– Продажи «от-кутюр» из-за кризиса, наверное, падают? – осведомилась Камилла. – Как это ни парадоксально, оборот неуклонно растет. Правда, клиентура изменилась, ею труднее управлять. Появилось много нуворишей – русских и китайцев. Они порой очень капризны, все им должны, это так утомляет, – объяснила Клементина тоном манерной парижской продавщицы. – Отлично, рада за тебя, – поздравила ее Камилла. – Мне кажется, я давно не видела тебя в бутике? Камилла помедлила с ответом. – Да, так и есть… Я нашла еще одно место… где продают вещи другого стиля… – Ах, так? И где ты теперь одеваешься? Она пощупала ткань блузки Камиллы. – Действительно, такую вещь не найдешь в обычных магазинах! – Почему? – Это не ширпотреб; думаю, такое шьют ограниченными партиями в небольших ателье. Я ошибаюсь? – Так и есть! У тебя наметанный глаз, впрочем, это ведь твоя работа. – Так что за новое место ты нарыла? – Бутики в Марэ! Клементина удивленно подняла на нее глаза и заметно напряглась, сразу вернувшись к своему обычному чопорно-надменному виду. – В Марэ? Но это же квартал… ну, ты меня понимаешь… Камилла сразу поняла более чем нескромный намек своей невестки. Она ответила прямо: – Квартал гомосексуалистов! Ты это хотела сказать? Она сказала это достаточно громко, словно для того, чтобы выразить свое несогласие. – Тсс, тише! Эмерик и Ришар, которые в это время обсуждали совместную воскресную пробежку, обернулись, удивленные предметом разговора. Эмерик отреагировал первым: – О чем это вы беседуете? – Ничего особенного, о модных бутиках, которые только что открылись в Париже, – ответила его жена, надеясь быстро закруглить эту тему. – А, понятно, – просто ответил Эмерик. И повернулся к брату. Наступило молчание, которое нарушила Камилла, продолжив разговор. – Это очень красивый квартал, обожаю гулять там – одна или с друзьями. В нем очень спокойная атмосфера и множество улочек, где можно на мгновение представить себе, что Париж с его шумом и суетой находится где-то далеко. – Ну да, ну да… Клементина уже отключилась от разговора. Она почти не слушала Камиллу, которая продолжала, не обращая внимания на враждебность невестки: – Наверное, больше всего я люблю мастерские местных художников; они открываются тебе всегда внезапно в каком-нибудь дворике за углом. Я провожу много времени в маленьких книжных лавках, где стоит особенный запах старой бумаги; и это позволяет мне на несколько часов освободиться от стресса. Клементина уже не слушала; она коротко кивнула Камилле и удалилась в свою комнату вместе с мужем и дочерью. Сидя в кожаном кресле, Ришар потягивал арманьяк двадцатилетней выдержки, согревая донышко бокала в ладони. Он потягивал его маленькими глотками, не отрывая взгляда от пламени камина, в котором потрескивали поленья. Его жена подошла и положила руку ему на плечо. – Как ты? – спросила она. Он по-прежнему смотрел в огонь. – Размышляю о деле, которое сейчас веду; очень сложный случай. Камилла присела на корточки, положив подбородок на подлокотник кресла. Желая его успокоить, она погладила его по плечу и прошептала на ухо: – Не думай об этом до завтрашнего вечера; у тебя для этого будет целый понедельник. – Надо завтра утром поговорить с Эмериком, этот клиент – производитель зерна, и брат сможет дать дельный совет. Камилле хотелось, чтобы Ришар взял ее за руку, обнял, хотя бы просто повернулся к ней… но ничего этого он не сделал, полностью погруженный в мысли о своем деле. – Конечно, – бросила она, вставая. И сняла руку с плеча мужа. Он одним глотком допил бокал, сразу налил себе второй и закурил кубинскую сигару, густой дым от которой разом заполнил гостиную. – Ты не собираешься ложиться? – Нет, хочу перечитать справку к этому делу. Она не настаивала. – Как хочешь, я устала и пойду спать. Присмотри за Ванессой, чтобы она не легла слишком поздно. – Конечно… Мы придем через несколько минут, я только прочитаю эту справку. Камилла вышла из гостиной и отправилась за Люком, который спал на кушетке в кабинете дедушки. Она взяла его на руки и поднялась по лестнице в их комнату. Положив сына на кровать, она накрыла его толстым одеялом. В ванной комнате, стоя перед зеркалом, она щедро смочила ватный тампон лосьоном и сняла с лица макияж, с особой тщательностью обводя глаза. Накладывая крем от морщин на слегка припухшие веки, она на мгновение остановилась, словно для того, чтобы получше разглядеть складки, которые время прочертило на коже. Она повернула голову влево, потом вправо, осмотрела шею, щеки, виски и лоб. И, глядя на свое лицо, сделала заключение – скорее глупое, чем утешительное: «Ты стареешь с двух сторон совершенно одинаково! Поэтому тебе не нужна косметическая хирургия!» Камилла улыбнулась, подумав о том, что хотя безжалостное время оставило на ее теле знаки прожитых лет, оно «из милосердия» сделало их симметричными – а это лучше, чем ничего. Она взглянула на изящные часы, висящие над зеркалом: несколько минут, объявленные Ришаром, превратились в добрые полчаса. Ванесса опять ляжет спать очень поздно, но Камилле не хотелось снова одеваться, она слишком устала. Достав из несессера круглую зеленую коробочку, она открыла ее и положила себе на ладонь таблетку с насечкой посередине. Поколебавшись, Камилла проглотила ее целиком; ей хотелось забыться, и как можно быстрее. Она легла в кровать и включила старый фильм «Мосты округа Мэдисон», в оригинальной версии. Она знала наизусть эту очень красивую экранизацию с Клинтом Иствудом в главной роли, по бестселлеру Роберта Джеймса Уоллера. Старую книжку с пожелтевшими страницами убедил ее прочитать Стивен, хозяин книжной лавки в Марэ. Ее клонило в сон; она проверила телефон, но сообщений не было. Камилла потушила ночник на столике и полностью отдалась мыслям. Свернувшись клубочком под толстым одеялом, она думала о Франческе, героине фильма. «Всего за четыре дня ее жизнь полностью изменилась!» * * * Когда Ришар вошел в спальню, жена уже спала. Он проскользнул в постель и прижался к ней, ища быстрого, почти механического удовлетворения. Каждый раз, когда его чересчур беспокоило какое-нибудь дело и он запивал свой стресс вином, шампанским или другим алкоголем, Камиллу ждало грубое совокупление, оставлявшее после себя разочарование и горечь. Под действием бензодиазепина она уже погрузилась в густой туман, и все произошло быстро и в точности как всегда, словно в страшном сне, который она забудет к рассвету. Ее мысли продолжали блуждать. Она думала о «мамочке»; утром она с ней позавтракает, просто для того, чтобы побыть вместе, почувствовать ее присутствие. Ришар лежал лицом к ней, дыша так сильно, что комната мгновенно наполнилась тошнотворными запахами табака и алкоголя. Камилла вновь провалилась в искусственный сон. Глава 4 Обязанность быть счастливым