– Дай-ка я посмотрю. Она протянула флакончик матери, и та поднесла его к лицу. – И в самом деле, сногсшибательные! Ну и прекрасно, эти или другие – она все равно не оценит, так что пусть будут эти! Камилла сделала знак дочери, что она может примерить полюбившуюся ей блузку, которую та не выпускала из рук. – Спасибо, мам, ты такая добрая! Камилла улыбнулась невинной лести дочери. – «Такая добрая»! Ну, конечно… Иди примерь ее, я пока посижу. Ванесса пошла в примерочную, подождала, когда освободится кабинка и сотрудник даст ей номерок. Камилла отдыхала на широком диване, предусмотренном для клиентов бутика. Пакеты с покупками она поставила рядом. – Мадам, не желаете ли чего-нибудь? У нас есть кофе, чай, вода, апельсиновый сок, – предложила ей юная студентка, нанятая на период праздников. – Вы очень любезны, но мне ничего не нужно, благодарю вас. – В таком случае, если вы сами захотите… хорошего дня, мадам, – ответила студентка и направилась к другой клиентке. «Только если вы сами захотите…» – эта фраза отозвалась эхом в сознании Камиллы, она вспомнила слова Стивена. Больше трех месяцев она ничего о нем не слышала. Она беспрестанно думала о нем, не могла вырвать его из своих мыслей. Иногда ей удавалась целых полдня не видеть его лицо перед глазами. Иногда она машинально смотрела на телефон в надежде увидеть на экране сообщение от него, всего несколько слов: «У меня все хорошо, надеюсь, у тебя тоже». Камилла сохранила телефон Стивена в списке своих контактов. Она несколько раз пыталась удалить его, но у нее ничего не получалось. Однажды, когда тоска была особенно сильной, она заменила имя «Стивен» на «Слова и словесность» – место, где они чаще всего любили друг друга. Это название ни разу не возникло на экране ее телефона, что, без сомнения, было к лучшему!.. Камилла спохватилась: – Простите, мадемуазель! Я бы с удовольствием выпила чаю, если еще не поздно. Девушка посмотрела на нее с удивлением: – «Если еще не поздно»? Почему это может быть поздно, мадам? Я сейчас принесу вам чаю. – Спасибо, – сказала Камилла. Она наслаждалась чаем, когда из примерочной появилась Ванесса и встала перед ней. – Ну как? – Что именно? – Ну, мам, я имею в виду блузку с этими джинсами, это же просто супер! – А, так предполагаются еще и джинсы? – Ну так как тебе? – нетерпеливо спросила Ванесса. Камилла посмотрела на дочь: ее тело изменилось, она превращалась в женщину… – Это… как-то… – «Это» – как? Мам, ну скажи наконец! Очень обтягивает? Да? Ты не хочешь говорить, но я сама знаю: черт, они меня толстят, я так и думала! – воскликнула она. Камилла засмеялась: – Тебя? Толстят? С твоей-то фигуркой? Но ты уверена, что это твой размер? Ты не чувствуешь, что тебе немного в них… тесно? – Совсем нет, с чего ты взяла? – Ты хотя бы дышать можешь в этих джинсах? – Сейчас так модно; ну что, могу я их взять? – ответила дочь, пританцовывая от нетерпения. – О’кей, раз это модно… тогда можешь взять. Поторопись, мы опаздываем, твой отец и брат, наверное, заждались нас в ресторане. – Подожди, я сделаю селфи в зеркале и разошлю подругам! Мать и дочь спустились на эскалаторе на второй этаж, где их уже ждали за столиком в ресторане «Лиза» Ришар и Люк. – Ну как, дамы, вы нашли все, что искали? – шутливо спросил Ришар, очень довольный тем, что смог найти для всех подарки за каких-то два с половиной часа. – Йесс, всё! – подтвердила Ванесса. – Отлично, а теперь давайте спокойно пообедаем, а потом поедем домой, – предложил Ришар. Он посмотрел на жену: – У тебя усталый вид, ты хорошо себя чувствуешь? – Твоя дочь меня утомила… Она купила себе несколько вещей. – Надеюсь, на свои деньги? Камилла накрыла ладонью руку мужа. – Нет, на наши. Но не сердись, пожалуйста, скоро Рождество. – Разумеется, – ответил Ришар, сдерживая раздражение. * * * Приближались рождественские праздники, и жизнь шла своим чередом, как будто ничего в ней не произошло. Впрочем, разве что-то было? Иногда Камилла в этом сомневалась, настолько однообразие прошедших дней вызывало у нее ощущение, что она просто видела чудесный сон и проснулась в том же состоянии, что и накануне, – в ожидании нового сна. Но он больше не приснится. Камилла объясняла Ришару свою непреходящую грусть хронической усталостью от чрезмерной работы. Он легко поверил этому, посоветовав ей сделать передышку. Они условились, что каждую среду после обеда она будет отдыхать: заниматься спортом или проводить время с детьми. Она снова начала пить таблетки, которые бросила, когда они со Стивеном переживали страсть. Она думала, что так будет лучше и постоянно одурманивать себя успокоительными и снотворным предпочтительнее, чем страдать от невыносимой жизни. Камилла регулярно встречалась с Сабиной и Амели, но душа ее оставалась безучастной, и сумасшедший смех, сопровождавший их встречи, уступил место тягостному молчанию. Подруги догадывались о причине ее грусти; они пытались говорить с ней об этом, но каждый раз наталкивались на глухую стену. Ришар, наконец, понял – правда, с большим опозданием, – что жене нужна поддержка. Преодолевая свою природу, он вел себя немного мягче и неуклюже пытался проявлять внимание и заботу. Камилла всё видела; она изучила Ришара и знала, каких сверхчеловеческих усилий ему это стоило. Их интимная жизнь стала спокойней, и не только из-за склонности Ришара к злоупотреблению алкоголем и его быстрого физического удовлетворения. Его и здесь ничего не смущало, просто Камилла в минуты близости мысленно сбегала туда, где переживала часы счастья: в лавку «Слова и словесность» и в магазин «Всего несколько слов». Она закрывала глаза, и ее ноздрей достигал аромат духов, единственных, которые она отныне признавала: «Цветы Баха». * * * С тех пор как они расстались, Стивен в основном проводил время в Лондоне, а не в Париже; ему было трудно переносить то, что Камилла так близко и вместе с тем недоступна. Много внимания он уделял дочери, помогая ей расширить мастерскую и выставочное пространство; это отвлекало его. Кайла становилась известным художником, и ей не хватало места для ее многочисленных работ. Она замечала, что отец часто выглядит так, словно его мысли блуждают где-то далеко, и он теряет веру в будущее, которая раньше его так окрыляла. Она несколько раз пыталась расспросить отца, но его ответы всегда звучали загадочно. Они оба, каждый по-своему, преодолели сложный период в своей жизни, и связь между ними казалась нерасторжимой; Кайла была очень близка с отцом. – Осталось покрасить еще две стены, и все! – Ты говоришь «две», а ты видела, какой они площади? Я больше не могу! – воскликнул Стивен, не переставая поглощать свой ланч, прислонившись к коробкам от мебели, которую они подняли наверх в предыдущие дни. – Согласна, длина приличная… и потолок высокий, – признала Кайла, садясь рядом с отцом. – Джордж в эти выходные придет помочь нам. – Отлично, он молод и полон сил. Он займется стенами, а я повешу оставшиеся полки. – Надеюсь, на Рождество ты, как всегда, поедешь в Париж? Не забудь, что я еду с тобой, ты мне это обещаешь уже три года. Стивен ничего не ответил; он только что покончил с обедом в лотке – рыбой с жареным картофелем и медленно пил колу из банки. Он размышлял. – Все нормально, папа? – Да… хорошо, что ты об этом вспомнила… в этом году я не поеду в Париж на праздники.