– Мне… Мне очень понравилось. Это… Гэв, я… Глуповатая улыбка расползается по твоему лицу. – Что? – говорю я. – Мне нравится, когда ты называешь меня Гэвом. А я даже не заметила, что сделала это. Вот что у нас сейчас. Последние несколько недель мы скользили вокруг чего бы это «что» ни значило, мчась в сердцевидную тайну. Люди начали замечать. Много поднятых бровей, особенно от Нат и Лис. – Итак. Ты и Гэвин… Рассказывай, – говорит она, садясь на идеальный шпагат. Мы работаем над новой комбинацией для танцевальной физкультуры, и у меня ничего не получается, потому что я все продолжаю думать о последнем твоем объятии. Оно было таким долгим, что, думаю, его можно отнести к настоящим. – Понятия не имею, что происходит, – честно отвечаю я. – Думаю, я ему нравлюсь, но… – Думаешь? Этот парень по уши влюблен в тебя, все это видят, – говорит она. – Да? – спрашиваю я, улыбаясь. – Э-э-э. Да. – Она качает головой. – Кто бы мог подумать, ты и Гэвин Дэвис. Это словно победить в лотерее с призами-мальчиками. Я улыбаюсь: – Кто бы мог подумать. Ты говоришь, что я единственный человек, который тебя понимает. Единственный человек, которые тебя не осуждает. Мы можем говорить о чем угодно. И все же мы еще не вместе. Мы даже не целовались, не считая поцелуев в щеку или той пары раз, когда ты галантно целовал мне руку. Словно мы знаем, что если мы прямо по-настоящему поцелуемся, то все. Мы больше не сможем дурачить родителей, друзей, себя самих. Прямо сейчас мы можем сказать, что не спешим, что учитываем, что, может быть, тебе не стоит пока вступать в отношения. Ты пообещал своим родителям, что не будешь ни с кем встречаться, пока не закончишь школу. А это, кстати, произойдет через пару месяцев, и это еще одна причина тебе и мне не превращаться в «мы»: у парней в колледже обычно не бывает девушек-школьниц. Но потом происходит это: «Я так сильно хочу поцеловать тебя», – говоришь ты. Ты облокачиваешься о шкафчики, держа мои книги, пока я набираю код. Я замираю. – Но мы не должны. То есть мы вроде… парочка друзей. Я потеряла счет цифрам и приходится начинать заново. – Парочка друзей? Тридцать девять, десять, двадцать два… – Ну да. Знаешь, друзья, которые почти что пара. Парочка друзей. А такие парочки не целуются, а то они станут… парами. – Ты такая странная. – Ты такой идеальный. Так что каждую неделю мы приближаемся к… чему-то. Я это чувствую, словно отлив уносит меня в море. В день премьеры я отвожу тебя в темный угол за кулисами. На дворе середина апреля, и идет дождь, раскаты грома громкие и настойчивые. Моя бабушка всегда говорит, что это бог играет в боулинг. Все переживают, что зрители не придут из-за погоды, и я провела полдня, успокаивая нервничающих артистов. Но теперь успокаивать нужно меня. – Какова настоящая причина? – говорю я внезапно. Ты хмуришься: – Настоящая причина? – Почему мы не вместе? Ты приглаживаешь свой галстук Билли Флинна и оглядываешься на сцену. Никого вокруг нет. Ты кладешь ладони на стену по обе стороны, зажимая меня. Классический сексуальный ход. – Грейс, поверь мне, я ничего больше так не хочу, как тебя. Мы так близко, что твои губы почти касаются моих. – Так почему? – Я пытаюсь спасти тебя от себя. – И что это значит? Ты отворачиваешься: – Если бы ты увидела меня… настоящего, ты бы, возможно, не захотела… Я касаюсь пальцами твоих губ. – Заткнись, – шепчу я. За нами раздается слабое покашливание, но вместо того чтобы отпрыгнуть, ты прижимаешь свои губы к моим пальцам, прежде чем развернуться. – Что такое, Нат? – говоришь ты. Она смотрит мимо тебя, на меня, с извиняющимся видом. – Простите, что… э-э-э… прерываю. Мисс Би ищет тебя… Они не могут найти последний костюм Рокси. Я киваю и отодвигаюсь от тебя. – Хорошо. Слишком темно, и она не может увидеть, как я краснею, увидеть гордость в моих глазах. Поверь мне, я ничего больше так не хочу, как тебя. Они с Лис устраивают мне засаду после спектакля и уводят в комнату для реквизита. Нас окружают полки со всякой театральной бутафорией: револьверами, подсвечниками, ножами, резиновым цыпленком. Словно мы собираемся начать эпическую игру в «Clue»[10]. Я открываю рот, но Нат поднимает руку в жесте «Остановись прямо сейчас». – Итак, вы типа целовались там? – спрашивает Нат. – Нет! Мы не целовались, клянусь. Я бы вам рассказала. – Чего, блин, он ждет? – спрашивает Лис. Она опускает на пол свою большую сумку, достает оттуда боа из перьев и драматично оборачивает его вокруг шеи. – Все сложно, – говорю я. – Потому что… Ну знаете. Его родители не хотят, чтобы он с кем-то встречался до выпуска. Нат хмурится: – У него все еще склонность… к суициду? – Боже, нет. Он хорошо справляется, – говорю я. По крайней мере я на это надеюсь. Ты говоришь, что время со мной словно таблетка счастья. Нат и Лис обмениваются взглядами. – Что? – говорю я. – Ты знаешь, мы болеем за тебя и Гэвина, но мы тут говорили и подумали, что, может, тебе стоит подумать о том, какой… Он типа очень… впечатлительный, – говорит Нат. – Уверена, что справишься? – Мы не хотим, чтобы тебе причинили боль, – добавляет Лис. – Саммер все еще в ужасном состоянии из-за всего этого. – Я живу ради впечатлений, – говорю я. – Понимаете, мне нужен кто-то, кто будет писать мне песни, человек искусства – типа богемный – и тот, кто понимает меня. Кто-то из нашего мира. Лис закусывает губу. – А что если он и с тобой так поступит? – Попытается убить себя? – спрашиваю я, а живот сводит. Она кивает. – Он так не сделает, – уверяю я. Мы рассказываем друг другу так много, но ты все еще не дошел до того дня. А мне страшно спрашивать. Я не знаю, может, это ящик Пандоры, может, нам нужно просто оставить это в покое. Ты сейчас в порядке. Ты двигаешься дальше, пережил это… Что бы тебя ни заставило так поступить. Правда? Нат, кажется, хочет еще что-то сказать, но тут Кайл распахивает дверь в маске Джейсона, которую он нашел в одной из раздевалок, и мы визжим. Он снимает ее, ухмыляясь.