– Тут такое дело… Линда хочет быть твоим адвокатом. – Ну конечно, пусть будет. Она тогда сможет со мной чаще встречаться. Я правильно понимаю? – Понимаешь ты правильно, но… – опять запнулся юрист. – Но она просит о довольно странных вещах. Я думаю, из-за шока… она вообще, на мой взгляд, сейчас не совсем адекватна… – И в чем же это проявляется? – недоверчиво спросил я. – Ну например, она настаивает, чтобы я любыми способами отложил заседание об избрании меры пресечения минимум на неделю. Это в принципе возможно, сложно, но возможно. Только зачем? На неделю дольше тут просидеть? Решать, конечно, тебе, но я бы не рисковал, для нее твой арест удар, а психика у женщин слабее… У Линды слабая психика? Не смешите мою материнскую плату! Да ее психике сам Терминатор бы позавидовал. Суровые сибирские мужики отдыхают, вот какая у нее психика. Это она без раздумий кинулась за меня в драку с двухметровыми агентами ФБР! Любит она меня, несмотря ни на что любит… И если хочет странных вещей, значит есть на то причина. Знает что-то или чувствует… Все это я подумал про себя, а вслух твердо сказал: – Линда – это я. Делай, как она говорит. – Но… – попробовал возразить юрист. – Никаких но! – решительно пресек я дискуссию и, чтобы закончить обсуждение, резко перевел разговор на другую тему. – А чего вообще в мире делается? Шум поднялся после моего ареста? – О, мир, – оживился загрустивший было юрист, – мир буквально стоит на ушах. Тут такое началось… В Сан-Франциско на стихийную демонстрацию в твою поддержку вышло двести тысяч человек, в Нью-Йорке – триста. В Техасе, наоборот, возмущенные реднеки громят наши офисы. Иран напечатал твой ответ президенту США на первых полосах газет. Европа раскололась пополам. Русский царь по обыкновению занимается троллингом и радуется, что вовремя от тебя избавился. В общем, Айван, ты и раньше был звездой, а сейчас ты суперзвезда. Так что по-тихому тебя замочить у них не получится. – А акции, что с акциями? – спросил я взволнованно. – С этого следовало, конечно, начать. Извини, просто столько событий, Линда, ты, аресты, демонстрации… – Да говори уже наконец, не тяни, достал ты со своими предисловиями! …Я реально нервничал. При сложившемся раскладе курс акций непосредственно отражал мои шансы на выживание. Я умудрился войти в клинч с самым могущественным человеком на земле. Гибель моя была почти гарантирована. Но надежда все-таки оставалась. Рыжая обезьяна, в отличие от русского царя, была родом из торгашей. Не попрет она против рынка, побоится. Оставалось лишь узнать свой приговор из биржевых котировок. Но юрист продолжал загадочно молчать. Улыбался еще, скотина… – Хватит издеваться, мне и так нелегко! – надавил я на жалость, и он наконец соизволил заговорить. – Ну ладно, уж и поиздеваться нельзя. Я просто отвлечь тебя хотел, рассмешить немного. Все в порядке с акциями, после ареста упали сначала на двадцать процентов, а через несколько часов выросли на сорок. Эксперты выступили, сказали, что не понимают, как ты это сделал, но заблокировать Sekretex теперь можно, только отрубив интернет по всему миру. Волшебником тебя называют, магом, а некоторые даже дьяволом. В общем, поздравляю, Айван, ты сейчас популярнее, чем Элвис в лучшие годы, нет, еще круче, ты популярнее самого Иисуса! Не понимаю, как они вообще решились тебя арестовать… Уверен, в ближайшее время все образуется. * * * За следующую неделю я отоспался и, как ни странно, успокоился. Последние месяцы я жил, словно в лихорадке, почти не спал, отбивая атаки и принимая решения, а тут будто поезд на полном ходу остановили. Сначала шок, а потом ничего. Тишина и наличие свободного времени, они, знаете ли, способствуют… Я впервые задумался о длине и крутизне пути, пройденного мною за прошедшие десять лет. От владельца небольшой IT-конторы на окраине Москвы до властелина мира и первого в истории человечества триллионера. Как мне это удалось, как я посмел? Этого же вообще быть не могло. Но – было. Да, я наделал много ошибок и сейчас сижу за решеткой, однако без Божественного Провидения здесь точно не обошлось. Может, я – вовсе не я, а рука Господа или иных неведомых мне сверхсил? Видимо, сработала защитная реакция организма. Вроде сижу в тюрьме, но со мною Бог, а значит, ничего плохого случиться не может. Выйду скоро, и слава моя воссияет пуще прежнего. На допросы меня не водили, вместо этого генерал местной тайной полиции, пытавшийся при первой нашей встрече накормить меня гамбургером, заглядывал в мою камеру несколько раз на дню. Сначала уговоривал, потом кошмарить начал. Пугал, что посадит Линду, но я почему-то не боялся. Возможно, потому, что, наезжая на меня, он постоянно ссылался на разные юридические предписания. Вроде “ты, сопляк паршивый, да мы тебя уроем по закону такому-то, статья двенадцатая, подпункт три, а подстилку твою сдадим в аренду черным ковырялкам лет на восемь по другому закону, номер такой-то, статья восьмая, подпункт шесть, и ничего ты нам, гондон, не сделаешь, потому что закон о ФБР, статья сто четырнадцатая, подпункт девятнадцать, ограждает нас от таких придурков, как ты”. Выглядело это все довольно смешно, особенно на фоне разговоров с моим последним лубянским куратором. Поэтому я только улыбался, да и мои адвокаты утверждали, что все его ссылки на законы, статьи и подпункты – полная ерунда. Только один раз я напрягся, когда он сказал, что вдобавок к четырнадцати нелепым обвинениям они могут выдвинуть еще одно, более-менее реальное и очень для меня позорное. Сексуальная связь с несовершеннолетней. Да-да, именно с той юной певичкой, в которую я почти влюбился, когда Линда дала мне трехмесячный отпуск. Фотографии он мне так и не показал, но, судя по всему, знал многое. Адреса, отели, время встреч, может, и фотки с видео у него были. Особенно, сволочь, упирал на позор и вероятный полный разрыв отношений с Линдой. Не мог себе, дурачок, представить степень нашей с ней откровенности. Я сделал вид, что испугался намного сильнее, чем на самом деле, и попросил дать мне пару дней для консультаций с адвокатами. Он дал сутки. Защитники после моего рассказа сильно погрустнели. Возраст согласия в Калифорнии – восемнадцать лет. В соседней Неваде, например, шестнадцать. Не повезло. Однако отчаиваться раньше времени адвокаты не советовали. Очень многое зависело от позиции предполагаемой жертвы. Если она будет все отрицать… К тому же сама предполагаемая жертва тоже далеко не аленький цветочек. С пятнадцати лет поет всей Америке жалостливые песенки о том, как выбросил парень бедную девушку после жаркого полового акта на помойку. Поет и крутит соблазнительной задницей перед многотысячными залами… Но педофилия все же тяжкое преступление, и закрыть до суда меня могут надолго. Короче говоря, защитники обещали как можно скорее связаться с певицей и узнать ее позицию. На следующий день они принесли официальную бумагу, подписанную моей бывшей подругой и грозно озаглавленную “Заявление о попытке изнасилования”. Сердечко мое екнуло и скакнуло ближе к горлу. Я не верил своим глазам. И оказалось, правильно делал, что не верил. Это была явка с повинной безбашенной певицы. Она писала, что несколько раз пыталась меня изнасиловать, в том числе и извращенными способами, но, к ее огромному сожалению, ей это не удалось. Уж больно отчаянно я сопротивлялся… Не помню, когда я в последний раз так ржал. Крутая она все-таки девка, жаль, что не совпали мы с ней по времени. Хотя почему, собственно, жаль, в моем времени существовала Линда, и этого было более чем достаточно. Я лишь спросил у адвокатов, чья была идея: певицы или их? Они ответили, что на девяносто процентов ее. Она даже хотела написать явку с повинной в реальном, завершившемся оглушительным успехом изнасиловании – ей показалось, что так будет смешнее. Адвокаты еле уговорили смягчить формулировки: мол, факт соития отсутствовал, а значит и предъявить никому ничего нельзя. Генерал местного “Недетского мира”, когда прочел бумагу, изменился в лице, сплюнул зло на пол, сказал: “Суки долбанутые” – но потом все же не выдержал и рассмеялся. Вопрос о педофилии был снят. Остальных обвинений я не боялся. Я тогда вообще ничего не боялся. Со мной был Бог, и я был Его рукою. Единственное, что меня беспокоило, это отсутствие свиданий с Линдой. На все вопросы адвокаты отвечали невнятно: мол, приболела, не отошла еще от шока… Раскололись они лишь за пару дней до суда. Оказывается, Линда круглосуточно занималась очень важной работой: готовила огромный митинг. Нечто вроде марша, возглавляемого суперзвездами Голливуда и Силиконовой долины. В первый день судебного заседания она надеялась собрать не менее миллиона человек! Я успокоился и преисполнился благодарности ко вселенной. Все-таки очень я везучий человек, вон какие у меня подруги… Одна ради меня полмира на уши поставила, чуть не революцию устроить собирается, а другая, брошенная мною девочка, явку с повинной не побоялась написать, карьерой своей в шоу-бизнесе рискнула не задумываясь. В ночь перед судом я заснул спокойным сном счастливого человека. Единственное, чего я желал, – чтобы поскорее наступил завтрашний день. * * * За несколько часов до начала было объявлено о смене места суда. Мол, в связи с большим резонансом дела и наплывом публики заседание переносится в здание Верховного суда Калифорнии. Скорее всего Линде все же удалось организовать “марш миллионов”, и власти банально испугались. По крайней мере, мои защитники трактовали это событие именно так. Следующим сюрпризом явилась смена вида транспорта: я ожидал, что нас повезут на машине или микроавтобусе, но вместо этого меня с адвокатами отвели на крышу тюрьмы и быстро запихнули в вертолет с уже работавшими на малых оборотах двигателями. Посадка заняла не более тридцати секунд, и очень скоро я получил возможность наблюдать красоты Сан-Франциско с высоты птичьего полета. Город и впрямь был красив, однако выглядел как-то странно. Я даже не сразу понял, в чем дело, а осознав, ужаснулся и восхитился одновременно. Все улицы, включая проезжую часть, были запружены народом. Мы летели достаточно высоко, и я успел рассмотреть – да, буквально все улицы! Ручейки людей из переулков впадали в реки проспектов и автострад, далее потоки устремлялись к центру города, а там сливались в безбрежное человеческое море. Над толпами кружили полицейские вертолеты, снизу доносились вой сирен и истеричный бубнеж громкоговорителей. Атмосфера отчетливо напоминала голливудский фильм-катастрофу… Пока мы садились на крышу Верховного суда, я смог приблизительно оценить количество демонстрантов. Только на площади перед судом находилось не меньше полумиллиона человек, а на соседних улицах и проспектах скопилось в несколько раз больше. Зрелище было одновременно завораживающим и жутким – редко когда удается увидеть столько людей сразу. У меня аж мурашки по спине побежали… Ощущение жути усиливали колючая проволока и противотанковые ежи по периметру здания. Позади укреплений стояли десятки поливальных машин, дюжина танков и цепочка солдат (не полиции, а именно солдат) в касках и бронежилетах, с автоматами наперевес. Нереальность происходящего усугубляла пара десятков фантастического вида спецназовцев, встретивших нас на крыше. Черные одеяния, шлемы, маски… они здорово смахивали на Дарта Вейдера из “Звездных войн”. Вот тут, вконец охренев, я впал в оцепенение. Ненадолго, правда: меня стремительно схватили за шкирку, заломили назад руки и куда-то поволокли. Спустя несколько минут я оказался в серой блеклой комнате, одна из стен которой представляла собой темное тонированное зеркало. Прозрачная, догадался я, с моей стороны темная, а с другой прозрачная… Посреди комнаты стояли стол и парочка стульев; на один из них меня и усадили. После этого солдаты империи зла из звездных войн вышли, и почти сразу передо мной возник действующий губернатор Калифорнии. Я был с ним знаком, пересекались на совместных тусовках и светских раутах. Приятный мужичок, скользкий немного, как все политики, но в целом обаятельный. – Привет, Айван, – сказал он, профессионально улыбнувшись. – Как поживаешь? Я чуть было на автомате не ответил “прекрасно”, но, вовремя спохватившись, вытянул закованные в наручники руки и меланхолично выдохнул: – Как видишь, Мэтью, как видишь… – Да, это все очень грустно, – не менее профессионально опечалился губернатор. – Но ничего, все еще можно поправить, я ведь к тебе с официальным предложением. – Он сделал намеренную паузу, ожидая моей радостной реакции, но не дождался и, обреченно вздохнув, стал торжественно зачитывать лежащую перед ним бумажку: – От имени президента и федерального правительства Соединенных Штатов Америки я уполномочен предложить тебе сделку. Ее суть состоит в том, что ты прямо сейчас записываешь видеообращение к своим сторонникам с призывом соблюдать спокойствие и не нарушать законы США при любом решении суда, даже если будет решено, что под залог ты сегодня не выйдешь. Текст обращения мы подготовили, вот, держи. Он протянул мне листок, я мельком на него взглянул. Ну да, так и есть: “при любом решении суда…” – Также ты обязуешься сообщить федеральному правительству Соединенных Штатов Америки способ блокировки Sekretex без отключения всемирной сети Интернет. При соблюдении этих двух условий правительство и президент гарантируют тебе бесперебойную работу твоего поисковика, если, конечно, ты в течение месяца внесешь в него небольшие поправки. А именно: ограничишь подсказки пользователям только коммерцией. Покупки в онлайне и офлайне, все что угодно, кроме поиска пользователями своей идентичности. В случае твоего согласия правительство и президент гарантируют, что уже сегодня в суде двенадцать из четырнадцати обвинений будут сняты и тебя выпустят под символический залог. Оставшиеся два обвинения снимут после передачи способа блокировки Sekretex и ограничения функционала поисковика. Более того, от имени президента США я уполномочен поставить под заключенным нами с тобой соглашением свою подпись. Бумага станет твоей гарантией: если мы нарушим условия и ты предъявишь документ публике, я буду вынужден как минимум уйти в отставку. По-моему, это очень хороший компромисс, Айван. Мы учли все интересы – и твои, и государства. Вот, возьми, почитай. Если тебя все устраивает, мы немедленно покончим с этим делом. Он дал мне еще три страницы печатного текста, и я их прочитал. В целом неплохо, жаль, что невыполнимо. Способа блокировки Sekretex без отключения интернета по всему миру попросту не существовало. В этом и заключалось остроумное изящество моей идеи. “Остроумец хренов! – разозлился я на себя мысленно. – Теперь, если даже захочешь, назад не отыграешь… И этот рыжий нарцисс тоже хорош, закрыл он меня, видите ли, в своем твиттере, властелин вселенной раздутый. Что, не мог по-человечески поговорить? Договорились бы, если по-человечески, я и сам хотел ограничить Sekretex коммерцией… Дурак он, и я дурак, и все дураки, от этого все так по-дурацки и происходит!” Несмотря на проклятия и злость, мне все-таки захотелось выяснить степень искренности властей, поэтому, прочтя соглашение, я благосклонно пробормотал: – Интересно, очень интересно, выглядит заманчиво. Вы разрешите проконсультироваться с моими адвокатами? Если они одобрят… – Айван, – скорбно вздохнул губернатор, – ну что ты как маленький? Я же тебе сказал – это соглашение незаконно и ставит под удар буквально всех. В этом и заключается гарантия. Какие, к черту, адвокаты? Тебе придется принимать решение самому. – Ну хорошо, допустим, я согласен. И бумагу подпишу, и обращение запишу к своим сторонникам. Но можно хотя бы это соглашение отдать… нет, не адвокатам, ладно, бог с ними… Линде хотя бы отдать? Вдруг я обращение на видео запишу, а под залог вы меня не выпустите? – Нет, Айван, к сожалению, это нереально, – снова загрустил губернатор. – Линда у тебя девушка эмоциональная, может психануть, сфоткать договор и еще до окончания суда выложить в публичный доступ. Тогда все сорвется и мало никому не покажется. И вообще, чего ты боишься? Ну отдашь ты Линде соглашение, ну нарушим мы его – допустим, хотя этого быть не может. Но неужели ты думаешь, что Линду на выходе из суда не обыщут и не отнимут подписанный экземпляр? Где твоя всемирно известная логика? Губернатор изобразил профессиональную иронию, и мне все стало окончательно ясно. Обманут. Непременно обманут. Тем не менее я решил доиграть партию до конца. Лишняя информация еще никогда никому не вредила. – А где ж тогда гарантии?! – преувеличенно бурно возмутился я. – Нет их тогда, получается. И о чем мы говорим в этом случае? Я не понимаю… – Есть, есть гарантии! – постарался успокоить меня губернатор. – Мое слово, моя честь – вот гарантия! Богом клянусь – я лично на выходе из суда отдам тебе соглашение. – А вы, собственно, кто? – спросил я, как будто увидел его в первый раз. – Как кто? Я Мэтью Донахью, губернатор штата Калифорния. Не дури, Айван, мы же знакомы. – Ну нет, никакой ты не Мэтью… – прошептал я заговорщицки. – Ты представитель рыжего, надутого и самовлюбленного президента США, у которого ни совести, ни чести. Он по твиттеру, по беспределу незаконному закрыть нас пытался. Он своих соратников, помощников и партнеров знаешь скольких сдал? И тебя сдаст, и меня… Так что извини, Мэтью-не Мэтью, позволь тебе не поверить… Ладно, это все лирика, у меня остался только один вопрос. А что будет, если я не подпишу ваше соглашение? Губернатор замялся – такого он, как видно, не ожидал. Разве может нормальный коммерсант отказаться от столь блестящей сделки? В этот момент в зеркальной стене открылась незаметная дверь и в комнату вошел генерал местного “Недетского мира”, пытавшийся ранее обвинить меня в педофилии. – Плохо будет, Айван, – на ходу, еще не дойдя до стула, прошипел он, – плохо и печально… Из тюрьмы тебя не выпустят, более того, перевезут в специальную тюрьму, и скорее всего не в США. Ну, про Гуантанамо на Кубе все слыхали, но есть места и похуже, о которых никто даже не подозревает. Там-то тебя и выпотрошат, причем быстро и до основания. Поверь, Айван, у них там такие методы… прямо скажем… ну очень убедительные. А потом ты сядешь, надолго сядешь, уж мы придумаем, за что… Sekretex мы все равно уничтожим, так что если ты и выйдешь когда-нибудь из тюрьмы, то лишь больным и нищим стариком. Вот что будет. Я понятно объяснил для гения или попроще разжевать? Ну все, игры пора было заканчивать, “Недетский мир” – он и есть “Недетский мир”, хоть в Африке, хоть в России, хоть в Калифорнии… Единственное, что умеют – кошмарить, убивать, унижать да в грязь втаптывать… – А знаете что, – сказал я, издевательски улыбнувшись, – пугали меня уже, и пострашнее вас упыри пугали. Поэтому не пошли бы вы на хер, дорогие вурдалаки, не буду я вам ничего подписывать и записывать. Сами как хотите, так и разбирайтесь. Со мной и с миллионами, стоящими на площади. Разберетесь – молодцы, но что-то сомневаюсь я, что разберетесь… – А я говорил! – сорвавшись на визг и повернувшись к губернатору, заорал начальник местной тайной полиции. – Говорил, что ничего не получится! Он наглый упертый баран, как все эти долбаные русские! Бандит из бандитской страны, специально к нам засланный! Но знай, падла, – обратился он ко мне, – если сегодня прольется хоть капля крови американских граждан, хоть одна капля, ты и твоя потаскушка болгарская не в тюрьму у меня сядете, нет, суки, даже не надейтесь! Вы у меня на электрический стул прямиком приземлитесь! Сначала я буду долго жарить вас на медленном огне, а потом убью и скормлю собакам. И никакой закон мне не помеха. Мы умеем это делать с врагами государства! А ты нам враг! Понял?! Если хоть одна капля… – Да понял я, понял, – насмешливо ответил я, – вот только кровь американских граждан в основном проливают упыри вроде тебя и твоего самодовольного рыжего президента. А я не проливал и не собираюсь, так что оревуар, ублюдок, не желаю я с тобой разговаривать… Я сознательно его провоцировал. Предстать перед мировой общественностью с бланшем под глазом от вурдалака из спецслужб – это половина победы. Но не вышло, к сожалению, – представитель местного “Недетского мира” только клацнул по-волчьи зубами, сделал знак, и меня, мгновенно подняв под локотки, быстро поволокли прочь из комнаты в длинный и такой же, как комната, блеклый коридор со множеством дверей. Через несколько секунд одна из них приоткрылась, и я сквозь щелку увидел огромный обшитый дубовыми панелями зал. Он был забит до отказа. Люди сидели на скамьях, стояли в проходах и вдоль стен… не меньше тысячи человек, а возможно, и больше. Я смотрел на первые ряды, пытаясь разыскать глазами Линду, но ее нигде не было. Меня охватила паника, но тут я наконец увидел своих адвокатов и слегка успокоился. Рядом с ними сидела Линда. Когда я ее заметил, то вдруг твердо поверил, что все будет хорошо, и успокоился окончательно. Глава четырнадцатая Судный день Двери внезапно распахнулись, и меня оглушили звуки. Свист, хлопки, ругань, крики поддержки – все это сливалось в гнусавый угрожающий вой. Бу-бу-бу, бу-бу-бу, словно мне, малышу, взрослый и строгий дядя грозил пальцем. Бу-бу-бу, нельзя так делать, плохой мальчик, плохой… Я с трудом преодолевал показавшиеся мне бесконечными двадцать метров до стола, за которым расположились адвокаты и Линда. Я пытался сдержать свои эмоции, и каким-то чудом мне это удавалось. Я слышал крики и улюлюканье и видел ее лицо. А в нем свое. А в своем снова ее, и опять, и снова, и так до бесконечности. Не знаю, как описать… Мы все друг про друга понимали. Не только силу и любовь. Боль и слабость. Злость, раздражение. Страх. И все равно любовь, любовь, любовь… Она злилась на меня, считала идиотом, убить была готова. Я это видел. Но и жизнь за меня отдала бы, не задумываясь. И это я видел. А я… Я со всем соглашался, все признавал, но и гордился одновременно, великим себя считал, пугался сразу своего величия, впадал в ничтожество. Ничтожен я, без нее ничтожен. “Только не уходи, не бросай меня в этом злом враждебном мире, пожалуйста!” А она: “Ну куда, куда я уйду от тебя, дурака, люблю же…” – “И я тебя люблю”. – “И я”. – “И я”. – “И я”… Когда я наконец дошел до стола с защитниками и сел на свое место, разговаривать нам с Линдой было не о чем. Поговорили уже… Она только спросила: – Ты согласился? – На компромисс? – уточнил я. – Да. – Он невозможен. Она вопросительно посмотрела на меня. Я не знал, могу ли говорить открыто, почти наверняка в стол была вмонтирована прослушка, поэтому выразился обтекаемо: – Я не могу назад… Просто не могу. Да и потом – обманут они в любом случае. Не о чем жалеть.