала всё, что посчитал и отметил Эрвин. Копы, дроны, машины кортежа и сам Юнгер обозначены. Ветер учтён. «Неплохо, очень неплохо. О, а вот этих ребят я и не заметил. Надо же…» Снайперская пара пряталась за огромными пластиковыми буквами на крыше торгового центра. Однако они не представляли опасности, поскольку наблюдали за толпой. — Молодец, — похвалил я Эрвина. — Всё здорово. Только расстояние… Ты уверен, что до него шестьсот пятьдесят метров? Я бы дал все восемьсот. — Да, уверен, — отозвался напарник. — У меня хороший дальномер. Юнгер, помеченный как высокопоставленный офицер — огромной золотистой звёздочкой над головой, взошёл на трибуну, снова поприветствовал толпу и принялся говорить. Я настроился на трансляцию. — Вы все тут собрались потому, что устали от несправедливости!.. Включились спецэффекты. Пространство, окружавшее парковку, стало идеально-белым, а по обе стороны от сцены повисли подавляюще огромные синие полотнища флагов с белыми инициалами Юнгера. Они красиво реяли на несуществующем ветру. На таком фоне кандидат в мэры выглядел как настоящий спаситель. Что ж, похоже, сейчас самое время. Сердце колотилось так, что едва не проламывало грудную клетку. В глазах темнело. «Спокойно, старик, спокойно». Я потянулся за винтовкой, откинул плащ-палатку… — О!.. Эта! Глянь! — меньше всего я ожидал, что за спиной раздастся чей-то голос. Душа ушла в пятки, а тело словно ошпарили кипятком. Мы с Эрвином медленно оглянулись. На нас смотрели два бледных подростка почти неотличимые друг от друга. Зелёные дреды с вплетёнными проводами, огромные тени под глазами, футболки с рисунками — сплошь пентаграммы, кишки, шестерёнки, кресты и черепа. На висках разъёмы для подключения внешних устройств. — Привет! — судя по второму голосу, один из этих подростков был женского пола. — А чего вы здесь делаете? «Обдолбаны», — понял я. Впрочем, несмотря на понимание, я совершенно не представлял, что делать дальше. В голове звенела пустота, к такому повороту я не был готов. Пауза затягивалась. Но тут внезапно на помощь пришёл Эрвин. Он перевернулся на бок, положил ладонь мне на задницу и несколько раз крепко сжал. — О-о! — захихикал первый подросток. — Окей! Мы уже уходим! Удачи!.. Детишки развернулись и скрылись за переплетением ржавых труб. Мы неотрывно глядели им вслед. Повисло очень тяжёлое молчание. — Убери нахрен руки! — взвизгнул я и оттолкнул Эрвина. Тот примирительно поднял ладони: — Прости! Прости! Я убрал! — Пиздец! — прорычал я. — Просто… Пиздец! — Спокойно, Маки! Не кричи! — пытался утихомирить меня скаут, но я бесновался в самой настоящей истерике: