– Ты знаешь их больше двадцати лет, и вы никогда не были близки, я знаю. Но именно в эти выходные ты решила, что они невыносимы? – И что из этого? Во всяком случае, думала я так всегда! – живо возразила Камилла. Матильда решилась возобновить утренний разговор. – Так ты скажешь мне, что с тобой происходит? Юбер, до сих пор невозмутимо сидевший перед экраном, обернулся в ожидании ответа. Камилла сняла куртку и аккуратно положила ее на край дивана. Ее лицо потеряло всякое выражение; она несколько раз провела рукой по волосам, словно для того, чтобы скрыть свое глубокое раздумье. Юбер встревожился, он с беспокойством посмотрел на Матильду, но та сделала ему знак молчать. Они ждали несколько минут, прежде чем Камилла решилась заговорить. – Я сейчас не в лучшем состоянии, все время спрашиваю себя… Не переставая теребить пояс брюк, она закончила: – Вообще-то я не понимаю, что со мной. Работа меня раздражает, хотя раньше увлекала; Ришар любит меня – то есть я верю, что по-своему любит, – и это тоже стало невыносимо. Ванесса взрослеет, и ей интереснее с тремя сотнями друзей на «Фейсбуке», чем с собственной матерью. Только Люк как был, так и остался славным мальчуганом. Матильде было недостаточно такого ответа. Юбер как раз на несколько минут вышел, пользуясь перерывом в игре. – А твои подруги? Помнится, ты говорила, что близка с ними… как зовут ту молодую женщину, с которой ты знакомила нас прошлым летом? – Амели, ее зовут Амели! «Молодая женщина» – это очень мило с твоей стороны; мы с ней ровесницы, так что буду считать это комплиментом. – Камилла, может, в этом и есть твоя проблема? Матильда смотрела на нее в упор. – То есть? Ты о чем? – О твоем возрасте, тебе ведь сорок три года! – настаивала «мамочка». – О нет, только не начинай! Ты же не будешь читать мне лекцию о «кризисе сорокалетних». И потом, сейчас не говорят «сорокалетние». Психологи придумали другое выражение, такое же идиотское: «кризис среднего возраста»! Матильда оставалась непоколебимой, несмотря на иронию Камиллы. – Раз тебе это известно, полагаю, ты ходишь к психологу? – Да! – Давно? – Несколько месяцев, но какое это имеет значение? Раздражение Камиллы росло. Матильда говорила все так же спокойно, почти безмятежно: – И… теперь ты чувствуешь себя лучше? – Если честно – то нет. Ах да, он мне прописал таблетки – вот они действуют! Расстроенную Матильду мигом оставило напускное спокойствие: – Только не говори мне, что ты принимаешь эту гадость! Камилла вздохнула и подтвердила: – Принимаю, но только когда действительно плохо. Если тоска совсем заедает, таблетку под язык – и через четверть часа жизнь на какое-то время становится вполне сносной. – Но так нельзя, дорогая! Ты должна взять себя в руки! – Я знаю, но как? Нервные жесты молодой женщины говорили о неподдельном страдании. В голове у Матильды вертелся один вопрос, и она не замедлила его задать: – Что значит «Ришар меня по-своему любит»? Юбер снова уселся в кресле – начался второй тайм. Камилла не обратила на это внимание и призналась: – Я бы хотела от него больше нежности, чуткости… больше внимания ко мне. – Ты хочешь, чтобы он стал сказочным принцем, хотя никогда им не был? – К чему ты это говоришь? Матильда поднялась с дивана и села напротив Камиллы, взяв ее за руку и положив ее себе на колено. – Ты действительно хочешь, чтобы он был… кем-то другим? Камилла не ответила. Тогда Матильда спросила прямо: – У тебя есть любовник? – Что? – У тебя есть любовник? Это простой вопрос, и ответ на него: «да» или «нет»! – В общем… нет… Матильда широко раскрыла глаза, услышав этот довольно двусмысленный ответ, и повторила свой вопрос: – Так да или нет? «В общем… нет» – я не понимаю, что это значит! – У меня нет любовника! – Точно? Ты меня пугаешь. Камилла молча встала и подошла к Юберу, который вот уже несколько минут слушал телевизионного комментатора вполуха. – До завтра. Кстати, Ванесса к тебе заходила? Он покачал головой: нет, Ванесса не появлялась. – Я скажу, чтобы зашла. – Да не трогай ты ее! У нее есть дела поважнее, чем заходить к старому Юберу. Я наверняка встречу ее завтра в саду, тем более погоду обещают отличную. – Если она вообще соизволит выйти из комнаты, – заметила Камилла, вздыхая. – До завтра, матч начинается! Матильда проводила ее до двери и настойчиво повторила: – Ты мне не ответила. У тебя точно нет… Смутившись, Камилла улыбнулась и, обнимая Матильду, отшутилась: – Не волнуйся, я не собираюсь падать в объятия красивого мускулистого блондина с накачанным торсом. – Камилла… Но та не дала ей продолжить: – Увидимся позже, я приду на кухню тебе помочь. Она сделала несколько шагов к двери и обернулась. Приближалась ночь. Уличный фонарь, освещавший гравийную дорожку парка, выхватил из сумрака ее лицо. В электрическом свете ее кожа приобрела желтушный, болезненный оттенок, который подчеркивал яркую зелень ее глаз. Эта минута словно выпала из реальности. Неподвижная Камилла, похожая на каменную статую, молча смотрела на оробевшую «мамочку». Матильда никогда еще не испытывала такого стыда. Ей казалось, что она совершенно бесчувственна и не способна ответить на призыв Камиллы о помощи; она может только приставать к ней с расспросами. Стало холодно; опустив руки в карманы своего шерстяного жакета, Камилла опустила глаза и призналась дрожащим голосом: – Любовника нет… но… не так все просто. И она быстро ушла в сторону «Старых лип». Ужин проходил в более мирной атмосфере. Как будто каждый, устав от ссор и зависти, хотел наслаждаться моментом. Даже Ванесса сделала над собой усилие и положила своего «спутника жизни» на каминную полку, но в пределах досягаемости… мало ли что, связь с миром всегда должна быть под рукой. Камилла с Клементиной долго обсуждали вопросы моды, что очень удивило Ришара. Впрочем, ему это понравилось, и он их не прерывал.