Габриэлла вышла, но, к своему собственному стыду, не смогла заставить себя уйти далеко, а вернулась и приложила ухо к двери. — Прошу вас, герцог, присаживайтесь. — У меня нет времени на долгие разговоры, сударыня. Я явился, чтобы задать вам один вопрос: С какой целью вы навещали мою мать? Герцогиня Монфор д´Анвиль на мгновение смутилась, но потом ответила, глядя в глаза герцогу: — Разве я не могу проведать герцогиню в ее добровольном заточении в Шатодюнуа? — Позвольте, о каком заточении вы говорите, сударыня? Моя мать давно ушла от света. Теперь пришло время заниматься внуками. — Отчего же они не с вами, своими отцом? Безусловно, я слышала и о том, что их мать буквально вернулась с того света! Герцог с трудом сдерживал себя, чтобы не взорваться. — Простите меня, сударыня, не хотел бы показаться грубым, но какое вам дело до того, где и с кем живут наши дети? — Он встал и буквально навис над герцогиней. — А впрочем, давайте обойдемся без излишних церемоний. Итак, моя мать сообщила мне о деталях вашего разговора. Вы намекали на то, что мне не пристало жить с женщиной, забывшей свое прошлое, фактически увечной. Разве не так вы выразились, сударыня? Поправьте меня, если я ошибаюсь. Вы просили герцогиню повлиять на меня, чтобы я, вероятно, бросил свою жену, и сделал предложение вашей дочери? Как вы себе это представляли, сударыня? Вы желаете госпоже Габриэлле мужа-двоеженца? А куда должна была деться моя супруга? — Герцог старался не повышать голоса. — Вы можете как-то объяснить мне ваши слова? — Не забывайтесь, сударь! Вы все-таки разговариваете с дамой! — Я помню об этом, госпожа Монфор д´Анвиль, иначе, поверьте, говорил бы с вами иначе. — Господин герцог! — Сударыня! — Послушайте, господин Д´Арси, давайте сбавим тон, — мирно предложила герцогиня. — Я приношу вам свои глубочайшие извинения за то, что позволила себе вмешаться в ваши отношения с Габриэллой. — Госпожа герцогиня, у меня с вашей дочерью нет никаких отношений! И не могло быть! Я был и остаюсь женат. Даже если вдруг превращусь во вдовца, я не брошусь первым делом делать предложение госпоже Габриэлле! В иных обстоятельствах я был бы счастлив составить партию такой прекрасной девушке, как ваша дочь, да на моем месте любой был бы счастлив! Госпожа Габриэлла — человек тончайшей души, добрый и отзывчивый. Но я люблю свою жену. Сейчас, когда я рискую снова потерять ее, я чувствую это еще отчетливей. Он заметил, как дернулось лицо герцогини, и как задрожали ее руки. — Почему же вы остановились, господин герцог? Что вы имели в виду? Госпожа Д´Арси больна? — Отчего вы так решили, госпожа Монфор д´Анвиль? Женщина опустила глаза, ее пальцы быстро перебирали платочек, лежавший у нее на коленях. Но она тут же нашлась и снова посмотрела прямо в лицо герцогу. — Ну, вы же упомянули, что рискуете ее снова потерять. Я предположила, что от тяжелого недуга. — Вам что-то известно о том, что произошло с моей женой? Герцогиня порывисто встала и отвернулась к окну. — Откуда мне что-то может быть известно! Но вы же сами говорили о смерти. Я и решила, что речь может идти о болезни. Глаза Дарси еще сильнее потемнели. Он подошел к герцогине, осторожно, но крепко взял ее за локоть и повернул к себе: — Я ни словом не обмолвился о том, что моя жена умирает. — Пристально глядя ей в глаза, он почти шепотом произнес: — Так это вы прислали отраву, сударыня? В глазах герцогини притаился страх. Д´Арси мог бы убить ее сейчас, и она была готова к такому исходу. Маргарита не могла больше держать в себе эту тайну, но и признаться герцогу в своем поступке она тоже не находила сил. Ведь это означало тюрьму или смертную казнь. Пока она не призналась в содеянном, у нее еще был шанс. — Матушка, это правда? — В дверях стояла Габриэлла, прижимая ладони ко лбу. Глаза ее были расширены от ужаса. — О чем ты, Габриэлла? Ты что, подслушивала?! — герцогиня старалась говорить твердым голосом. — О том, что ты хотела заставить господина Д´Арси жениться на мне, избавив его от тяжелого, по твоему мнению, бремени — его супруги? — Голос Габриэллы дрожал, и она сама едва стояла на ногах. Девушка слышала весь разговор, вспоминая, каким странным стало поведение матери в последнее время, и то, что герцогиня не отрицала свою причастность к отравлению, стало для нее страшным ударом. Александр, видя, что девушка близка к обмороку, отпустил герцогиню, которую все еще держал за руку, и приблизился к Габриэлле. В этот момент из герцогини Монфор д´Анвиль словно вынули железный стержень. Закрыв лицо руками, она зарыдала. Д´Арси не нужен был другой ответ, ему все стало ясно. Габриэлла сделала несколько шагов назад, оступилась и стала оседать на пол. Упасть ей Д´Арси не позволил. В этот момент в дверном проеме появился герцог Монфор д´Анвиль. Увидев дочь на руках у Д´Арси, он бросился к ней: — Габриэлла! Что же это! Ваша светлость? Маргарита? Что происходит, черт побери! Александр усадил девушку в кресло. Та все еще не приходила в себя. Отец пытался привести Габриэллу в чувство и хлопотал над дочерью. Маргарита бросилась к Д´Арси, схватила его за руку и горячо зашептала: — Ради всего святого, умоляю вас, не говорите ничего мужу! Я сама во всем им признаюсь, но не сейчас. Заклинаю! Александр с видимым отвращением разжал ее пальцы, вцепившиеся в камзол. — Вы должны все мне рассказать, сударыня. — Я все сделаю, как вы пожелаете! Только прошу, позвольте мне самой поговорить с мужем и дочерью! Не дайте опозорить нашу семью, ведь девочки станут париями в свете! — Я буду ждать вас в библиотеке. Прошу простить меня, господин Монфор д´Анвиль, — обратился он к герцогу, — но ее светлость сама объяснит вам. Не говоря больше ни слова, Д´Арси покинул гостиную. Где располагается библиотека, он помнил. Маргарита Монфор д´Анвиль появилась там через несколько минут: — Я сказала мужу, что мне нужно прежде проводить вас. — Как чувствует себя госпожа Габриэлла? — Уже пришла в себя, но только плачет и ничего не говорит. С ней Полетта. Вы хотели узнать, что это был за яд, чтобы отыскать противоядие? — Мы знаем, что за яд вы использовали, сударыня. Но не знаем его количество. — По одной маленькой капле на каждое пирожное, — пробормотала герцогиня. — Я боялась добавлять много, чтобы не испортить вкуса… Возможно, на какие-то попало чуть больше … Женщина, стоявшая перед ним, не вызывала у герцога ничего, кроме омерзения. — Ради госпожи Габриэллы и госпожи Полетты я не сообщу ничего королю. Но если моя жена умрет, вам лучше не жить. Надеюсь, это вы понимаете? Изабелла Монфор д´Анвиль молча кивнула. — Вам не придется самому свершать правосудие, господин Д´Арси. Я буду молиться за вашу супругу. Не стану просить у вас прощения, такой поступок простить невозможно. Однако, вы отец, и разве сами не сделали ли бы все для своих детей? — Вы переступили черту, герцогиня. Надумали себе то, чего не существовало. Позволили себе решать за Господа Бога, кому оставаться на этой земле, а кому нет. Разве счастья на крови вы желали бы своей дочери? — Я просто хотела ей счастья. Она бы никогда не узнала. Этот грех остался бы на моей совести, — голос герцогини дрожал, хотя она старалась говорить твердо. — Я не хочу вас дальше видеть, сударыня. Мне нужно возвращаться к жене. Чуть позже я еще заеду навестить госпожу Габриэллу. Глава 24 Сильвия стояла на балконе, держась за перила, и любовалась необыкновенным видом, открывавшемся ее взору. Величественные горы, поросшие густым лесом, вершины, на которых даже летом не таял снег. Дома, спускавшиеся вниз, в долину, и дивный мост через бурную горную реку можно было созерцать бесконечно. Леса здесь были полны зверей, по ночам часто слышался то волчий вой, то рев медведя, а однажды ей даже удалось увидеть во дворе случайно забежавшую к ним рыжехвостую лисицу. Та так громко тявкала, что разбудила Сильвию посреди ночи. На ладони лежало несколько ягод лесной земляники, чудом уцелевших до августа. Чуть прикрыв глаза от яркого солнца, она погрузилась в мысли и вздрогнула, почувствовав чье-то присутствие за спиной. Обернувшись, прямо за собой она увидела Александра. Тот уже несколько минут наблюдал за женой. Иногда ему казалось, что совсем немного, и та все вспомнит, а иногда ее лицо становилось таким отстранённым и чужим, что Д´Арси становилось не по себе. Теперь же Сильвия обрадовалась появлению мужа. Здесь в горах, куда герцог увез ее вскоре после того, как ей стало чуть лучше, герцогиня надеялась отдохнуть от постоянного напряжения последних месяцев. Когда опасность миновала, все ожидали, что Сильвия вновь встанет на ноги. Но на ту напала странная апатия. Будто отравление стало последней каплей, переполнившей чашу, и теперь внутренние силы словно покинули женщину. Ее тело не боролось с болезнью, большую часть дня Сильвия спала, а когда бодрствовала, не желала ни с кем разговаривать. Д´Арси она обычно просила не беспокоить ее. Александр часто просто приходил к дверям ее спальни и смотрел в приоткрытую дверь. Он несколько раз видел, как женщина беззвучно плачет в подушку, и сердце его снова сжималось. Сильвия вернулась к нему, но была не с ним. Герцог не знал более, что еще ему предпринять, чтобы помочь жене. Он любил ее, и, если бы сила чувств могла излечить от этих страданий! Однако Сильвия не желала его видеть. — Ваша светлость, меня больше беспокоит душевное состояние госпожи герцогини, чем последствия отравления, — сообщил ему мэтр Тьери после очередного визита к больной. — Я бы посоветовал вам, если позволите, увезти госпожу Сильвию на некоторое время подальше от света. Она нуждается в отдыхе. И дело не столько в потерянных воспоминаниях. Госпожа герцогиня, как мне кажется, более не может выносить бремя ответственности, возложенное на нее. Ей кажется, что она обязана все вспомнить и всех полюбить, но у нее не выходит. Таким образом на испытывает чувство вины перед вами, ваша светлость, перед детьми, перед друзьями. Как я и говорил, вернется ли память, знает один Бог. Госпоже герцогине следует научиться жить с мыслью, что этого может и не произойти. Если вы не поможете своей супруге принять эту данность, то сама она этого сделать будет не в силах. Тогда я не поручусь более за ее душевное здоровье. Тут в горах, вдали от всех возможных родных и знакомых, Сильвии, действительно, стало легче. Пробуждаясь по утрам, женщина рассматривала снежные вершины, ярко-голубое небо со стайками облаков, темно-зеленые лиственницы, которыми были покрыты все окрестные горы. Герцогиня, наконец, стала подниматься с постели не только чтобы умыться, но и позавтракать или пообедать. Если поначалу она предпочитала есть в одиночестве, то уже через неделю после их приезда сюда, стала приглашать мужа составить ей компанию. Они разговаривали обо всем на свете, но только не о прошлом и не о них самих. Например, о скандале в семье Монфор д´Анвиль, где герцогиня-мать неожиданно для всего света добровольно заточила себя в монастырь, герцог окончательно удалился от света, а их дочь Габриэлла, напротив, после некоторого перерыва блистала на недавнем балу в столице, и теперь к ней, по слухам, собирается свататься сразу несколько женихов. Или о том, что заядлый холостяк, граф Дюморье, кажется надумал жениться, выбрав в жены вдову барона де Рюи. Говорили они и о множестве других вещей… Сильвия расслабилась и даже снова начала улыбаться. Они часто и помногу гуляли по окрестным лесам, пешком или верхом, по вечерам сидели за игрой в карты. Сильвия открыла для себя и такое времяпрепровождение. Для герцога долгий отдых был в новинку — он редко подолгу бывал дома, его присутствие как военного требовалось повсеместно, а сейчас он выпросил у его величества три недели свободы. Дети все так же находились со своей бабкой. Д´Арси не хватало сыновей и дочери, и он не представлял, как долго понадобится еще жить по-отдельности. Старая герцогиня уже начинала ворчать, однако дело было не в ней, а в том, что вечно так продолжаться не могло. Это понимала и Сильвия, но никак не могла решиться предложить мужу привезти детей домой. Она твердо обещала себе, что в конце их неожиданного отдыха, скажет Александру, что готова жить всем вместе. Сейчас Сильвия вглядывалась в черты лица своего мужа и удивлялась тому, что этот влиятельный и суровый человек, может смотреть с такой нежностью. Ей захотелось сделать то, чего она не позволяла себе все эти долгие дни, с тех пор как они снова встретились с мужем. Женщина протянула руку и дотронулась до темных локонов Александра. Д´Арси продолжал стоять, изучающе смотря на Сильвию и не шевелясь. Ее рука осторожно двигалась вниз, по скуле, задев уголок рта, затем, коснувшись подбородка, легко переместилась на шею. Герцог так же осторожно взял ее пальцы в свои и на мгновение прижал их к губам. Женщина не убрала руку, как сделала бы раньше. Чистый горный воздух пьянил голову. Сильвия приблизилась к мужчине. Герцог ощутил на своих губах легкий поцелуй и аромат земляники. Он обнял Сильвию и притянул чуть ближе. Следующий поцелуй вышел гораздо более долгим и серьезным. Так может целовать только тот, кто любит, — подумала она. То не было похоже на внезапно вспыхнувшее желание, а скорее, на избавление от многомесячных мучений. С каждой секундой поцелуя душа ее будто бы освобождалась. Голова не кружилась, а была ясной, как никогда. Однако, она видела, что Александр все еще очень напряжен, словно ожидает от жены какого-то подвоха. Сильвия же абсолютно отчетливо осознала: она влюбилась в своего мужа! Не помня их общего прошлого, не зная, сумеет ли она его вспомнить, не из чувства благодарности, которое поначалу она испытывала к Д´Арси за то, что тот вывез ее из Фонтени. Нет, здесь и сейчас Сильвия просто любила этого взрослого, серьезного и сильного мужчину, не разбираясь, отчего это происходит, но разве не так и должно было быть? Если бы не похищение, не было бы ни падения на камни, ни жизни с охотником Бернаром, ни почти двухлетней разлуки, не случилось этого странного увлечения де Вальми, хотя, может, именно все эти события и должны были доказать Сильвии, как сильно она нуждается в Александре Д´Арси, и как крепко она его любит? Сильвия потянула мужа за руку в сторону своей спальни. Солнечный свет заливал комнату. Невозможно было себе представить, что в горах может быть так солнечно и даже жарко. Сильвия не стала задвигать шторы. Ей хотелось внимательно рассмотреть мужчину. Д´Арси не сопротивлялся, он передал жене инициативу и теперь с затаенным интересом ожидал, что же последует дальше. Сильвия снова прижалась губами к его губам. Этот ее поцелуй вышел еще более чувственным. Она стянула с мужа камзол, рубашку, и теперь в солнечном свете хорошо могла разглядеть его мускулистое рельефное тело, покрытое множеством шрамов, но от того не менее восхитительное. Да, ее муж был очень привлекателен, несмотря на свой возраст. Силе его рук, сейчас обхватывающих талию женщины, могли бы позавидовать многие молодые господа. — Ты уверена в том, что делаешь? — только и произнес Александр. — Больше, чем когда бы-то ни было, — ответила Сильвия, целуя его плечи. Окончательно освободиться обоим от одежды было делом нескольких минут. Теперь и герцог мог видеть Сильвию обнаженной, какой не видел ее уже столько месяцев. Это тело не изменили даже роды: все та же тонкая талия, налитая высокая грудь, невероятно стройные ноги, чуть смуглая кожа, которая сейчас отливала золотом на солнце. Александр осторожно вытянул заколку из волос Сильвии, и тяжелые каштановые волосы рассыпались по ее плечам. Женщина повлекла герцога к постели. Ее пальцы медленно изучали, заново знакомясь, каждый уголок его тела. Губами она нежно прикасалась к тому месту, где только что скользили ее пальцы. Александр позволил жене делать с ним, все, что ей будет угодно, лишь вздрагивая время от времени от ее мягких, словно воздушных касаний. Сильвия продолжала свои ласки, все так же неспешно, заставляя мужчину изнывать от ожидания. Решив, что настала и его очередь, он перекатился на другую сторону кровати, так что теперь Сильвия лежала перед ним, божественно красивая и притягательная в своей наготе. Женщина ободряюще улыбнулась, давая ему понять, что сейчас возможно все. Александр, так же неторопливо, как до этого делала сама Сильвия, легкими поцелуями покрывал все тело женщины, от кончиков пальцев ног поднимаясь все выше, и наблюдая, как ее тело отвечает на его прикосновения. Последней Д´Арси поцеловал родинку в уголке ее рта, а потом, уже гораздо требовательнее, приник к ее губам. Желание, нараставшее в Сильвии с каждым его поцелуем, достигло своего пика, однако женщина не спешила отдаваться ему до конца. Она мечтала о том, чтобы эта сладкая мука продолжалась, чтобы они могли насладиться всей полнотой обладания друг другом. Герцог без всяких слов понял, чего хочет от него жена. Бережно повернув ее на живот, он не прекращал своих поцелуев, и лишь когда Сильвия застонала, сжав руками простыни, так же осторожно повернул ее лицом к себе. Глаза ее были закрыты. Она крепко обхватила его бедрами и откинулась на шелковые подушки. Мужчина двигался размеренно, продолжая свою мучительную для обоих пытку, но тем сладостнее и острее чувствовалось приближение безумного вихря, который уже было не остановить. И он налетел, унеся обоих в своем сумасшедшем кружении. Ее крик и его стон слились в один звук, а они — в единое целое. Двое, мужчина и женщина, лежали на освещенной солнцем постели, крепко сплетясь телами. Сердца их колотились, рискуя вырваться из груди. По щеке женщины катилась слеза. Но это были лишь слезы счастья от понимания того, что рядом — самый близкий на свете человек.