— And I think to myself, — тихонько пропел Эрвин, не попадавший ни в одну ноту, — what a wonderful world[3]… * * * Вскоре в мастерской началась суета: боевики, которые нас захватили, сняли каски, побросали оружие в одну кучу и подошли к странным высоким штукам, похожим на вертикально стоящие гробы, увитые трубками и кабелями. Возле них я рассмотрел по несколько здоровенных аккумуляторов, баллоны с кислородом, оранжевые промышленные удлинители, генераторы и прочую электрику. Местные помощники и помощницы быстро сорвали со «спецов» всю одежду, и я округлил глаза от удивления: от их тел, оказывается, вообще мало что осталось. Сплошное железо, причём не прикрытое ни кожей, ни каким-либо иным материалом. У боевиков не сохранилось ни одной своей конечности, плюс их тела дополнительно армировали — я рассмотрел полоски металла на плечах, рёбрах и крестце. Они соединялись с позвоночником — массивным и тяжёлым. Он распластался на спинах боевиков, как жирный паук со множеством длинных и крепких лап. Макушки и затылки негров также сверкали, словно начищенные серебряные ложки. Бойцов одного за другим поднимали и вешали в «гробы» на крючья (процесс настойчиво ассоциировался у меня со скотобойней и аналогично висящими коровьими тушами), а затем в дело вступали техники: отсоединяли конечности, скидывали их в стоявшую рядом ржавую ванную, не разбирая, где чьё, а затем вынимали из висков солдат замеченные мной раньше «таблетки». Отвратное зрелище: у серебристых кругляшей обнаружились длинные штыри, которые вставлялись глубоко в череп. Затем от толпы отделилась парочка — здоровенный бородач и коротко стриженная миниатюрная негритянка с крупными чертами лица и неимоверно широкой задницей. Девушка носила синий рабочий комбинезон, поверх которого был наброшен белый халат. — Привет, мальчики, — поздоровалась она, когда подошла. «Надо же, совершенно без акцента…» — Привет, девочка, — с ледяным спокойствием ответил Эрвин, не открывая глаз. Мне стало жутко от одной мысли о том, какая в нём клокотала ярость. Девушка вытащила из кармана рулетку, штангенциркуль и маркер, приблизилась к лицу Эрвина и, брезгливо поморщившись, что-то приказала бородачу. Тот молча кивнул и ушёл обратно в мастерскую, но быстро вернулся с бутылкой воды и тряпкой. — Эй! Эй! Какого?.. — здоровяк, не обращая внимания на протесты Эрвина, умыл его и вытер тряпкой. Затем ситуация повторилась со мной. От воды пахло соляркой, а от тряпки — чем-то кислым, но я не жаловался. Сидеть оплёванным и окровавленным было куда хуже. Девушка достала инструменты и с улыбкой попросила Эрвина не дёргаться. — Ну что вы? Как я могу? — взгляд скаута говорил, что он готов хоть сейчас накинуться на женщину и сожрать её без соли. — О, вы можете! — смешок обнажил крупные белоснежные зубы, при одном взгляде на которые моя зависть обиженно зашипела. — Мы давно ловим таких, как вы, и в курсе того, на что вы способны. — Знал бы я, что тут такие прелестницы, пришёл бы сам, — я настороженно наблюдал за напарником и наконец понял, почему его взгляд был таким пугающим, — скаут не мигал. — Процедура не займёт много времени. Надо ли мне говорить, что в случае чего вас изобьют до полусмерти и я всё равно получу данные?.. — До полусмерти? Сомневаюсь. Ваши люди скорей устанут нас бить, чем мы отключимся. Девушка звонко рассмеялась: — Вы забавный. Даже жаль, что придётся делать вам операцию. — Вот! И я о том же! — с горячностью подтвердил Эрвин. — Не нужна нам никакая операция! Ну, верней, мне не нужна, а Маки давно пора что-то делать с простатой. Девушка вновь коротко хихикнула, громила за её спиной нахмурился. — Та-ак… — она поставила Эрвину точки на висках, после чего измерила окружность черепа рулеткой. — Угу. Отлично… И вот так, — пришёл черёд штангенциркуля, с помощью которого она определила длину и ширину Эрвиновой башки. — Ну? Не тяните, док, скажите правду. Я еврей? Снова звонкий смех. Девушка сделала на виске моего напарника пару дополнительных пометок и подошла ко мне. — А вы? — поинтересовалась она с той же обезоруживающей улыбкой. — Будете вести себя хорошо? — Не могу обещать, — пробурчал я. Выражение лица мигом изменилось с беспечно-весёлого на серьёзное и сосредоточенное: — Мата ту! — обратилась она к громиле. — Нет! Нет! — зарычал я, когда огромная потная туша придавила меня к столбу, а чёрные лапищи стиснули черепушку так, что она едва не треснула. — Шуки! Шуки! Выпуштите!.. Я лягался и брыкался, но всё бесполезно — на меня как будто бык навалился. — Хи-хи, — донеслось справа. — Гейство. — Готово. Мата ме! — здоровяк отпустил меня. — До встречи, мальчики! — До встречи, дорогая, — голос Эрвина мог вызвать сахарный диабет. Когда девушка отошла подальше, он добавил: — Сука мерзкая. Я доберусь до тебя. Ох и доберусь… Опять тишина. Поселение за нашими спинами жило своей жизнью и гудело, как пчелиный улей. — Как думаешь, что за операцию нам собираются делать? — спросил я у Эрвина. — Да уж точно не на простате… — ухмыльнулся он. — Это я понял. Но может быть у тебя есть предположения?.. — Блядь, Маки, откуда им взяться?! — неожиданно злобно огрызнулся напарник. — Я тут точно так же прикован к столбу, если ты не видишь! — Ай, иди ты нахер, — лучше б и не заводил этот разговор. И так тошно, а этот мудак вдобавок ко всему срывается срывается, будто я ему должен. Впрочем, догадаться, о какой операции шла речь, было нетрудно. Пометки на висках у нас с Эрвином и разъёмы для неизвестных устройств на висках у боевиков говорили сами за себя: кто-то собирался превратить нас в послушных марионеток. Время шло, я таращился на техников, которые что-то делали с конечностями боевиков. Последние о чём-то оживлённо болтали, вися в своих шкафах-гробах. Девушки в халате не было видно, Мама тоже не показывалась, однорукий дед дрых на своём стуле, периодически дёргаясь всем телом и всхлипывая. Интересно, куда делись другие боевики? Здесь их было около десятка, но я помнил, что здание Масс Биотех штурмовало куда больше народу. Значит, есть ещё подобные базы? И откуда у этих бандитов боевые железяки?.. Сам собой напрашивался вывод, что «Фронт освобождения» делает грязную работу для Масс Биотех, но пока нельзя было сказать об этом с уверенностью. В конце концов, невероятные совпадения никто не отменял. Прошло несколько минут, и девушка в халате вернулась в сопровождении давешнего бородатого громилы и целой своры негров поменьше. — Итак, ребята, — обратилась она к нам после того, как одним возгласом успокоила галдящую свиту, которая тыкала в нас оружием, грозно пучила глаза и выкрикивала… оскорбления, наверное: пробный период переводчика закончился, и я теперь ни черта не понимал. — Смотрите, какой расклад. Вашей жизни ничто не угрожает, кроме вашей глупости. Если будете хорошими мальчиками и не станете доставлять нам хлопоты, всё пройдёт максимально быстро — и уже завтра мы с вами станем лучшими друзьями. Но если вы захотите брыкаться, что ж, — кивок в сторону головорезов, — мы умеем и по-плохому. Я в который раз отметил её правильное произношение, а вслух сказал: — Вы собираетесь копаться в наших мозгах, если я правильно понимаю?.. О какой добровольности тут вообще может идти речь? Девушка пожала плечами: — В любом случае всё будет по-нашему. Либо хуже — для вас, конечно же. Я не давлю, даю минуту на размышление. Несмотря на жару и духоту, меня затрясло в ознобе: наконец-то начало доходить, что всё серьёзно и на этот раз отвертеться на получится. Эрвин молчал: смотрел в землю и слегка качал головой. В принципе, эта улыбчивая чёрная стерва права: ситуация совершенно не в нашу пользу. Помощи ждать неоткуда, сопротивление бесполезно и в лучшем случае закончится смертью. Так что выбор-то на самом деле прост: достойная смерть в бою или жалкая жизнь в роли чьей-то куклы. Забавно, когда-то давно я избежал этой участи, но теперь всё, похоже, возвращалось к истокам. Впрочем, стоп. Можно ведь посмотреть на ситуацию под другим углом. Либо я бесполезно умру, либо продолжу жить и, может быть, что-то придумаю. Так что выбор следует упростить, убрав эмоциональную окраску. Жизнь или смерть?.. Ещё пару недель назад я выбрал бы смерть и сам с удовольствием привёл приговор в исполнение. С тех пор ничего в сущности не стало лучше, наоборот, ситуация только усугубилась, но у меня в голове прояснилось, и я с удивлением понял, что хочу жить. Это ощущение было так прочно забыло, что теперь воспринималось как нечто новое и свежее. — Время вышло, — девушка скрестила руки на груди и вопросительно взглянула на нас с Эрвином. Я нерешительно пожевал губами, боясь открыть рот и озвучить свой выбор. Эрвин косился на меня — видимо, тоже не мог принять решение. — По-хорошему, — спустя пять долгих секунд выдавил я. Скаут опустил глаза и покачал головой: — Ну, по-хорошему, так по-хорошему. Всю жизнь мечтал дать себя разрезать сраной негритоске. — Молодцы, — обрадовалась девушка, пропустившая оскорбление мимо ушей. — Но вы ведь понимаете, что мы всё равно будем начеку?.. «Ещё как понимаем».