– Давай сюда! – требовательно протянул руку Кочемасов. – От греха подальше… Ого, на двенадцатое число. Быстро же ты засобирался. Он сложил билет и небрежно бросил его в ящик стола. – Я мог бы его сдать, – пробормотал Воронцов. – Богдан его сдаст. А ты свой паспорт мне завтра не забудь завезти. Кочемасов отвернулся к окну, давая понять, что им не о чем больше толковать. Воронцов и Богдан вышли из кабинета. – Да, Полкан сегодня не в духе, – сказал Богдан сочувственно. Полканом он называл Кочемасова. Того звали Павел Константинович, если сокращенно – Пал Константиныч, и если и отчество подсократить, то как раз Полкан и получался. Воронцов скрипнул зубами. Такого унижения он давно не испытывал. – Брось, – посоветовал Богдан. – Забудь. Просто он мужик очень жесткий. «Не жесткий, а просто сволочь», – хотелось сказать Воронцову, но он не осмелился – замечал иногда, что Богдан Кочемасову нашептывает. Ему даже временами казалось, что Богдан специально и приставлен за ним, Воронцовым, присматривать. Вошли в лифт, Богдан нажал кнопку первого этажа. – Сейчас поедем в «Лас-Вегас», Шурик, – сказал он. – Водочки попьем – и все забудешь. Мало ли в нашей жизни огорчений. Да, а что это там Кочемасов про друга твоего говорил? – полюбопытствовал он. – Про какого друга? – Зубков, что ли, его фамилия? Что за человек? – Это тот, который на три миллиона «зеленых» насобирал кредитов, отправил их за кордон и сам туда уехал, – неохотно пояснил Воронцов. – И с концами, – вспомнил эту историю Богдан. – Да-да, было дело. Молодец кореш, своими руками кует собственное счастье. Он тебе не говорил перед отъездом, где собирается осесть? – Да не знал я ничего! – взорвался Воронцов. – Для меня самого его исчезновение как кирпичом по голове! – Ну-ну, не кипятись, – сказал примирительно Богдан. Двери лифта открылись. – В «Лас-Вегас», – сказал Богдан. – Я вижу, что ты в горячке и на подвиги готов. А там водочки попьем… Они как раз проходили мимо дежурного милиционера. – Хорошо водочки попить, а? – обратился Богдан к милиционеру. Сержант опешил от такой наглости и на всякий случай сделал страшные глаза. – Во, точно я сказал, – определил Богдан. – Там тоже живые люди, Шурик, – в милиции-то. На улице они сели в богдановскую машину. – Командуй, шеф! – усмехнулся Богдан и завел двигатель. – В «Лас-Вегас»! – зло бросил Воронцов. – Вот это я понимаю. Вот здесь ты молодец. Глава 3 О «Лас-Вегасе» Воронцов не слышал ничего хорошего и поэтому никогда прежде в этом ресторане не бывал. Чутье его не подвело, оказывается: в полутемном зале ресторана сидели крепкие ребята с бритыми затылками, и все они были как на подбор – такие лица Воронцов не раз видел на милицейских стендах. Неприветливое место. Но Богдан был здесь своим. У него обнаружилось неожиданно много знакомых, и едва ли не с каждым из сидящих за столиками он перебросился хотя бы парой фраз. Откуда-то из полумрака зала вынырнул официант с плутовской физиономией, доброжелательно пропел: – Давненько не видно было вас, Богдан Батькович. – То-то ты соскучился, я вижу, – усмехнулся Богдан. – Организуй как обычно, только сегодня нас двое. – Понял, – расшаркался официант и растворился в полумраке. Сели за свободный столик. Воронцов осмотрелся – без особой опаски, но с настороженностью. – Классное место, – сказал Богдан. – Вертеп, – возразил Воронцов. – Рожи у всех бандитские. – Не обижай понапрасну людей, Шура. Все они – уважаемые члены общества. И у каждого, заметь, есть трудовая книжка. – Большинство из них работают воспитателями в детском саду, – съязвил Воронцов. – А некоторые поют в хоре. – Зачем же в хоре? Кто в охране служит, кто еще где. Большинство, конечно, относилось ко второй категории – к тем, кто служит «еще где». Мальчики-рэкетирчики. Официант принес бутылку водки, пиво и закуску. Богдан разлил водку по рюмкам. – Встряхнемся, Шура, – предложил он. – А то ты что-то совсем плохо смотришься. Выпили. На эстраде музыканты с тоскливой обреченностью людей, проделывающих одно и то же ежедневно, настраивали инструменты. – Бэлла надо было сюда привести, – хихикнул Богдан. – То-то была бы потеха. Воронцов невесело усмехнулся: да, Бэлл здесь испытал бы немалое потрясение. Русская мафия гуляет – так ему представилось бы все происходящее. Зрелище не для слабонервных. Было бы о чем рассказать на родине. – Устроим ему, а? – воодушевился Богдан. – Сегодня он вывернулся, не прочувствовал, а я его так хотел накачать. Вывезем его на природу, водочки возьмем, я ему подругу прихвачу… – Он улетает завтра, – напомнил Воронцов и засмеялся. – К счастью для него. Он тебя боится, Богдан. – Меня бояться не надо, – повел плечами Богдан. – Меня надо уважать. К их столику подсела девушка, его знакомая судя по всему, но Богдан грубо выпроводил ее: – Иди-иди. Я сегодня не в форме. Девушка обиженно поджала губы и удалилась. – Ты груб и неотесан, Богдаша, – попенял ему Воронцов. – С ними по-другому нельзя. – С ними – это с кем? – С проститутками. Здесь одни шлюхи, Шура. Нормальных баб нет. Настоящий притон. – Я сейчас подумал о том, с каким удовольствием уволил бы тебя, – мечтательно произнес Воронцов. – За что? – За твое бескультурье, за то, что шатаешься по таким вот местам, за то, что Бэлла запугал до смерти… – Меня нельзя увольнять, Шурик. Без меня тебе крышка. У тебя, конечно, голова светлая и понимаешь ты в делах больше моего, но какой был бы у тебя бизнес без меня? Как бы ты получал деньги с должников, которые не хотят платить? Где бы ты дешевые кредиты брал, если бы я не договаривался с этими очкастыми банкирами? Воронцову представилось, как именно договаривался Богдан с «очкастыми банкирами». Не все они привыкли к грубому обращению и потому деньги после таких бесед давали без писка. Воронцов вздохнул. Его вздох Богдан истолковал на свой манер. – То-то же, – сказал он важно. – Нечем крыть. Да и не выгонишь ты меня. Не ты мне работу предлагал, а Кочемасов. Лично! Богдан даже палец к потолку поднял, чтобы было понятно: Кочемасов – это не шутки. – Не выгоню я тебя, – легко согласился Воронцов. – А знаешь почему? – Ну? – с интересом спросил Богдан и опять разлил водку по рюмкам. – Я сам уйду. Завтра же.