Натиск противника казался невыносимым, и я уже был готов дрогнуть, когда «Фронт Освобождения» от постоянных контратак перешёл к отступлению. Однако выяснилось, что преследовать противника — не проще, чем прорываться: мои силы были на исходе, индикатор энергии багровел на самом дне стилизованной батарейки, а сердце превратилось в раскалённый чугунный шар, пытавшийся прожечь путь наружу. «Это конец», — понял я. Даже если мы сейчас победим и отключим Юнгера, я этого не переживу. Слишком много ран, слишком мало сил. Эх, где же мой оптимизм?.. В молодости я махнул бы на всё рукой и взбодрил себя какой-нибудь дурацкой фразой типа: «То, что не убивает, делает нас сильней, так представь, каким сильным ты станешь после всего этого дерьма!», но сейчас внутри меня были только пепел и осознание того, что всё не так просто. То, что не убивает нас — меняет нас, уродует, изматывает, ослабляет, калечит и оставляет глубокие незаживающие раны. То, что не убивает нас, никогда не проходит бесследно и застревает где-то глубоко внутри, как бы ни хотелось всё забыть и жить дальше. С большим запозданием включилось красное аварийное освещение, и чёрные фигуры Ньянговцев бросились в последнюю атаку. Но не одного меня измотала схватка: сквозь пелену боли и смертельной усталости я заметил, что у негров не было прежней точности в движениях и слаженности. Ни тактики, ни прикрытия, ни перебежек — они просто попёрли на нас в лоб. «Пока, уёбки», — в который раз за сегодня я нажал на спуск, но пулемёт ответил недоумевающим щелчком. Ледяной ужас привёл меня в чувство — патронов больше не было, подозрительно лёгкий ранец опустел. Противники подошли так близко, что я мог разглядеть поблескивавшие в красной полутьме белки глаз, зубы и сжатые в ладонях устрашающие ножи и мачете. Быстро перехватив пулемёт и взявшись за ствол, я активировал боевую программу. Жжение в ладонях и отвратительный запах горелой плоти подсказали, что это было ошибкой, но на её исправление не было времени. Приклад пулемёта с размаху врубился в чьё-то лицо, и закипела безобразная драка. Ударить, получить удар самому, отмахнуться, блокировать — и снова, и снова, до тех пор, пока либо враги не окажутся на полу, либо я. Красная пелена, чёрно-багровые фигуры, оскаленные рты, зияющие раны. Хлопки выстрелов и пронзительная боль в животе — но отвлекаться на неё нельзя, иначе конец, надо бить, бить, бить до тех пор, пока не… Передо мной вырос огромный чёрный детина — с голым окровавленным торсом, но почему-то в шлеме. Похоже, здоровяк пережил взрыв гранаты, иначе я не мог объяснить, куда с него пропала одежда и откуда взялось столько осколочных ран. Крепкий гад — ржавые стальные руки от самых плеч, выпирающие на волосатой груди и животе бронепластины, и… Да, чёрт бы его побрал, массивный внешний позвоночник, такой же, как те, что я видел у ньянговцев в лагере. Жирный хромированный паук, прилепившийся к спине и вцепившийся в плоть длинными лапами. Удар здоровенного кулака едва не отправил меня в нокаут — отбросил назад и дезориентировал на какое-то мгновение. Всё моё многострадальное тело взвыло от боли, которую я вообще-то отключил, но, видимо, был задет какой-то нервный центр — и блокировка больше не работала. Громила рванулся в мою сторону, желая закончить начатое, но я вовремя уклонился, и негр промчался мимо, обдав меня жаром разгорячённого тела. Не человек, а паровоз какой-то. — Давай, сука, — несмотря на то, что я шатался и обливался кровью, мне удалось вытащить нож и кое-как принять стойку. Только сейчас я обратил внимание, что лямки ранца исчезли — скорее всего, сорвали в бою. — Давай! Лишь теперь я с ужасом понял, что в коридоре больше ничто не шевелилось. Ни негры, ни Эрвин — пол был усеян неподвижными чёрно-красными комьями. Мы сошлись. Сделав обманное движение, я собрался вспороть негру живот, но противник легко меня раскрыл, ухватил за запястье и вывернул кисть. Боль вспыхнула перед глазами раскалённым белым шаром, но это было ещё не всё: в следующую секунду громила двинул мне по горлу ребром ладони и изо всех сил уронил на пол. К счастью, я пока что соображал и догадался откатиться — в противном случае на меня рухнула бы вся эта огромная туша с выставленным локтем. «Тоже мне, рестлер хуев». У меня была всего секунда, прежде чем инициатива вернётся к громадному придурку в каске — и я её использовал. Извернувшись как змея и хрипло рыча от боли во всём теле («Тише, пули в животе, дайте мне одну минутку»), я оседлал лежавшего громилу, одной покалеченной ладонью вдавил его затылок в пол, а второй схватился за хромированного паука в том месте, где его край скрывался в шее. — Дава-а-а-ай! — я ревел сорванным голосом и тянул, что было мочи, изо всех сил стараясь не замечать ржавые руки, которые превращали мои ноги и бока в отбивные. — Ну-у-у-у!.. Паук поддался, показалось блестящее хромированное навершие с оборванными проводами и какими-то полупрозрачными нитями — но этого было мало. Здоровяк подо мной сходил с ума, визжал и дёргался, но я был неумолим и продолжал тянуть до тех пор, пока негр не затих, а я не осознал, что сжимаю в руке оторванную половину его позвоночника, причём не только внешнего, но и органического. Вот тогда я позволил себе дать слабину, рухнул рядом с трупом и жадно хватал ртом воздух, пытаясь хоть немного отдышаться. * * * Какое-то время я не слышал ничего, кроме шума и звона в ушах, но затем до меня стали доноситься и другие звуки — гудение вентиляции, негромкий синхронный писк блоков бесперебойного питания в залах и шёпот. Услышав последний, я поначалу подумал, будто мне в голове повредили что-то важное, потому что в этом инфернальном месте, заполненном кучей изувеченных тел, просто некому было говорить: — Тише-тише, родная… Дыши… Я пригляделся — и снова ничего. Все лежат неподвижно. Значит, всё-таки галлюцинации?.. — Давай вот так. Под голову, — движение чуть дальше и левее, чем я смотрел. Эрвин! По первости я принял напарника, стоявшего на коленях и пригнувшегося к полу, за очередное мёртвое тело. Но нет — он шевелился, что-то шептал и, кажется… Всхлипывал? — Эй! — позвал я его. Нет ответа. — Эрвин! — Маки! — скаут помахал мне рукой — Маки, ты жив!.. Иди сюда. «Ха. Вот так просто — иди…» Тело не слушалось, я чувствовал себя так, словно учусь ходить заново. — Что у тебя тут ещё? — кое-как доковыляв до напарника, я свалился на пол рядом с ним, не в силах поддерживать вертикальное положение. — О… Ни хрена себе… Бритая голова с кучей шрамов, знакомое женское лицо, искажённое болью… А вот серебристых «таблеток» на висках у неё в прошлый раз, вроде, не было. — Это Мама?.. — спросил я, продолжая вглядываться. — Нет, блядь, папа, — из-за нервного потрясения чувство юмора явно отказало Эрвину. — Да, это она. — Ранена?.. — Убита. Женщина едва дышала. Воздух вырывался из её искривлённого рта с хрипом и пеной, и я содрогнулся, когда провёл беглый осмотр и понял, почему. В самом центре груди, где ладонь должна была ощущать твёрдую кость, тело стало мягким и податливым, как плюшевый диван. Я присвистнул. — Ты её?.. Скаут быстро закивал, продолжая всхлипывать: — Я. Да, это был я. Её… Господи… — Спокойно, приятель, — я взял его за плечо. — Что тут вообще происходит?.. — Ничего, — рыкнул скаут в ответ и дёрнулся, сбрасывая мою руку, но тут же сменил гнев на милость. — Убей её, — попросил он. — Я не могу на это смотреть. — Это ещё что за?.. Эрвин? Что с тобой? — «Интересно, это я туго соображаю или тут творится какая-то непонятная херня?» — Со мной всё хорошо. На, держи, — мне в ладонь лёг скользкий от крови пистолет, а сам скаут отвернулся. — Просто застрели её и покончим с этим. — Ну, как скажешь… Пистолет дёрнулся в ладони, по коридору прокатился одинокий выстрел. Хрип прекратился — Мама выдохнула в последний раз и затихла. Эрвин поднялся, шмыгая носом и старательно отводя взгляд от тела. — Ладно… Осталось совсем немного. Ты идё..? — он наконец-то взглянул на меня и округлил глаза. — Ни хера себе! Что ж ты… — он принялся хлопать себя по карманам, как человек, пытающийся вспомнить, куда положил ключи от дома. — Что ж ты сразу не сказал-то? Один шприц с коктейлем из регенеративной сыворотки и наномашин оказался раздавлен полностью, второй — наполовину. Но в нём хотя бы что-то ещё осталось. Я вяло отмахнулся: — Ай, да оставь ты. Толку-то?.. — Дай сюда! — скаут выдернул шнур из моего бронежилета, сорвал грудную пластину и сунул мне в руки перевязочный пакет. — Останови кровь! Затем он закатал рукав моей куртки, выщелкнул катетер на вене и поспешно ввёл лекарство. Вскоре наномашины пришли в действие, и, несмотря на избавление от бронежилета, стало ещё жарче. — Идём, — я попытался состроить из себя гордого и независимого вояку, но в этот раз подняться не сумел и всё-таки ухватился за протянутую руку. Подушка из марли и ваты в моих ладонях быстро пропитывалась кровью. Очередная серая дверь. Крупные надписи «Стой!», «Не входить!» и «Только для авторизованного персонала!». На какое-то мгновение я застыл, не веря собственным глазам. Точно ли это не сон? Реально ли то, что со мной происходит, или я валяюсь на полу, галлюцинируя от нехватки воздуха? А может, я на операционном столе под ножами роботов Нтанды или вовсе в заваленной мусором комнате отеля, где меня настигло предложение убить Юнгера? Без бронежилета стоять было намного труднее: он поддерживал мою спину как корсет, и теперь мне очень недоставало чего-нибудь, чему можно доверить часть собственного веса. Привалившись к стене и оперевшись затылком о холодный пластик, я пытался вдохнуть поглубже, но резь в груди не давала протолкнуть в лёгкие достаточно воздуха. — Ты так и будешь тут тупить? — сварливо проворчал Эрвин. — Открывай! Включение аварийного освещения подействовало и на магнитные замки — это хорошо, значит, не придётся выносить двери из гранатомёта. «Дилинь!» Щелчок замка. — На, держи! — Эрвин сунул мне в руки штурмовую винтовку, к прикладу которой прилип клок курчавых волос. — Хрен его знает, что там внутри. Готов? Я снова кое-как привалился к стене возле входа, взяв оружие наизготовку: — Готов. Скаут резко потянул на себя серую махину, и за следующую долю секунды произошло сразу несколько событий. В мои привыкшие к полутьме глаза ударил яркий свет. Я перепугался и, несмотря на заторможенность, отреагировал молниеносно: зажмурился, высадил длинную очередь в источник света и отскочил подальше, уходя с линии огня.