Вот и сейчас в комнату вошел еще один сотрудник — подполковник Олег Юрченко. До марта 2014 года он служил в Крыму в Главном управлении СБУ и стал одним из тех немногих, кто уехал на материковую часть Украины. С того момента не было у Юрченко важнее темы, чем ненависть к России и осуждение бывших сослуживцев, оставшихся на полуострове. Возможно, именно из-за этого он достаточно быстро шел вверх по карьерной лестнице. Недавно вот стал заместителем начальника управления… — Парни, займу у вас сахарку? — Юрченко кинул себе в чашку пару кубиков рафинада и шумно отхлебнул. — Прикиньте, моей Светке подруга из Симферополя по скайпу звонила вчера. Рассказала про бывшего нашего знакомого, мы с ним в Феодосии раньше служили. Он, сука, к россиякам сразу в четырнадцатом перешел, — Юрченко сделал еще один глоток и уселся в кресло Андрея. При этих его словах Шевченко и Кацуба понимающе переглянулись и принялись слушать очередное повествование о продажных крымчанах и подлых русских. — Так вот, этот чел сначала в Симферополе служил. А потом его перевели в УФСБ по Вологодской области, в межрайотдел. И вот звонит он и рассказывает, как ему там служится: уже на медведя на охоту ходил; квартиру дали в Вологде, потому что в его районе полгода все снегом занесено, и опера туда просто не ездят. Глушь, короче, дикая! Так ему и надо, после теплого Крыма — в снега! Договорив про страшные подробности новой службы в России бывшего коллеги, Юрченко вышел из кабинета. — Мне одному показалось, что наш Олежек завидует этому мужику? — произнес Андрей. — Не знаю, как он, а вот Светка его точно пилит. Они же в Симферополе квартиру бросили, только год как ремонт сделали. Он рассказывал, что почти все сослуживцы там остались. А жены-то продолжают общаться… — задумчиво ответил Кацуба. — Эх, ладно, пора приниматься за эту хрень, — Сергей вытащил из сейфа стопку сводок ОТМ[6] и кинул на стол, — на хрена я столько телефонов на контроль поставил? Теперь разгребай эти меморандумы… Андрей понимающе кивнул и повернулся к своему компьютеру. У него как раз на контроле было исполнение важного документа из ГУР МО[7] по совместным мероприятиям, и сроки уже поджимали — надо было подсуетиться… Но поработать в тишине не удалось. В кабинет ворвалась Таня Гуйвик, сотрудник аналитической группы их управления. — Так, мужчины, деньги сдавать будем? — иногда Таня очень напоминала знаменитую сотрудницу бухгалтерии из «Служебного романа». — У Сани Пархоменко сын родился, он в обед собрался выставиться. Скидываемся по триста гривен. — Я не могу в обед. У меня с наружкой мероприятия, — сразу попытался отмазаться Кацуба. — Да ты деньги давай и езжай куда хочешь, — в настойчивости Тане не откажешь. — Все сдают. Руководство распорядилось. — Если сегодня еще кто-нибудь родится или умрет, я останусь без обеда, — пробурчал Сергей киношную фразу Новосельцева из того же фильма, доставая бумажник. Андрей молча протянул нужную сумму Татьяне. Он вообще старался с ней не общаться, были на то причины. В кабинет вошел Володя Сацкий, коллега по отделу. — Слышали прикол? В Краме[8] прапор с ума сошел. Чуть не пострелял всех на этаже. Татьяна резко повернулась к вошедшему. — Не, не слышали. А что произошло? — живо набросилась она на Сацкого. — И, кстати, деньги давай. Триста гривен. — С какого хрена деньги? — удивился Володя. — Я тебе ничего не должен. — Да не мне! У Пархома сын родился, поздравлять будем. Так что там в Краме случилось? — Ааааа…. Тады ладно, — Сацкий полез за деньгами. — Мне только что кент позвонил, он в группе «Рыси»[9] в гостинице сидит. Сказал, что у них прапора повязали из службы охраны, тот реально с катушек съехал — спать стал в форме и с автоматом, пароли у всех на этаже начал требовать. Отправили парня к медикам, те решили снять его с ротации и вернуть в Киев. Так он в госпитале чуть медсестру в заложники не взял, скальпелем угрожал. Насилу успокоили да в дурку отправили… — Ни хера себе новости, — рассмеялся Кацуба. — Этот прапор что, из окопов не вылезал четыре месяца? — Да какое там. Первая ротация. Да и ездят они всего на месяц. Слабенький оказался, сдулся. — Так, мальчики, я побежала, мне еще деньги с соседнего кабинета собирать. — И за Таней захлопнулась дверь. — Спорим, через десять минут весь департамент будет знать про этого прапора? — пробурчал Андрей. — Нашу Таню хлебом не корми, дай языком почесать. Сацкий присел на край стола Андрея. — Слушай, Андрюх, все хотел спросить: а чего это ты на нее все время ядом дышишь? Вроде адекватная деваха, работу свою тянет, в компании нормально общается. — Она нормально общается, когда мы рядом, кто с ней в ротации был. А послушал бы ты, как она военно-морские истории чешет молодым или девчонкам из секретариата! Ты ее аватарку в Вайбере видел? — Это где она в разгрузке, с автоматом на бэтээре? — усмехнулся Сацкий. — Ага. Только сфотографировали ее в последний день ротации во дворе гостиницы. А так она дальше рынка и не выходила. Хотя курировала нашу группу в Попасной[10]. Пацаны там всю работу за нее тянули. Танечка же наша ни хрена не делала, тупо из номера в номер ходила, сплетни всякие собирала, да к руководству бегала, докладывала, кто с кем бухает. Зато по результатам командировки ей награда обломилась — крест «За доблесть». Только она его при нас не светит, кто с ней тогда был, — ведь и на нас стучала. Первое время после возвращения с ней вообще никто не общался. Но змеюка же хитрая, потихоньку все успокоилось, и Таня снова в друзьях у всех. Меня вот только обходит… — Андрей раздраженно кинул ручку на стол. — Я ее жестко обматерил как-то. С передка вернулся, а она натрещала, что я мародерничал с вояками. Какой-то гад что-то ляпнул, она краем уха услышала, додумала, ну и пошла гулять сплетня. — Ааа, это когда типа машину с лямом долларов приняли? — Заинтересовался Сацкий. — Ты про это? — Ну да. Вояки легковушку засекли, что в обход блокпоста шла, и расхерачили ее. Начали осматривать — нашли деньги и кучу банковских карточек. Оказалось, это ушлые парни собирали карты у пенсионеров в Донецке и ездили обналичивать пенсии на нашу территорию, за процент. Чего они в этот раз поперлись в обход поста — непонятно, может, делиться не захотели, а может, испугались, что деньги найдут и отнимут. В итоге замочили обоих, а деньги вояки все равно располовинили. — А ты каким боком к этому? — удивился Кацуба. — Я, кстати, тоже не знал про эту историю. — Да мы с военным контриком были рядом, инфу одну проверяли. Вот и подскочили быстро. — Слушай, а там правда был миллион? — задумчиво протянул Сацкий. — Вова, пошел на хер! Я тогда еще задолбался оправдываться. Даже вэбэшники[11] дергали — куда, мол, деньги дел? — откровенно вскипел Андрей. — Ладно-ладно, — Володя Сацкий, смеясь, выставил перед собой ладони. — Только не бей, умоляю. Пошел я, злые вы тут. — И он, ухмыляясь, вышел из кабинета. Кацуба посмотрел на Андрея. — И че, таки ничего не перепало от вояк? — ехидно спросил он. — По паре сотен баксов кинули, остальное, типа, наверх пойдет. Да там и было-то всего тысяч пять — это ж пенсии, а не счета предприятия. И вообще — тебе заняться нечем?! Пиши свои меморандумы! Какое-то время коллеги молчали. Кацуба молотил по клавишам, а Андрей смотрел в окно. — Знаешь, через пару дней мне знакомый «Сумрак»[12] шепнул, что наш генерал тоже получил «котлету», — негромко проговорил Андрей, продолжая прежнюю тему. Сергей оторвался от клавиатуры. — Вряд ли… я ведь раньше в экономике работал и свою ротацию у «Рысей» провел. Поверь, наши генералы с контрабаса через «нулевку» такое бабло подымают, ты себе и не представляешь. На фига им со всякой мелочевкой связываться? — Как ты думаешь, — продолжал собеседник Андрея, — почему в координационный центр[13] одни генералы да полковники рвутся? Да еще сидят там годами? Знаю я одного, в ноябре четырнадцатого хотел всего на месяцок съездить в АТО, чтобы люстрации избежать. Сидит уже полтора года. Две квартиры в Киеве купил, и еще нормальное место в аппарате Головы его ждет. А ведь Майдан разгонял, типа, душил «Рэволюцию Гыдности»[14]! А ты говоришь — пять тысяч долларов… Ты знаешь, сколько стоит пропуск одной фуры? — Кацуба откинулся в кресле. — Я сам из ротации десятку баксов привез. Так я полтора месяца был и тогда еще сильно этот бизнес не работал! Это с пятнадцатого года все наладилось: что-то наши крышуют, что-то вояки, что-то погранцы. Говорят, добробаты[15] именно поэтому убрали из АТО — мешали нормальным пацанам зарабатывать. Кацуба потянулся и встал из-за стола. — Одни контрразведчики ни хрена не зарабатывают. Вот зачем я перевелся из экономики? — риторически вопросил он в воздух. — Ну их к бесу, не поеду я с наружкой! Лучше с Пархомом побухаю. Андрей пожал плечами — хозяин-барин… Прошло еще пару часов, приближалось время обеда. В кабинет заглянул Саша Пархоменко. Вид у него был весьма взъерошенный и невыспавшийся. — Парни, идемте в наш кабинет, пообедаем! — О, Саня, поздравляем, папаша! — Андрей с Сергеем принялись обнимать свежеиспеченного отца. — Ты давай, не останавливайся, еще дочку надо. — Пацаны, не смешно… Сегодня про это уже все уши прожужжали! — отмахнулся тот. Андрей взял Пархома за плечо: — Как жена, роды как прошли? — Да все в порядке. Не выспался только — схватки всю ночь были, в шесть утра родила. — А чо ты тогда тут делаешь? — удивился Кацуба. — Так к ней не пускают. Все, что необходимо, я ей привез, а домой идти не охота. Выставляться все равно надо. — Да уж, у нас такое событие не пропустят, зубами вырвут… — посмеиваясь, коллеги направились в кабинет Пархоменко. Там уже находились почти все сотрудники управления. Неровным кругом они столпились вокруг двух столов, на которые девчонки из секретариата расставляли пластиковую посуду. — Так, — потирая руки, Кацуба придвинулся к центру пиршества. — Что пьем? Начальник управления, полковник Нетребко погрозил ему пальцем. — Ты, Кацуба, пьешь сок. И вообще, ты что здесь делаешь? Ты же должен с наружкой кататься! — удивление начальства было неподдельным. Кацуба сделал невинное лицо: — Да там у флота[16] проблемы, у них сразу несколько бригад дернули из ДЗНГ[17]. Евровидение на носу… — и Сергей спрятался за спину Андрея. А Нетребко тем временем продолжил: — Шевченко, зайди в секретариат, я там на тебя документ из РНБО[18] расписал. Надо будет срочно ответ подготовить.