– Ты о чем? – с трудом произнес Борисов, все еще силясь встать. – Он тоже хотел быть чемпионом, хотел быть лучшим. И он мог. Мог стать лучшим. Но не стал. И я не стала. И ты… тоже не станешь. Борисов дернул рукой, задев откидной стол, чашка с остатками коньяка упала на пол и покатилась куда-то под кресло. Алена придержала коробку, не давая ей упасть следом. Поднялась и, не глядя на него, пошла к своему месту. – Я не хотела его убивать, – повторила Алена. – Он должен был почувствовать, каково это – лишиться всего. – Вы не рассчитали с дозой, – сказал Хорхин. – Очень даже может быть, что и так, – влез Валентин Семенович. – Если бы он не употреблял алкоголь, то, возможно бы, и не умер. Хотя восстановить работу внутренних органов было бы сложно. До конца жизни ему бы пришлось жить очень и очень трудно. Н-да-с. – Ну ладно, – Хорхин почесал затылок. – Борисова понятно за что отравили. А гражданку Усову? Алена подняла глаза. – Не знаю. Я не планировала ее убивать. И не хотела. Я не знаю, как это вышло. – Тоже случайность? Не слишком ли много случайностей? – следователь повысил голос. – Не кричите на мою жену, слышите? – вскочил Порошин. – Кто дал вам право? – А вы тут руками не машите, а то пойдете соучастником, ясно? – Нет! – Алена тоже вскочила и вцепилась руками в мужа. – Кирилл! Слушайте, я во всем призналась. Мой муж ничего не знал. Клянусь! Где вам что подписать? – Дурдом, – проворчал Хорхин и еще раз дал знак полицейским, что все в порядке. – Так, расклад такой. Всем отойти. Всем, я сказал. Или кто-то поедет не на матч, а в КПЗ. Лейтенант, – позвал он одного из оперативников, – обеспечьте порядок в помещении. Чтобы вот к этим рядам и близко никто не подходил. Да, и этого… освободите. – Он кивнул на Усова, сидевшего с вытянутой шеей и, кажется, совсем не понимающего, что происходит. Полицейские двинулись на толпу, недвижимо стоящую возле места, где находились Порошины, оттеснили. – Я не оставлю ее, – Кирилл угрожающе посмотрел на полицейских, пытавшихся увести его. – Поверьте, молодой человек, вы делаете только хуже и себе, и вашей жене, – Валентин Семенович укоризненно покачал головой. – Иди, Кирилл, – устало сказала Алена, – иди. Я в порядке. – Вот-вот, – Хорхин бросил на них раздраженный взгляд, потом хлопнул криминалиста по плечу. – Давай, Валентин, быстро собирай улики и что тут тебе еще нужно. Не до вечера же тут торчать. А мы пока протокол напишем. Я даже оформлю как чистосердечное признание. Не думайте, у меня тоже сердце есть. Жанну Хорхин тоже выгнал, она немного обиделась. Она им преступника на блюдечке, а ее вон поперли, мол, сами теперь разберемся. Никакой благодарности. Мухин уже вел под руку освобожденного Усова. Тот тряс головой как паралитик. Жанна отвернулась, не в силах смотреть на это, и встретилась взглядом с Камаевым. – Ну, поздравляю, вы раскрыли преступление века. Почему-то насмешка в его голосе взбесила ее. – Не вижу повода для иронии, – сухо ответила она. – Да, тот случай, когда преступник вызывает сочувствие больше, чем жертва. Если бы… если бы не второе убийство. Она не нашла что сказать. Кирилл сидел в окружении товарищей по команде, обхватив голову руками. – Ну-ка, отвалите, – Мухин подошел к ним, сел на быстро очищенное для него место и положил руку Порошину на плечо. – Кирилл, во-первых, возьми себя в руки. Слезами горю не поможешь. Помни, мы с тобой. Мы не просто команда, мы семья. Самый лучший адвокат будет вести это дело. Я позабочусь. Во-вторых, – он резко встал, – всех касается, парни. Мы команда. Мы – один за всех и все за одного. Беда одного – беда каждого. Тебе плохо, мы поможем. Но и спросим. У нас завтра игра. Мы потеряли Борисова. И многие решат, что «Буревестник» сдулся. Вы понимаете, о ком я. Наши соперники спят и видят, как мы сломаемся и сольем финал. Но нет. Мы докажем, что наша команда может играть в любом составе, в любом состоянии. Мы же гордые буревестники. Так? Не слышу? – Так, – раздались нестройные голоса. – Что? – Мухин картинно приложил раскрытую ладонь к уху. – Кто мы? – Буревестники, – вразнобой прозвучало в ответ. – Что мы делаем? – Гордо реем, – четко сказал чернявый спортсмен и ткнул себя кулаком в грудь. На лицах замелькали улыбки. – То-то! – Мухин поднял палец. – Гордо. Вот в чем дело. Позволит нам гордость завтра уйти с поля побитыми гагарами? – Нет, – замотали головами игроки. – Люблю вас, парни. – Мухин развел руки в стороны и положил их на плечи стоящих рядом с ним спортсменов. Жанна с удивлением смотрела на странную церемонию братания. Рослые парни хватали друг друга за плечи, образовывая круг, головы их сблизились, речитативом разнеслась по залу некая речевка, в которой слабо угадывалась «Песня о буревестнике». Она невольно хихикнула и наткнулась на суровый взгляд Камаева, судя по всему, ему данная церемония казалась вполне уместной. Ну да, конечно. Суровое мужское братство, а она просто глупый пучок перьев, не понимающий ничего в настоящей мужской дружбе. Она чуть отодвинулась и увидела Кирилла Порошина: он не принимал участия в коллективном поддержании боевого духа. Одной рукой он держался за лоб, словно при сильной головной боли. Широкие темные брови сошлись возле переносицы, возле рта гуляли желваки. Тут только Жанна заметила, как он необычайно красив: высокий, широкоплечий. Да, не броская восточная красота, как у Камаева, а вот эта, чуть смазанная, с первого взгляда незаметная, северная. Иван-царевич. А Аленушку его нечисть лесная в темное царство уволокла. И она к этому руку приложила. Вот же пакость! Ей стало неуютно. Словно оклеветала кого-то. Но ведь она просто искала истину. Но лучше бы не нашла. Бог с ней, с работой. Она сломала жизнь двум любящим друг друга людям. По-настоящему любящим. Придется с этим жить. Порошин поднял глаза, и вместо ненависти Жанна увидела боль. Настоящую. Горло перехватило спазмом. Она сделала два быстрых шага ему навстречу. – Кирилл, откуда Алена узнала, что Борисов виноват в несчастье с братом? Через столько лет? Порошин смотрел на нее несколько, как показалось, долгих мгновений. Не мигая. Потом тряхнул головой, русая прядь упала на лоб. – Это я, – прохрипел он. – Это я сделал. Я! Слышите? Это я Глеба толкнул! Жанна испуганно оглянулась. Хоккеисты разомкнули круг, выпрямились. – Что смотрите? – Порошин обвел всех безумным взглядом. – Да, это я виноват, что ее брат стал инвалидом. Мы дурачились и не хотели ничего плохого. Но так получилось. Нас отмазал тренер. Мы ему все рассказали, он велел молчать. Сказал, что парень сильно ушибся, и если мы не признаемся, то всем только лучше будет. Потом я с Аленой познакомился, как-то у нас все закрутилось. Я не сразу узнал, что у нее брат есть и что он… это тот самый фигурист. Я видел его. Алена водила меня к нему в интернат. Сказать, что я в шоке был, так ничего не сказать. Потом мы поженились. Глеба в хороший пансионат поместили, чтобы там за ним ухаживали, лечили, занимались. Несколько раз пытался признаться. Но каждый раз боялся. Боялся ее потерять. Она бы не простила. И все равно думал об этом. Хоть мне и говорили, что не стоит… – Кирилл? – полный ужаса голос пригвоздил всех к месту. Алена стояла на другом конце зала и тянула к мужу руку. Хорхин придерживал ее за плечо, видимо, опасаясь, что она сорвется с места. – Что ты говоришь, Кирилл? Порошин перемахнул через ряды скамеек так быстро, что Жанна и глазом моргнуть не успела. Навстречу ему выдвинулся полицейский, но Порошин как-то ловко боднул его плечом и тот отлетел на метр. – Ален, это правда. Это я виноват. Я хотел тебе сказать… Она отшатнулась и упала на сиденье, закрыв лицо руками. Кирилл потянулся к ней, но она закричала, словно увидела перед собой нечто ужасное. Тут на Порошина сзади навалились люди в форме, схватили за руки. Но он не подумал сопротивляться. – Это ж… нападение на сотрудника при исполнении… – прошипел тот, кого толкнул Кирилл. Хорхин поднял раскрытую ладонь, полицейский обиженно замолк. – Значит, я все сделала неправильно? – Алена отняла руки от лица и посмотрела на Хорхина. – Я ведь спешила. Знала, что Игорь уходит из команды. Это была последняя игра с ним, последняя поездка. Просто невозможно. Нет. Не верю. Кирилл, скажи, что это неправда. Это не можешь быть ты. Ты не такой. – Ален, это сделал я. Да сколько мне тогда было? Пятнадцать всего. Я не мог представить последствий. Не простишь, я знаю. Но жить с таким грузом не могу больше. – Уведите меня отсюда, – Алена встала и протянула руки Хорхину. – Скорее только. Куда угодно. Хоть в подвал. Сотрудник полиции выпустил плечо Порошина и вытащил из кармана наручники. Хорхин еле заметно качнул головой. – Обойдемся и без этого, думаю. Алена Петровна, вы же не будете совершать глупости? Алена удивленно посмотрела на него: – Боитесь, что сбегу? Хорхин усмехнулся. – Да нет, другого. – Он поманил полицейского и, понизив голос, приказал: – Посади ее пока в машину и побудь с ней. Глаз не спускай, понял? – Алена! – возглас Кирилла повис в пустоте. Ни разу не обернувшись, Алена прошла на выход. Ее муж так и остался стоять с безвольно повисшими вдоль туловища руками. Глава 22 Входная дверь открылась и закрылась с громким стуком. Хорхин ходил по залу, отдавая последние распоряжения сотрудникам полиции. Лаврушин следовал за ним и пытался выяснить, когда им дадут разрешение на взлет. За большими окнами стремительно темнело. Стрелки наручных часов показывали начало седьмого. Жанна поднесла их к уху, чтобы убедиться, что они идут. Неужели прошло всего четыре часа? Кирилл все еще стоял неподвижно, гипнотизируя двери, за которыми скрылась Алена. Странно, никто из других спортсменов не подошел к нему. Наоборот, все быстро рассеялись по залу. Краем уха Жанна уловила вздохи облегчения и надежды, что скоро их отсюда выпустят. Но вот Мухин, который не переставал что-то говорить Усову, держа его за плечо, оставил его и направился к Порошину. Тронул его за плечо, тот медленно повернул голову. – Кирилл, пока суд да дело, назначаю тебя временно капитаном команды. Понял? Черт знает, когда нас отсюда выпустят, так что стратегию на игру начнем сейчас прорабатывать. Кирилл молчал, казалось, он вовсе не понимал, что говорит тренер. Наталья рядом с Жанной шумно выдохнула и фыркнула, возмущенная такой бездушностью. Человек любимую женщину, можно сказать, потерял только что, а ему про какую-то стратегию талдычат. Но Жанне-то как раз был хорошо понятен тактический ход Мухина. Кирилла надо отвлечь, нагрузить его долей ответственности, чтобы не погружался в горькие мысли. Хороший психолог этот тренер, подумалось ей. Очень. Как там Степан Андреевич говорил, отец и мать своим подопечным? Да, повезло им. Тренеру вроде удалось достучаться до Порошина: он опустил голову, повел плечами.