— Угу, согласен. Все, я убежал. Завтра с утра доложу Муженко… — Что, удачно съездили? — со своей койки спросил сонный Вадим. — Да, неплохо, — согласился Андрей. — Пивка попили… Детальный отчет в Центр занял у него добрых полчаса. Хорошо, что соседи уже спали, и никто не мешал ему, наслаждаясь ночной прохладой, формулировать и отправлять сообщения… На следующий день Андрей не сразу нашел Сергея. Тот прямо-таки пропал — его то видели в оперативном отделе, то у разведчиков, то у связистов. Появился он только после обеда. — Ну, Андрюха, мы молодцы! — с этими словами Таран поставил на стол бутылку виски «Баллантайнс». — Я давно в этом уверен. А конкретнее? — отозвался Шевченко, с интересом осматривая бутылку. — Короче, давай доставай закусь. Сегодня объявляю праздник! — Таран уже доставал из своего рюкзака консервы и колбасу. — О, — подключился Вадим, потирая руки, — праздник эта харасо. Тем более, насяльника дает добро. — Ну, а поподробнее? — допытывался Андрей, вскрывая банку с тушенкой. — Поподробнее — так. Инфа по «Топазу» Киев очень заинтересовала. Сказали, пойдет на самый верх. Инфа по отряду Беса — Муженко очень доволен. Утерли нос разведчикам, «Сумрака» отодрал при мне, причем жестко. Я так понял, готовится какая-то масштабная операция, а у них инфы по сепарам не хватает. — Какая операция? Горловку пойдут брать, что ли? — изумился Андрей. — Да я толком не понял, — отмахнулся вилкой Серега. — Скорее, Славянск. Или Краматорск. Сам видел, сколько войск нагнали… Андрей в задумчивости кивнул. Войск действительно становилось все больше. Прежде просторный лагерь теперь не вмещал все подразделения. Несколько дней назад они с разведчиками выпросили у Муженко место под временный изолятор для задержанных. После русских журналистов никто не хотел допрашивать пленных в окопах, когда тебя слышат десятки бойцов. Решением Муженко им выделили большую палатку для допросов и кунг, в котором и сидели пленные. Все это хозяйство поставили далеко от лагеря, на отшибе. До ближайших палаток было хороших метров 200 пустыря. Однако, не прошло и пары дней, как этот пустырь стал заставляться техникой и новыми палатками. И вот уже вплотную к их «тюрьме» разместились шатры 80-й аэромобильной бригады. — А еще, видели, — нарезая хлеб, добавил Трофимов, — на аэродроме ооновские вертушки появились. — Как это ооновские? — не понял Андрей. — Ну, белые, надписи UN-UKR, эмблемы ооновские. Таран кивнул головой. — Да, слышал в штабе. Эта эскадрилья должна была то ли в Конго, то ли в Судан лететь. Но вертушек рабочих не хватает, вот их сюда перебросили. — Так они белые летать будут? Офигенная маскировка! — засмеялся Андрей. — Ну, зато прикинь, можно сепаров в заблуждение вводить. По таким вертолетам стрелять не будут… «А что, возможно. Надо и это в Центр сообщить. В контексте прибытия новых сил и средств, и подготовки какой-то операции по захвату населенного пункта. Жаль, неизвестно какого…» Прошло еще несколько дней. Май закончился, пришли жаркие июньские деньки. На территории Донбасса вовсю разгорались активные боевые действия. И везде: под Луганском, Карловкой, Волновахой, на российско-украинской границе все более активно в бои вступала армия… Артиллерия и танки стали неубиваемым козырем ВСУ — противопоставить им ополченцам было нечего… 2 июня вечером Таран пришел к ним в кунг с совещания с мрачно-торжественным выражением лица. Андрей с Вадимом, игравшие в дурака, увидев это, сразу отложили карты. — Что случилось? — Так, мужики. Начинается серьезная херня. Через пятнадцать минут вся мобильная связь в лагере будет заблокирована рэбовцами. Сегодня вечером войска выдвигаются на зачистку Красного Лимана. В пять утра они должны быть на позициях развертывания и начнут штурм. У всех есть пятнадцать минут предупредить родных, что связи какое-то время не будет. Вадим присвистнул: — Однако… И что, много войск уходит? — Да почти вся десантура, танки семнадцатой бригады и нацики. Авиация прикрывает сверху. Одновременно собираются взять Семеновку, замкнуть Славянск с востока. — Круто. А мы что делаем? — попытался уточнить Андрей. — Ничего, — пожал плечами Сергей. — Ждем пленных и новостей. Звоните, пока связь не вырубили. Сделав пару звонков родителям и бывшей жене, Андрей быстро набрал сообщение в Телеграме. «Срочно! Войска выдвигаются на штурм Красного Лимана и Семеновки. Выдвижение проводится в режиме секретности, РЭБ глушит мобильные телефоны. Штурм начнется в 05.00. Задействованы части ВДВ, 17-я танковая бригада, НГУ, авиация». Выйдя на улицу, офицеры в прямом смысле слова почувствовали размах готовящейся операции: несмотря на позднее время, ревели двигатели бронетранспортеров и танков, группы бойцов перемещались в полной выкладке, в воздухе висел жаркий смрад сгоревшего топлива и отголоски многочисленных команд — армия выдвигалась в бой… Посмотрев на это светопреставление, Андрей с Вадимом пошли спать: — Утро вечера мудренее… Утром, выбравшись из кунга, Шевченко с удивлением не услышал обычного звукового фона, который постоянно висел в лагере. — А что так тихо? — поинтересовался он у Тарана, который заканчивал утренний моцион. — И почему ты не на совещании? Сергей, перекинув полотенце через плечо и с наслаждением подставляя дрябленький животик утреннему солнцу, ответил: — Не к кому идти на совещание. Муженко и компания ночью убыли с войсками. А тихо так, потому что в лагере остались только дежурные смены и караулы. Практически вся группировка снялась. — О как… Завтраком-то хоть покормят? — Надеюсь. Давай умывайся и пойдем проверим. С завтраком все было в порядке. Столовая 95-й десантной бригады, которая обслуживала офицеров, функционировала как надо. В глаза бросалось только практически полное отсутствие посетителей: большинство офицеров лагеря выехало. — Они на трое суток с довольствия снялись. Сухим пайком взяли, — прокомментировал словоохотливый солдат-раздатчик. Делать было практически нечего. От связистов ничего интересного не поступало, в разведке сидел всего один офицер, который пояснил, что весь отдел снялся вместе со штабом группировки и вся инфа идет там. От скуки эсбэушники прогулялись на полевой аэродром. Там кипела работа. На глазах у офицеров техники готовили к вылету два Ми-24, загружая ракеты в подвесные блоки НУРСов[63]. Не прошло и десяти минут, как две машины, взбив пыль своими винтами, взмыли в воздух и полетели в сторону Славянска. — Фу, блин, напылили, — ругался Вадим. — Пошли отсюда, а то снова мыться придется. Было около двух часов дня, когда, одурев от жары и безделья, они расселись в тенечке возле своего кунга. Говорить ни о чем не хотелось. Андрей читал новости на смартфоне, Таран просматривал какие-то бумаги, Вадим просто тупо дремал, развалившись в кресле. В этот момент за кунгом, где проходила условная «улица» лагеря, раздался шум подъезжающей машины, визг тормозов, а затем крик: — Эй, кто может! Срочно сюда, к медсанбату, помогите раненых разгрузить! Они узнали голос: это был их знакомый Виктор, заместитель командира медсанбата и по совместительству хирург. Переглянувшись, офицеры подскочили и выбежали из-за кунга на «улицу». У въезда на территорию медсанбата стоял военный тентованый «Урал» с красными крестами. Задний борт откидывали грязный как черт водитель и прихрамывающий боец, с белой марлевой повязкой на правом бедре. В кузове вповалку лежали украинские бойцы. Состояние у всех было разное. Кто-то начинал шевелиться, пытаясь самостоятельно вылезти из машины, кто-то лежал без движения… Наспех намотанные бинты, бурые пятна на грязных повязках, разорванная форма, вонь и стоны — сознание схватило картинку целиком, как контрастное фото. Андрей с Вадимом подхватили бойца с простреленными ногами. Жгуты туго пережимали его брюки выше колен. Штанины были черные от крови, которая продолжала капать, оставляя алые пятна на пыльной дороге. Казалось, даже ботинки полны крови, и она выплескивается из них, как из кипящей кастрюли… Солдат, пока его несли, не произнес ни звука, только сильно, до боли сжимал плечо Андрея. Они аккуратно уложили бойца на носилки. Их быстро унесли двое из персонала медсанбата. Таран тем временем помогал спуститься военному, в котором Андрей узнал своего знакомого из офицерского спецназа ГУР — «Штыка». Тот неловко спрыгнул на землю и припал на правую ногу. — Вот видишь, Андрюха, по-глупому осколок поймал, — ухмыльнулся он вместо приветствия. — Эй, док! Подскочивший к нему Виктор, занимавшийся сортировкой раненых, мельком взглянул и распорядился: — В перевязочную! — Подожди, док, — «Штык» довольно бодро подковылял к врачу. — Слушай, у меня это уже четвертое ранение. Я сам разбираюсь неплохо — осколок прошел навылет, порвал мышцу. Крупные сосуды не задеты. Обезболивающее я себе вколол, повязку пацаны наложили. У вас и так сейчас работы много будет. Давай я пойду к себе, а вечерком сам загляну, лады? Виктор пару секунд смотрел на «Штыка», потом махнул рукой и заявил: — Давай! Но чтобы к семи был обязательно! И не бухай! К «Штыку» подошли еще двое спецназовцев, которые, подхватив его под мышки, повели на свою базу. А у медсанбата продолжали сгружать раненых. — Это ты откуда столько привез? — спросил у водителя Андрей, когда всех сняли с машины. Тот, нервно затягиваясь сигаретой, ответил: — Да отовсюду… С Лимана загрузили, потом под Семеновкой догрузили. А там рубилово идет, вон мне колеса попробивало, — он ткнул грязным пальцем в правое заднее колесо, из которого торчали лохмотья резины. — Хорошо, что они тут сдвоенные, а то мог бы и не доехать, — отметил Вадим. Водитель кивнул головой, молча соглашаясь. — Так, быстро связывайся с Изюмом, пусть готовят операционные, у нас здесь нет возможности операции делать, а трое очень тяжелые! — орал в трубку телефона Виктор-медик, нервно прохаживаясь вдоль дороги. — Скорые пусть присылают, на простых машинах не довезем! Андрей стоял молча какое-то время, продолжая смотреть на тонкую струйку крови, которая стекала из кузова машины и разлеталась на ветру, мелкими каплями садясь в пыль… Потом Шевченко подошел к Виктору.