– Что случилось, Павел Константинович? – безмятежно ответил Воронцов. Присутствовавший при этом Богдан подтянулся, и даже лицо у него побагровело – так разволновался при упоминании имени шефа. – Ты ваньку не валяй! – резко сказал Кочемасов. – Почему паспорт свой не привез? – Я же вам объяснил – он сейчас не у меня. Надо заехать к матери и забрать. – Ну так поезжай и забери! – Я бы и рад, Павел Константинович, но не могу, дел невпроворот. Спешно готовим бумаги по этому самому контракту, завтра срочно надо деньги отправлять. – До шести вечера чтобы привез паспорт! – приказал Кочемасов и положил трубку. Без четверти шесть Воронцов сказал Богдану: – Пора за паспортом. Отвези меня. Он уже все продумал и знал, как будет действовать. Возле универсама попросил Богдана остановить машину, достал из бумажника деньги, протянул компаньону: – Сходи, купи чего-нибудь молочного. Сметаны там, творога, что будет. Это было для них обычным делом, что Богдан ходил за покупками, поэтому не вызвало у того подозрений. Когда Богдан скрылся в магазине, Воронцов вышел из машины и припасенным заранее ножом проткнул покрышку, после чего вернулся в салон. Часы показывали пять минут седьмого. Кочемасов, наверное, уже звонил в офис и ему сказали, что Воронцов уехал. Радиотелефон Воронцов предусмотрительно «забыл» в офисе. Все складывалось как нельзя лучше. Вернулся Богдан. Он ничего поначалу не заметил и обнаружил неладное, лишь когда машина тронулась с места. – A-а, черт! – сказал он с досадой. – Колесо! Воронцов изобразил удивление: – Что-то случилось? – Покрышку пробили! Богдан вышел из машины, потоптался вокруг нее, после чего злобно поинтересовался: – Ты не видел разве, как ее резали? – Кого резали? – Покрышку! – рявкнул Богдан и воздел руки к небу: – Как же можно было не заметить! Ты сидел в машине – и не видел? – Не видел, – скорбно подтвердил Воронцов. Он знал, что у Богдана нет с собой запаски. Очень безалаберный тип. Все у него не как у людей. – У меня запаски нет! – объявил Богдан. – Что же ты за лопух! – изобразил неудовольствие Воронцов. – Я теперь из-за тебя опоздаю! Фамилии Кочемасова он не упомянул намеренно, опасаясь, что от страха Богдан добудет покрышку из-под земли. – Останови любую машину, пусть подбросят! – огрызнулся Богдан. – Я тебя не оставлю. Не по-человечески это. У них ушло полтора часа на то, чтобы разыскать ближайшую мастерскую. Богдан был мрачен и непрерывно матерился. Без десяти минут восемь он водрузил накачанную покрышку на ступицу. Нечего было и думать в это время застать на месте Кочемасова. – Так куда едем? – поинтересовался Богдан. – Домой, – со спокойной душой ответил Воронцов. – Я уже везде опоздал. Поздним вечером ему позвонил Кочемасов. Он еще не успел произнести ни слова, как Воронцов ему уже бойко доложил: – Не успели, Павел Константинович. Ехали с Богданом за паспортом, остановились на пять минут возле магазина, и какие-то подонки нам покрышку проткнули. – Завтра в первой половине дня привезешь этот чертов паспорт, – буркнул Кочемасов. Он, казалось, был не так уж и разозлен. Это поначалу удивило Воронцова, но потом он понял – Богдан уже успел позвонить Полкану и доложить обо всем, что с ними сегодняшним вечером произошло. Воронцов погасил свет в квартире и подошел к окну. На улице уже было темно, и цвет стоящей у подъезда машины Воронцов вряд ли смог бы определить, но марка была до боли знакомой – «опель». «Черт бы их побрал! Даже на ночь выставили дозор». В половине двенадцатого из Лондона позвонил Бэлл. Он был радостно возбужден. Наверное, и сам еще не мог поверить в то, что выбрался живым и невредимым из этой жуткой России. Для него Россию олицетворял Богдан, возможно, уже на всю оставшуюся жизнь. Картина – пакостнее не придумаешь. – Я хочу поблагодарить тебя, Алекс, за теплый прием в России, – с чувством говорил Бэлл. – Я долго буду вспоминать эту поездку. «Это уж точно», – подумал Воронцов. – Жду тебя, Алекс! Двенадцатого, да? Я тебя буду встречать двенадцатого. – Да, – с запинкой отозвался Воронцов. – Непременно приеду. Бэлл, наверное, с комфортом потягивает виски, сидя у камина… – У тебя есть камин, Ленард? – Что? – удивился англичанин. – В твоем доме есть камин? – Есть. Голубая мечта детства. Огонь горит в камине, медвежья шкура на полу… И главное – рядом ни Кочемасова, ни Богдана, вообще никого. Все это очень далеко и потому почти нереально. – Я приеду, – повторил Воронцов. – Обязательно. Потом он позвонил Хельге. – Привет! – сказал он просто. – Это я. Все в порядке? Это он спросил о паспорте – осторожно, опасаясь, что его разговоры могут прослушивать. Хельга, умница, все поняла и ответила коротко: – Да. – Я перезвоню тебе. Имелось в виду, что паспорт у нее останется до тех пор, пока он не даст сигнал. – Мы встретимся? – спросила Хельга. – Ты хочешь взять у меня интервью? – Да. Такое, знаешь, продолжительное. – До утра, – подсказал Воронцов. – Почему бы и нет в самом деле. – Уже лечу! – воодушевился Воронцов. Ему понадобилось полчаса на то, чтобы побриться и вообще привести себя в божеский вид. Шампанское он взял из холодильника, конфет только не было, но это поправимо. Захлопнул дверь, спустился вниз. Едва он вышел из подъезда, как в «опеле» произошло какое-то шевеление. Воронцов, не таясь, подошел к машине, открыл заднюю дверцу, сел на сиденье и предложил доброжелательно: – Поехали, ребята. Те двое, что сидели в машине, похоже, несколько растерялись. – Все равно – куда я, туда и вы, – развел руками Воронцов. – Так чего ж нам в разных машинах ездить. Именно так сейчас надо было с ними – ни в коем случае от них не прятаться. Пусть успокоятся. – Куда едем? – поразмыслив, спросил тот, что сидел за рулем, и завел двигатель. – Туда, где ты сегодня утром дежурил, – засмеялся Воронцов. – Не забыл еще? Парень рванул рычаг коробки передач – излишне резко, как показалось Воронцову.