Пропуска были заказаны на обоих: и на Воронцова, и на Богдана. Милиционер в вестибюле привычно проверил документы, показал в сторону лифта: – Пятый этаж, направо. Они сами знали и про пятый этаж, и про то, что направо, – к Кочемасову наведывались пару раз в месяц, а бывало, что и чаще. В лифте они были одни. Богдан мрачно разглядывал в зеркале свое отражение и теребил яркий галстук. Наверное, волновался. Как-никак к хозяину идет… Боялся он Кочемасова, и Воронцов об этом знал. – Не дрейфь, – покровительственно сказал он Богдану. Тот судорожно вздохнул и промолчал. Он сам на себя был сейчас не похож. В приемной секретарша встретила их без улыбки, сухо кивнула в ответ на приветствие и скрылась в кочемасовском кабинете. Через несколько секунд появилась опять и с прежней холодностью во взгляде пригласила: – Проходите. Павел Константинович ждет вас. Кочемасов утопал в огромном кожаном кресле. Ему было там так уютно, что он даже блаженно сложил на животе руки. Идиллическая картина, сплошное благолепие – если бы не кочемасовский взгляд, всегда подозрительный и недовольный. Богдан теперь уже совсем смешался, не знал, куда деть руки, и Кочемасов прикрикнул на него: – Чего руками-то сучишь, деревня? «Деревня» – это было очень обидно, и если бы не Кочемасов это произнес, а кто-то другой, Богдан уже давно размазал бы этого наглеца по стенке, но сейчас он только побагровел и отвел взгляд. – Что так долго? – спросил недовольно Кочемасов. – Буквально только что контракт подписали, Павел Константинович. Кочемасов резко и требовательно протянул вперед руку, и понятливый Воронцов положил перед ним на стол папку с контрактом. Кочемасов читал контракт долго и вдумчиво, после чего бросил его на стол и опять поднял глаза на своих гостей. – И что дальше? – спросил он. – Пара дней уйдет на то, чтобы устроить все бумажные дела, – ответил Воронцов. – Потом сбрасываем деньги на счет в Англии. Сразу после этого Бэлл начинает отгрузку оборудования. Через десять дней после получения от нас денег оборудование уже придет в наш порт. – Значит, две недели как минимум? – Да, Павел Константинович. – На заводе все готово? – Там уже ждут оборудование. Как только транспорт из Англии прибудет, завод приступит к монтажу. Кочемасов повернулся к Богдану: – Твои люди готовы? – Да. – Смотри у меня, чтоб без неприятностей. Под охрану груз бери сразу же, как только он пройдет таможню. Если хоть один болтик пропадет, я тебя… – Кочемасов сжал пальцы в кулак так, что даже хрустнуло. – Все будет нормально! – вытянулся в струнку Богдан. Кочемасов отдал еще кое-какие распоряжения, не без любопытства расспросил о Бэлле и вскоре дал понять, что аудиенция окончена. Воронцов и Богдан дружно поднялись. – Работайте, работайте, – напутствовал их Кочемасов. Он выглядел вялым, и казалось, что он заснет сразу, едва за гостями закроется дверь. – Я на несколько дней уеду, – сказал Воронцов. – Куда? – В Лондон, к Бэллу. Он меня пригласил. Кочемасов широко раскрыл глаза, будто проснулся от подобной новости. – С какой стати? – осведомился он. – У тебя разве нет работы? – На пару дней я могу вырваться. – Не можешь! – жестко отрезал Кочемасов. Возникла пауза. Воронцов не знал, что и сказать. И Кочемасов тоже молчал, глядя на собеседника почти враждебно. Под его взглядом Воронцову даже жарко стало. Богдан преданно таращился на Кочемасова, не совсем понимая, что происходит. – Бэлл меня пригласил, – повторил наконец Воронцов. – Я обещал, что приеду. Неудобно получается, Павел Константинович. Кочемасов расцепил на животе руки и почесал ухо. – Ты поедешь, Саша, – произнес он неожиданно доброжелательным тоном. – Но не сейчас. Позже… – Выдержал паузу. – Когда придет отгруженное Бэллом оборудование. Он говорил вроде и добродушно, но что-то нехорошее в его интонации послышалось Воронцову, а что – Воронцов еще не мог понять. – Я не люблю неожиданностей, Саша. Ты меня понимаешь? До тех пор пока отправленные согласно подписанному тобой контракту деньги не вернутся к нам в виде оборудования, ты останешься в России. Вот что? Заложником, стало быть. Чтоб не исчез, переправив предварительно за границу пятнадцать миллионов долларов. – Я не ожидал такого от вас, – оскорбился Воронцов. – Э-эх, Саша, мы много чего друг от друга не ожидаем – до поры, – все так же добродушно сказал Кочемасов, а глаза смотрели настороженно. – Дружок твой, Зубков, тоже ведь ничего плохого никому прежде не делал… При упоминании о Зубкове Воронцов дернулся и процедил сквозь зубы: – Во-первых, он мне не друг, а просто знакомый… – А все остальное – и во-вторых, и в-третьих, и в-десятых – верно, – сказал с усмешкой Кочемасов. – Мальчик сделал нам ручкой, всех облапошив. – Если вы мне не доверяете… – Знаешь, чего я особенно не люблю? – перебил его Кочемасов. – Когда ты в позу обиженного встаешь. У тебя тогда из ушей дым идет и выглядишь ты очень потешно. Богдан за спиной Воронцова хмыкнул, словно тоже увидел этот самый дым. – Если вы мне не доверяете, я уйду из «Дельты», – все-таки закончил свою мысль Воронцов. – С завтрашнего дня. – Никуда ты не уйдешь, – отчеканил Кочемасов, и вдруг его лицо стало совсем каменным. – От меня просто так не уходят. Он никогда не произносил каких-то конкретных угроз. Он будто и не угрожал вовсе. А все равно сразу становилось не по себе. Воронцов услышал, как тяжело задышал за его спиной Богдан. Его тоже пробрал, наверное, хозяйский гнев. – Загранпаспорт у тебя с собой? – спросил неожиданно Кочемасов. – Н-нет, – с запинкой ответил Воронцов, почему-то растерявшись. – Дома? – У матери. На прошлой неделе к ней ездил, паспорт выложил и забыл. – Привезешь. – Да, – кивнул Воронцов, все еще не совсем понимая. – Ты не понял, наверное. Мне привезешь, – сказал Кочемасов. Воронцов почувствовал, что его лицо багровеет. Но Кочемасов не собирался щадить его самолюбие. – Пусть твой паспорт у меня полежит, – продолжал он. – Недельки две, потом заберешь. – Мне еще к матери надо съездить, чтобы его забрать. – Вот и съездишь. Завтра. Билет твой где? – Какой билет? – не понял Воронцов. – До Лондона. Ты ведь уже взял билет? – Да. – Где он? Воронцов молча достал билет из кармана.