– Я останусь с ней. Тут. Или куда они ее повезут. Простите, Геннадий Павлович. – Понимаю, Кирилл, понимаю, – Мухин похлопал его по плечу. – Давай не будем торопиться. Конечно. Подумай, прими правильное решение. – Уже принял. Кирилл повернулся, сделал пару быстрых шагов и наткнулся на взгляд Жанны, которым она сверлила его с ног до головы. – Это же все из-за тебя, – он так резко остановился, что шедший за ним Мухин уткнулся ему в спину. – Если бы ты не ходила, не вынюхивала, Алена сейчас была тут, со мной. Это же ты, паскуда, виновата во всем. Ты… Голос его был тих, но полон ненависти. Ясные глаза помутнели и казались глазами безумца. Жанна помнила его стремительный бросок через весь зал к жене. Эту машину и танком не остановишь. Она застыла, считая секунды до момента, когда он кинется на нее. – Алена сделала то, что сделала, потому что не могла поступить иначе. Я тоже не могла поступить иначе. Да, она убила человека, которого считала виноватым в инвалидности брата, но Викторию она не убивала. И я могу это доказать, – торопливо выпалила она в надежде хоть как-то привести его в чувство. Тут Мухин, опомнившись, схватил Порошина за плечо, возможно, применив какой-то болевой прием, потому что лицо его исказилось, а глаза приняли осмысленное выражение. – Кирилл, сядь на место, – стальным голосом приказал Мухин. – Мы поможем твоей жене, я обещаю. Главное, сам не наделай глупостей. Понял? Кто-то потянул Жанну за рукав, она увидела Наталью и послушно пошла за ней в другой угол зала. – Кошмар! Он бы тебе шею свернул одним щелчком. Я говорила, что рейс этот нам запомнится. Скорей бы уже дали разрешение на взлет. Господи, как я устала. – Наталья приложила руки к вискам. – Все, наверное, буду проситься в учебный центр. Не могу больше. Черт с этой ипотекой. Пусть муж вторую работу берет. Что я одна-то за двоих пашу? Жанна обняла ее: – Перестань. Ты же не сможешь без неба. Это временная слабость. Все пройдет. Прилетим в Самару, прогуляемся по Струковскому саду, по набережной пройдемся… – В Иверский монастырь хочу. На богослужение. Пойдешь со мной? – Конечно, – Жанна погладила ее по спине. – Куда хочешь. Можно и в монастырь. – А вот ты зря так. – Наталья погрозила пальцем. – Просто тебя еще жизнь не ставила в такие ситуации, когда только на высшие силы одна надежда. А вот случится такое, не дай бог, сразу по-другому заговоришь. – Конечно, – криво улыбнулась Жанна. – Не ставила. Отойду на минутку. Низко наклонив голову, она прошла в туалет. Виски ломило. Щеки пылали. Она тронула их ледяными руками и чуть не обожглась. Плеснула в лицо воды, похлопала по щекам ладонями, покусала губы. Сняла шапочку-пилотку, запустила в волосы пальцы и поскребла кожу. То, что сейчас случилось с Натальей, происходило с ней каждый раз до и после полета. Желание бросить все и забыть о небе. И горячий ужас от того, что это может исполниться. Поступая в школу бортпроводников, она и не думала, что профессия станет для нее спасением. К тому времени она окончательно запуталась в жизни. Дни и ночи, проводимые в угаре вечеринок, тусовок, калейдоскоп людей разной степени адекватности, отсутствие цели, все это порождало в душе неясную тоску, а с ней и тревогу. Тоска глушилась в ночных клубах, тревога – коктейлями. Но долго так продолжаться не могло. Однажды утром она проснулась на чьей-то даче среди почти незнакомых людей, вышла на улицу босиком и услышала над собой звук самолета. Задрав голову, она смотрела, как ярко окрашенная стальная птица идет на посадку. Она видела круглые окна иллюминаторов, выпущенные стойки шасси. Аэропорт был рядом, и за час, что она простояла, пялясь в небо, она проводила на посадку штук пять самолетов разных моделей и расцветок. А ведь все они прилетели из тех мест, где она никогда не была и, наверное, не будет. Ноги у нее уже давно застыли на мокрой от росы траве, похмелье выходило крупной дрожью, зубы выбивали неравномерную дробь. Но она стояла и улыбалась, потому что знала: теперь у нее есть цель. Шумно подышав и успокоив пульс, Жанна смахнула со лба остатки капель. Нет, она не сдастся так просто. Ничего. Все пройдет. И это тоже. Она пригладила волосы, смочив их водой. Пристроила на место шапочку. Улыбнулась сама себе в зеркале. Проделала ряд упражнений, которым научила Таня. Надуть щеки, вытянуть губы трубочкой. Нахмуриться, разгладить брови. «Чтобы твое лицо не выглядело маской, – объясняла Таня. – Когда ходишь три часа по салону, всем улыбаясь, улыбка становится искусственной. Как у американского менеджера. Ты ж не хочешь носить такой же фальшивый смайл? Ну вот, когда заходишь на кухню, снимай улыбку и делай вот так», – она надула щеки и хлопнула по ним ладонями, издав громкий пукающий звук. И расхохоталась. Посмеяться она любила. В щелочку из туалета Жанна осмотрела помещение. Вроде все заняты своими делами. Хоккеисты разбились на три группы и что-то шумно обсуждали. Команда бортпроводников сидела к туалету ближе всего. Лаврушина не было видно, наверное, согласовывает с диспетчерами сроки вылета. Приоткрыв дверь пошире, она выскользнула и неторопливо пошла вдоль стены к закутку, за которым пряталась лестница на второй этаж. Нет, конечно, ничего предосудительного в ее поступке не было. Многие покуривали, не афишируя плохую привычку. Но ей не хотелось, чтобы об этом знали в команде. «Не будь слишком откровенной никогда и ни с кем, не подставляйся, – наставляла та же Таня. – Обязательно найдется гад, который вопьется в твой незащищенный бок». Легко взбежав на второй этаж, она очутилась в темном зале. Где включается свет, она не знала, практически на ощупь вышла на балкон и остановилась, увидев контур человеческой фигуры. Человек обернулся, мелькнул огонек тлеющей сигареты. – Так и думал, что ты тут объявишься. Ну и кто же убил Викторию? – Вы? – Жанна вгляделась в его лицо. – Ага. Нарушаю режим. Сигарету? Жанна качнула головой и достала свою пачку. Федулов услужливо поднес зажигалку. – Так что про Алену? Говоришь, не она Вику траванула? Сигарета затлела, Жанна поперхнулась дымом. – Ты пойми, Кирилл мне друг. Алена как сестра. Когда меня дисквалифицировали, от меня же все как от чумного шарахались. Только они меня тогда и поддержали. Верили. Голос Федулова звучал приглушенно, и до нее не сразу дошло, что звук искажается у нее в голове. Опять? Она потерла виски. – Вы знали про несчастный случай с ее братом? Федулов задумался на секунду и кивнул: – Конечно. Кирилл говорил. Алена не любила жаловаться. Это, знаете, такая «скорая помощь»: кому чем помочь, так она первая. Даже раздражало поначалу. Мы же привыкли, что никто просто так ничего не делает. Но Алена абсолютно бескорыстна. Я не представляю, что она могла совершить такое. Жанна покивала. Да, трудно представить Алену в роли убийцы, но это так. Возможно, она долгие годы жила с этим чувством несправедливости, ведь судьба отняла у нее не только брата, но и возможность реализоваться в спорте. Что такое спортивный азарт, Жанна представляла хорошо. Она сама ушла из спорта, когда поняла, что никогда не сможет чисто откатать программу. Не дано. Каталась она неплохо, но и только. Выше третьего места не поднималась. Это было очень обидно. До слез. Возможно, ей не хватило упорства. Но больших амбиций у нее никогда и не было. И все это соперничество не для нее. Слишком нервно. А вот Алена, кажется, так и не смирилась с потерей. Да, и пыталась отыграться на карьере мужа. Он заменил ей брата в каком-то смысле. И вдруг Алена узнает, что человек, который сломал ей жизнь, находится совсем рядом. Да еще и такой довольно неприятный тип. Наверное, ее не слишком терзали муки совести, когда она поднесла ему отравленную чашку. Или терзали? Но откуда она узнала про Борисова? Вернее, кто ей сказал, что это сделал Борисов? Кто-то, кто хотел навредить ему? Она докурила сигарету и выбросила окурок. Федулов все еще ждал ответа, смотрел с любопытством. А ведь он мог. Имея такой зуб на Борисова, мог придумать такую историю. – Так ты уже следователю рассказала? – Что? – Ну, про то, что Алена не убивала Вику? Жанна помотала головой. Она и не могла ничего рассказать, у нее были только догадки на уровне интуиции. – Ясно, – Федулов усмехнулся. – Ладно, пойду. Там тренер собрание затеял насчет завтрашней игры. – Так матч состоится? Федулов удивленно посмотрел на нее: – Если мы не выйдем на поле, нам засчитают техническое поражение. Это раз. И потом, ну умер Борисов, нехорошо, конечно. Но мы-то все живы. Если долетим все же до Самары, то игра обязательно состоится. Если выйдем в финал, то… Ну, короче, сможем взять кубок. Если победим. А это совсем другое дело. Это два. – О, конечно, – согласилась она. – Совсем другое. Федулов вышел. Летное поле перед зданием аэропорта освещалось прожекторами. Взлетная полоса длиной более двух километров уходила вдаль вереницей огоньков. На той стороне аэродрома темнела башня диспетчерской. Вдали сияли окна жилых кварталов. В лицо ей дунуло ветром: лизнуло теплым языком и унеслось прочь. Наверное, надо все же поговорить со следователем. Или… ну не дураки же они, сами разберутся. Если захотят. Она толкнула дверь и оказалась в темноте. Ах да, свет же тут не горел, и узкие окна под самым потолком ловили только редкие сполохи уличных фонарей. Жанна сделала шаг к выходу, и тут же что-то шевельнулось чуть впереди. Или показалось? Она чуть попятилась, пристально вглядываясь в темноту. Да нет же. Там никого нет. Но сердце уже пропустило пару ударов. Кажется или темнота впереди в одном месте образует еще более темное пятно, продолговатый сгусток… в виде человеческой фигуры? Жанна сделала еще шаг назад. И сгусток впереди тоже качнулся ей навстречу. Безмолвно. Сердце пропустило еще удар. Жанна чуть сдвинулась к стене, пытаясь нашарить ручку двери на балкон. Но рука прошлась по гладкой поверхности. А если там никого нет и все это чудится? Но тут ее лица коснулось легкое движение воздуха. Тот, кто стоял там, в темноте, сделал шаг. Почти неслышный. Ее уши, заточенные отсекать ненужное и вычленять основное, уловили это невесомое движение и дали команду в мозг: «Бежать!» Глава 23 Мягкое покрытие пола чуть скрадывало звук, Жанна бежала в темноте, выставив перед собой руки, рискуя наткнуться на стену. Того, кто преследовал ее, не было слышно, но страх гнал ее вперед. Может, ей все только показалось. Теперь уже все равно. Ею завладел инстинкт, ужас загнанной дичи. Она металась в темноте, пока не споткнулась обо что-то и не растянулась на полу, больно ударившись коленом. Где-то по дороге с нее слетела пилотка. Она села, поджав ноги, безрезультатно пялясь в сумрак. Глаза, немного привыкнув к темноте, видели неясные контуры стен и каких-то перегородок. Никто не двигался, никто не дышал, подкрадываясь к ней. Может, она точно сходит с ума? Ей все показалось. Конечно. Негромкий звук заставил ее вздрогнуть. Это чьи-то шаги или просто что-то где-то скрипнуло? Она перевела дыхание, осторожно, сквозь зубы. Если она никого не видит, значит ли это, что здесь никого нет? Она представила себе расположение дверей на втором этаже. Та дверь на первый этаж, через которую пришла она, для нее сейчас недоступна. Дверь на балкон осталась тоже позади. Балкон был длинный и шел вдоль всего фасада, вероятно, имел еще один вход, на другом конце. Если добраться до него и выйти на балкон, можно будет подать сигнал. Закричать. Там где-то должны быть полицейские. Пусть она будет выглядеть смешно, плевать. Пусть окажется, что это ее глупые бабские страхи. Она готова стать посмешищем для всего экипажа на долгое время. Да пусть вся авиакомпания потешается. Сейчас ей хотелось только одного – выбраться отсюда и вновь очутиться в зале ожидания, сидящей на старом затертом кресле. Жанна осторожно повернулась и на четвереньках поползла в сторону предполагаемой двери на балкон. Туфли мешали, и она скинула их. Колени ныли, соприкасаясь с жестким полом, но она медленно продвигалась в нужную сторону. Кругом было тихо. Она представила, как нелепо выглядит сейчас. И тут же отмела эту мысль. Дверь должна быть где-то рядом. Да, вот ручка. Она осторожно поднялась и чуть постояла, приподнявшись на цыпочках, готовая сорваться на бег при малейшем шорохе. Ей все показалось. Она глупая истеричка. От стены, метров в двух от нее, отделилась тень. Взвизгнув, Жанна метнулась к двери на балкон, толкнула ее, ввалилась внутрь и прижалась к ней спиной. Дверь стукнула ее по затылку. Кто-то снаружи попытался открыть ее. Жанна сползла вниз, уперлась в бетонный пол босыми ступнями и стиснула зубы. Если он нажмет чуть сильнее, она не сможет его удержать. Но дверь больше не двигалась. Он ушел? Нет. Вряд ли. Не для этого же он крался за ней. Или просто кто-то хотел попугать ее? Она медленно встала, все еще налегая на дверь всем телом. Вытянула шею, пытаясь рассмотреть кого-нибудь внизу. Где-то же должна стоять полицейская машина. Отойти от двери было страшно. Балкон заканчивался узкой зигзагообразной лестницей, ведущей куда-то до самой крыши. Рассматривая лестницу, она пропустила момент, когда дальняя дверь внезапно открылась. Жанна замерла, не зная, что делать: то ли орать, то ли убегать неизвестно куда. Человек вышел на балкон, постоял, засунув руки в карманы, а потом не торопясь направился к ней. Где-то по дороге он вытащил что-то из кармана, и вскоре его лицо осветило пламя зажигалки. Жанна выдохнула, узнав Мухина. – Вы курите? – спросила она, стараясь говорить спокойно, но голос предал, сорвавшись на писк. – Нет. Но иногда можно. У Самсона вот сигареты отобрал. Зараза. Ведь клялся, что не курит. Жанна промолчала. Вероятно, тренер застукал Федулова, когда тот спускался со второго этажа. А ведь она думала, что именно он преследовал ее в темноте. Или ей все же померещилось? Может, у нее начались видения, как у той французской тезки? Неужели придется сдаваться мозгоправам? Психотерапевт, которого посещала Жанна, уверяла, что ничего страшного с ней не происходит. Она как-то пыталась описать те странные приступы, которые происходят с ней перед тем, как должна случиться какая-то неприятность. Но та, видно, ей не очень поверила. Завела старую песню, что это надуманная ситуация, защитная реакция организма, связанная с недостатком каких-то веществ в организме. Прописала антидепрессанты и витамины. Витамины были съедены, антидепрессанты пошли в мусор. Но все же специалист она была хороший, и многие вопросы удалось решить с ее помощью. Интересно, спортсмены ходят к психоаналитикам? – Я все думаю, почему Алена решила, что в несчастье с братом виноват Борисов? Мухин пожал плечами: – Да кто же ее знает. – И почему Кирилл сказал, что он хотел признаться, но ему сказали, что не стоит этого делать. Он ходил к психологам? Мухин снова пожал плечами: – Не знаю. Вроде не ходил. Но… Лицо Мухина было спокойным и даже каким-то равнодушным. Жанна вспомнила восхищение Лаврушина тем, как тренер печется о своих игроках. «Он им отец и мать». Кому еще Порошин мог поведать о своих терзаниях? Только тренеру. И, конечно же, Мухин знал о том, что случилось с братом Алены. Она же ему и рассказала, наверное. Мог он как бы случайно проговориться, что Борисов некогда избил на катке фигуриста? Но зачем? Подставить своего лучшего игрока? Странные отношения у них были. Со слов того же Федулова и Алены, Борисову все сходило с рук. На каком основании? – Он вас шантажировал? – слова вырвались у нее раньше, чем она успела прикусить язык. Мухин поперхнулся дымом. – Борисов что-то знал и пользовался этим? Алена говорила, что Борисов что-то упоминал о договорных матчах. Не знаю, что это, но, наверное, не очень правильная вещь. Поэтому вы сделали его капитаном? В обход Кирилла. Ведь он больше подошел бы на эту роль. – Ну-ну, – хохотнул Мухин. – Любопытная вы дамочка. С фантазией.