– Уж лучше с Курского, – подсказала Хельга. – Даже если кто-то такой умный найдется, что наш план насчет Украины раскроет, то про Курский вокзал уж точно не догадается. Так что поездом до Харькова, там пересадка – и в Киев. – Хельга сделала паузу, отвернулась к окну и небрежно закончила: – Сегодня вечером выезжаем, у нас билеты на полдевятого. Воронцову показалось, что он ослышался. Хотел переспросить, но передумал, поняв, что она не шутит. А Хельга уже обернула к нему свое лицо, и глаза у нее были хитрые-хитрые. – Рассказывай, что задумала, – потребовал Воронцов. – Я лечу с тобой. Воронцову понадобилось время, чтобы собрать разбежавшиеся мысли. – Причина? – осведомился он. – Мне так захотелось. У нее, оказывается, были наглые, совершенно бесстыжие глаза. Глаза человека, не привыкшего церемониться. – Видишь ли, детка, – сказал Воронцов, стараясь, чтобы в его голосе прозвучала издевка, – я лечу по приглашению, меня мой партнер пригласил, а вот ты-то здесь при чем? Не пойму. У них ведь так не принято, у англичан. Так бесцеремонно. Он не любил грубить, всегда старался этого избегать, но сейчас был почти взбешен – самонадеянность Хельги вывела его из себя. Всякое он слышал о нахальстве журналистов, но о таком и помыслить не мог. – Я не к Бэллу еду, – коротко произнесла Хельга. – Просто в Англию. Остановлюсь в отеле… Сама невинность. Видела бы она, как это выглядит со стороны, – Билет! – резко сказал Воронцов и протянул руку. Билет на поезд, билет на самолет. И то и другое – в одном экземпляре. Свои не отдала. Воронцов извлек из кармана пачку долларов. – Сколько я тебе должен? – Пока нисколько. – Что значит – пока? – В Англии отдашь. И тут Воронцов не выдержал. Он склонился над Хельгой и сказал, стараясь сдержать выплескивающийся наружу гнев: – Мне не нужна спутница. Это не входит в мои планы. Понимаешь? – Но моя статья, – напомнила Хельга. – Да плевать я хотел на твою статью! – взорвался Воронцов. – Все! Кончено! Забудь! Не будет никакой статьи! Он, наверное, все-таки переборщил. Это было слишком грубо. Глаза Хельги гневно сверкнули. – Статью мне уже заказали, и ты прекрасно об этом знаешь. И я ее напишу, потому что это вопрос чести. – Ну-ну, ты полегче, – снова вспыхнул Воронцов. – Не люблю я этих красивых слов. – И ты не сможешь помешать мне это сделать, – сказала Хельга, будто не слыша его. – Но мало того. Ты, грубый и самоуверенный тип, будешь терпеть мое присутствие рядом с собой… – А вот этого ты не дождешься. – Будешь терпеть ровно столько, сколько я сама посчитаю нужным. Она, похоже, рассердилась не на шутку. – Попробуй только появиться сегодня на Курском вокзале, – пробормотал Воронцов. – И что же будет? – Я вытолкаю тебя из вагона на перрон, как только ты… – И что, по-твоему, я сделаю сразу после этого? – перебила Хельга. – Что же? – Обращусь в милицию с заявлением об изнасиловании. Воронцов, который уже собирался продолжить, замер с открытым ртом. Хельга с удовлетворением обнаружила, что он прекрасно ее расслышал. – Еще раз повтори, пожалуйста, – попросил Воронцов. – Мне кажется, я не совсем понял. – Ты все верно понял. Если ты поступишь со мной по-хамски, я вполне способна ответить в том же духе. – Но ведь это бред! – Это кажется бредом до тех пор, пока следователь не начнет заполнять протокол допроса. – Но это же ложь! Никто не поверит! – У меня даже свидетели есть, – объявила Хельга и улыбнулась, словно радовалась такому удачному стечению обстоятельств. – Тому ты не забыл, надеюсь? Воронцов едва не застонал от охватившего его бешенства. Она обычная шантажистка, оказывается. И все очень точно рассчитала. Ему вспомнилось утро сегодняшнего дня. Он, совершенно голый, открывает дверь комнаты. Полный изумления взгляд Томы. Ситуация была совершенно недвусмысленная. – Мне ничего от тебя не надо, – сказала Хельга. – Клянусь. Давай просто заключим договор. Ты терпишь мое присутствие рядом с собой, я спокойно дописываю статью – и мы мирно расстанемся. А про все остальное – забудем. Про все остальное – это про ее угрозу упечь Воронцова в тюрьму. Настоящая авантюристка. Воронцов всегда таких опасался. А вот на этот раз не уберегся. – Ты прости меня, – сказала Хельга. – Я пошутила – насчет изнасилования. И обдала Воронцова синевой своих глаз. Никогда невозможно понять, серьезно она говорит или шутит. Воронцов не хотел говорить ей «да». Но и «нет» сказать не решался. Молча вышел из квартиры и напоследок громко хлопнул дверью, чтобы ей было понятно, как он взбешен. Глава 16 Из своей разгромленной квартиры, в которой у него не было времени навести порядок, Воронцов позвонил Андрею Быстрицкому. Они виделись очень редко, и Андрей неподдельно обрадовался звонку. У него, наверное, скопился целый воз новостей, и он хотел рассказать обо всем одним махом – даже слова проглатывал. – Расскажешь при встрече, – прервал его Воронцов. – Ты мне срочно нужен, Андрон. Приезжай. – Ты дома? – Да. – Еду. Не стал задавать лишних вопросов. Настоящий друг. В ожидании Быстрицкого Воронцов собрал чемодан. Он не проявлял торопливости и каждую вещь, прежде чем отправить в чемодан, подолгу держал в руках, словно раздумывая, брать ее с собой или нет. На самом деле, он сейчас думал сразу обо всем: о Бэлле, о Кочемасозе, об инсценированном ограблении, о Хельге. Когда он думал о Хельге, в нем снова и снова закипало бешенство. Никто никогда не позволял себе с ним таких вольностей. Приехал Быстрицкий. За те полгода, что они не виделись, Андрей похудел, хотя не выглядел изможденным и глаза были веселые. – Сбросил вес, Андрон? – Волка ноги кормят. – Много приходится бегать? – Много бегаешь – много заработаешь. Мало бегаешь – сам понимаешь. Вошли в комнату. – О! – веселые глаза Быстрицкого округлились. – Ты затеял генеральную уборку и решил позвать меня на помощь? – Мне не до шуток, Андрон. Меня пытались ограбить прошлой ночью. – Пытались? – уточнил Быстрицкий. – Или все-таки ограбили? – Они почти ничего не взяли. – Прими мои соболезнования. – Уж лучше помоги.