– Ты… не изменился… – Спасибо, пожалуй, с годами прибавилось несколько морщин… – ответил он, протягивая ей руку, которую она взяла без колебаний. Они направились к магазину. – Зато ты изменилась! – Ах, так? И в чем именно? – спросила она с тревогой. – В том, что… впрочем, это неважно и даже к лучшему: раньше ты бы ни за что не осмелилась надеть красное, а оно тебе очень к лицу! Она встряхнула головой и рассмеялась. Камилле было хорошо; она словно вернулась на пляж в Аркашоне, в те времена, когда Стивен часто говорил слова, которые заставали ее врасплох и даже иногда выводили из равновесия. – Почему ты смеешься? – Потому что ты не утратил способности говорить то, чего от тебя не ждешь. Он жестом пригласил ее войти, слегка коснувшись рукой ее талии. – Посидим немного? Ты по-прежнему любишь чай? – Вообще-то я собиралась пойти пообедать. Но, пожалуй, чаю я выпью с удовольствием. – Ты уверена? – Да! Стивен заварил две чашки чая, и она села на один из стульев, которые только что освободили клиенты. – Ты любишь цейлонский? – Да, конечно! Камилла почувствовала какой-то сильный запах – приятный, но совершенно неопределимый, – который наполнил весь магазинчик. Стивен поставил две чашки на столик и тоже сел. – Я жутко рад, что ты пришла, честное слово! – признался он. – Я тоже, но… – Она запнулась… – Это странно. Стивен не ответил, он смотрел на Камиллу и улыбался той самой улыбкой Саймона Бейкера – австралийского актера, на которого был похож. Последний клиент покинул магазин; наступила уютная тишина, слышалось только позвякивание ложечек, помешивающих дымящийся чай. Стивен не отводил от нее взгляда. Камилла не испытывала никакой неловкости от этих устремленных на нее глаз; в них не было ни оценки, ни укора: доброта в его взгляде была сродни теплоте в его голосе. Дрожь удовольствия пробежала по ее телу. Камилла подняла глаза и попыталась ответить ему взглядом, но не смогла и удовольствовалась тем, что поглядывала то на кружку с чаем, то на Стивена. Она сделала последний глоток и спросила: – Извини, но что это за запах? Похоже на запах старинной бумаги… – Тебе не нравится? Я могу выключить ароматизатор, – предложил Стивен, вставая и отодвигая стул. – Наоборот, очень приятный запах, но я не могу его определить: он и не сладкий, и не цветочный… – Это эликсиры, они обладают свойством восстанавливать эмоциональное здоровье. – Ни много ни мало – «восстанавливать эмоциональное здоровье»? Камилла недоверчиво покачала головой. – Их автор – доктор Бах: в прошлом веке был такой английский врач, выделивший цветочные эссенции из трех десятков растений. Пятнадцать лет назад они очень помогли мне обрести душевное равновесие… В первый раз Стивен отвел взгляд от Камиллы. Он встал и снова налил себе чай. – Хочешь еще чашку? – Нет, спасибо. – Ты, наверное, голодная, уже второй час. – Нет, – сказала она. – Я редко выхожу на обед, он мне не нужен. На углу есть закусочная… Камилла прервала его; она хотела только одного: и дальше слушать его голос. – Нет, Стивен, я не хочу ни пить, ни есть, рассказывай дальше о своих эликсирах. Он продолжал: – Пятнадцать лет назад моя жена погибла в автокатастрофе. Мы были в машине втроем с нашей дочерью, ей тогда было девять лет. У меня был выбор… Стивен умолк. – Прости, я не хотела… – сказала Камилла. – Неважно, я хочу, чтобы ты знала! – Хорошо, я тебя слушаю, – отозвалась она, сложив руки на коленях. – Да, у меня был выбор! За долю секунды я должен был решить, кого спасти, жену или дочь закрыть своим телом, чтобы смягчить удар несущегося на нас грузовика… Я сделал выбор… моя жена была за рулем, я ринулся на заднее сиденье за секунду до того, как раздался страшный грохот и скрежет покореженного металла об асфальт. А потом наступила тишина, и не было ничего, кроме адской боли, которая пронзала мне спину, и едкого дыма. Эти несколько секунд показались мне вечностью… я чувствовал на шее теплое дыхание дочери, она была жива. Из-за сильной боли я не мог повернуться и посмотреть, жива ли Элиза. Лобовой удар по передней части машины почти не оставлял надежды; я позвал ее по имени, ответа не было. Я почувствовал, как по моей руке течет теплая, густая жидкость; сначала я подумал, что ранен, но это была кровь Элизы… Очнувшись в больнице, я узнал, что она умерла сразу. – А… твоя дочь? – нерешительно произнесла Камилла. – Я закрыл ее своим телом, и это ее спасло; у нее было только несколько ушибов и порезы. Я очень долго восстанавливался: меня четыре раза оперировали, восемь месяцев я проходил реабилитацию, но я жив, а Элиза мертва, и моя дочь осталась без матери. – Даже не знаю, что тебе сказать! Камилла испытывала волнение и изумление одновременно. Глубоко тронутая рассказом Стивена, она не могла понять легкости, с которой он рассказал ей об этой трагедии; словно они были старинными друзьями, которые привыкли часто видеться и откровенничать друг с другом. Он продолжал, все с той же откровенностью: – Больше года я был в депрессии; моя дочь обвинила меня в смерти матери; мы тогда разводились, и она долгое время думала, что ее смерть упростила мне жизнь; я был в отчаянии. Мои родители взяли на себя заботу о Кайле; у меня не было сил. Тогда я и встретил этого терапевта, который открыл мне альтернативные способы бороться с болью и депрессией. Эффективны они или нет – я не знаю, действительно ли они помогают или это просто самовнушение – неважно, но «Цветы доктора Баха» помогли мне справиться с болью и стали частью моей жизни. И тогда же я решил посвятить себя тому, к чему всю жизнь испытывал страсть, – книгам. Я бросил денежную работу переводчика, которую уже просто не мог выносить. Таким образом, несчастье иногда открывает новые возможности. – Послушай… даже не знаю… Она не решалась сказать ему о своем изумлении. – Подожди меня две секунды! – бросил Стивен с неожиданной поспешностью, противоречащей его недавней грусти. Заскрипела винтовая лестница в углу магазина, ведущая на второй этаж в квартиру Стивена. Она услышала прямо над головой его шаги, затем наступила минутная тишина. Он спустился так же быстро, как поднялся, и поставил на столик белую картонную коробочку с бежевой этикеткой: «Парфюмерная вода «Цветы Баха». – Вот, возьми, думаю, эти тебе подходят больше всего! – сказал он так уверенно и спокойно, что Камилла смутилась. Она сдержанно возразила: – Послушай, Стивен, я очень рада, что увиделась с тобой после стольких лет, но не могу принять этот подарок… и потом… – И потом что? – Знаешь, Стивен, какая-то нелепая ситуация… мы едва знакомы, а ты мне рассказываешь историю своей жизни… это очень странно! – Ты помнишь, как я ждал тебя перед лицеем? – Да. – Ты помнишь, как мы обедали с моими родителями в рыбацком домике? – Да, но… – Она пожала плечами. – Ты помнишь дюну Пила? Сколько раз мы на нее поднимались? – Конечно, помню, – повторила она, ошеломленная напором Стивена.