— Успокойтесь, я все расскажу по порядку, но не сейчас, а после ужина, когда Диана уснет. Сейчас госпожа герцогиня в Шатодюнуа. Я приехал, чтобы предупредить вас о ее возвращении. Однако, я все еще не уверен, как стоит поступить. Трудно представить себе, что чувствует человек, не помнящий даже своего имени. Ее светлости сейчас нелегко, и наша обязанность помочь ей все вспомнить и сделать так, чтобы первые дни пребывания в новом для нее окружении прошли наименее безболезненно. — Отец, — обратился к Александру Патрик Леон. — Диана была так привязана к матери. Сейчас она уже редко говорит о ней, но, если госпожа Сильвия появится в замке, для сестры это станет большим потрясением. Врач уже осмотрел госпожу герцогиню? Есть надежда на то, что воспоминания вскоре вернутся? Ведь если ее светлость не помнит даже собственную дочь, то как она сможет испытывать материнские чувства? — Госпожа Сильвия тоже опасается, что будет не в состоянии выполнять свой материнский долг перед всеми вами. Я посоветуюсь с мэтром Тьери, возможно, он скажет что-то обнадеживающее. Хотя за эти месяцы она так и не вспомнила ничего из своей прошлой жизни…, — произнес герцог, помрачнев. — Может быть, стоит дать госпоже герцогине немного времени осмотреться и привыкнуть? Несколько недель или даже месяц, а может быть, два? Вот только как объяснить Диане, что случилось. Ей непросто будет принять холодность, собственной матери, вернувшейся с того света… Я хотел бы ошибаться, но мне кажется, что невозможно полюбить чужого ребенка, даже если ты человек добрейшей и благороднейшей души, какой и была всегда ее светлость, — продолжил Патрик Леон. Госпожа Сильвия относилась к нам необычайно тепло, но все же, мы ей не родные… Сын герцога в свои четырнадцать лет рос не по годам серьезным, и Александр в который раз убедился в этой мысли. — Ты прав, Патрѝк. Я предполагаю, что госпожа Сильвия тоже хотела бы взять некоторую передышку, чтобы привыкнуть к новой для нее обстановке. — А что, если мы на время переедем в Шатодюнуа? Мы же все равно собирались туда этим летом, правда, Патрѝк? А вы с госпожой Сильвией будете жить здесь? Только мы прежде хотели бы увидеть ее и обнять. Это же невероятная история! Нет, я просто не могу поверить! — Патрик де Ланье беспокойно ходил по комнате, размахивая руками, так как усидеть на месте было просто невозможно — столько чувств бушевало внутри юноши. — Решено! — произнес Д´Арси. Я отвезу вас в Шатодюнуа и вызову госпожу Изабеллу, вашу бабку. Давно она не появлялась в наших краях, — улыбнулся он, заметив, как поскучнели мальчики от упоминания имени «любимой» родственницы. — Только сначала я постараюсь подготовить к встрече Диану. А теперь возвращайтесь на урок, и мне не хотелось бы, чтобы господин Жюль жаловался на вашу неусидчивость! Молодые люди, толкая друг друга локтями и переговариваясь, выбежали из кабинета. Глава 11 Самым трудным для Д´Арси был разговор с маленькой Дианой. Ему понадобилось еще пол дня, чтобы собраться с силами и поговорить с дочерью. Незадолго до ужина, он, наконец, не без усилий, вытащил Диану с конюшни и позвал в кабинет, где, усадив ее на колени, произнес: — Диана, я должен рассказать тебе кое-что очень важное. — Я слушаю вас, отец, — у Дианы посерьезнело лицо. Эта девочка, в голове у которой были только лошади, верховая езда и мальчишечьи проказы, мгновенно ловила чужое настроение и становилась похожа на взрослую девушку, а не на пятилетнюю малышку. — Ты знаешь, что если возносить Господу молитвы с просьбой о самом сокровенном, то Господь слышит нас, и, если мы были достаточно смиренны и не грешили, может даровать нам свою милость? — Да, отец! Я очень-очень сильно молилась, чтобы нога у Крылатого не оказалась сломана, и Господь услышал меня! — Ты права, дочь, — улыбнулся Д´Арси. Знаешь ли ты, о чем я просил в своих молитвах Всевышнего все последние месяцы? — Нет… О том, чтобы все мы были здоровы? — И об этом тоже. Но больше всего я молился о том, чтобы Господь Бог дал мне возможность еще раз увидеть твою маму. — Но ведь она в раю. Разве можно увидеть того, кто уже на небесах? — Диана, родная моя, мы ведь не знали доподлинно, где мама. Мы же не смогли найти ее, когда она пропала. И все решили, что Господь забрал ее к себе. Но видишь ли, оказалось, что мы ошибались! — Как это? — Девочка, затаив дыхание, во все глаза смотрела на отца. — Наша мама не в раю с ангелами! Она жива, и она здесь, на земле. Она нашлась, вернулась к нам! — Мама?! Где она? — Диана соскочила с коленей отца и уже была готова бежать, куда он скажет, чтобы увидеть мать. — Она сейчас в Шатодюнуа, но мы скоро поедем к ней, все вместе. — Сейчас? Поедем к ней сейчас? — Нет, не сегодня. Уже совсем поздно. Завтра сможем отправиться. — Почему не сейчас? Отец, ну пожалуйста! — Есть еще кое-что очень важное, о чем я должен рассказать тебе, Диана. Подойди сюда, Александр снова усадил дочь на колени. — Так случилось, что мама долго болела, и после болезни она забыла все, что знала и любила. Она забыла, что у нее есть мы, даже свое имя! — А так бывает? Разве можно забыть, как тебя зовут? Я всегда помню свое имя! И как всех лошадей на конюшне зовут. И имена всех наших слуг помню! — К сожалению, такое случается. Мама непременно все вспомнит, надо лишь дать ей время. Просто, когда ты увидишь ее, знай, что хотя она не помнит нас, все равно очень любит! — И я ее! Я сделаю ей подарок! Медальон, который она мне подарила — я всегда ношу его с собой! — и девочка потянула за цепочку на груди. — Она увидит меня, братьев, этот медальон и все-все вспомнит! — Возможно, маме понадобится немного времени. И мы не должны обижаться на нее, если ей не удастся это сразу. Но мы ведь подождем, верно? — Конечно, отец! А зачем нам ехать в Шатодюнуа? Почему мама не приедет к нам? — Мы решили, что ты с братьями поживешь там вместе с бабушкой Изабеллой. Мы с мамой будем вас навещать. — Не хочу с бабушкой Изабеллой! Она не разрешает мне часто ездить верхом! И все время прогоняет из конюшни! Хочу жить с вами и мамой! — Совсем недолго, Диана. Маме нужно дать привыкнуть. Скажем, месяц. Через месяц мы заберем вас обратно. А пожить с бабушкой Изабеллой тебе будет даже полезно! Совсем в мальчишку превратилась со своими лошадьми! Девочка нахмурила бровки и стала еще больше похожа на отца. — Ну хорошо! Но мы ведь уже завтра поедем к маме? И она станет играть со мной? — Да, родная, я обещаю. — Д´Арси поцеловал девочку в макушку. — Теперь идем ужинать и потом спать! Завтра мы отправляемся в Шатодюнуа. Сильвия с нетерпением ожидала возвращения мужа с детьми. C одной стороны, сердце замирало от одной только мысли об их скором появлении, а с другой она ждала их с тайной надеждой, что воспоминания вернутся, как только она увидит свою девочку. В день их приезда женщина поднялась еще на рассвете, спать было совершенно невозможно. Она бесцельно бродила по саду — ухоженному, засаженному сказочной красоты розами, которые, как утверждал садовник, очень любила ее светлость. Сильвия надела одно из самых красивых платьев, которые смогла найти в доме — нежно сиреневое, с золотым узором, пущенном по подолу. К ее удивлению, гардероб герцогини, считавшейся погибшей, не выкинули, а поддерживали в идеальном состоянии. Сильвия подозревала, что в замке Д´Арси платьев должно быть больше, а здесь лишь небольшие запасы на время ее возможных пребываний в доме бывшего мужа. Александра и детей она увидела издалека. Девочка бежала впереди всех по дорожке сада и крутила головой, вероятно, в поисках матери. Она была невероятно похожа на своего отца и не только цветом васильковых глаз, но и чертами лица, оттенком волос и даже некоторыми движениями. Сильвия не отметила в ней ничего от себя. Портрет дочери только, вероятно, в годовалом возрасте, она тоже обнаружила в своей спальне. В этот момент Диана заметила Сильвию и бросилась к ней со всех ног. — Мама! Это же ты моя мама? Ты вернулась к нам насовсем, ведь правда? — Сильвия не успела моргнуть глазом, как девочка уже висела на ее шее. — Да, солнышко, это я! Я больше никуда не исчезну! — и она крепко обняла девочку. Она так верила, что, увидев дочь, она если и не вспомнит, то немедленно почувствует, что это ее родная кровь. Но красивая маленькая девочка не вызывала в ней ничего, кроме умиления и острой жалости к ребенку, потерявшему и вновь обретающему мать. Сильвия всегда полагала, что выражение «укол в сердце» лишь пустые слова, но сейчас ей стало так больно, что она невольно схватилась за грудь. Д´Арси и молодые люди теперь стояли совсем рядом. Вероятно, на лице Сильвии отразились все эмоции, потому что Александр подошел и поддержал ее под руку. — Сильвия, тебе нехорошо? — Диана, девочка моя, ты сейчас задушишь маму. — Патрик Леон осторожно потянул сестру в сторону и посадил себе на плечи. — Что-то в сердце кольнуло, — Сильвия постаралась выжать из себя улыбку. Разболелась голова, однако женщина нашла в себе силы снова улыбнуться. — Не беспокойся, Александр. Это от переизбытка чувств. Молодые люди, все это время молча рассматривающие мачеху, наконец вышли вперед, поклонились и по очереди приложились к ее руке. — Мы счастливы, что всемогущий Господь подарил нам чудо, видеть вас живой и невредимой, сударыня! С тех пор, как отец сообщил нам эту новость, мы не устаем возносить благодарственные молитвы Всевышнему, — произнес Патрик. Позвольте нам заключить вас в объятия! — Как же я рада снова видеть тебя, Патрик! — Сильвия обняла пасынка. Патрик Леон спустил сестру на землю и подошел ближе. — Я до последнего не верил в рассказ отца о том, что вы нашлись, госпожа Сильвия. Не могу подобрать слова, чтобы выразить все чувства, которые я испытал, узнав о вашем чудесном воскрешении! Сильвия обняла и его. Диана в это время достала из-за пазухи медальон и протянула Сильвии. — Мамочка, посмотри! Ты же помнишь его? Сильвия взяла в руки медальон и раскрыла. В нем лежал локон рыжеватых волос, должно быть, самой Дианы. Рука, держащая медальон, задрожала, а на серебряную крышку капнула слеза. — Ты вспомнила? Ты срезала свои волосы и пожила их в медальон. Ты сказала мне тогда, что так ты всегда будешь рядом со мной! Сильвия плакала, но не от счастья. Она не помнила ни этот медальон, ни свою дочь, ни мужа, и от этого чувства ей стало нестерпимо горько и стыдно. Женщина ничего не испытывала по отношению к девочке, ей чужими казались эти молодые люди, которые явно были искренне рады ее появлению. Герцог если и не понял, то почувствовал, что именно переживает сейчас его жена. Он снова взял Диану на руки предложил всем пройти в дом. Они хотели побыть с детьми до следующего утра и потом уезжать в Шарбри. Д´Арси поражался стойкости Сильвии, которой было не по себе, хотя она умело скрывала свое состояние. Иногда, когда женщина не замечала, что на нее смотрят, она подносила руку ко лбу или терла виски. Много и старательно улыбалась, рассказывала о своей жизни в Фонтени, стремясь представить все в наилучшем свете, чтобы не огорчать детей. Диана вела себя совершенно непринужденно, прижималась к матери, устроившись у нее на коленях, и братьям и отцу приходилось постоянно ее осаживать, напоминая, что мама может слишком устать от такого чрезмерного внимания. Молодые люди смогли, в конце концов, увести сестру на детскую половину и сами отправились спать. Супруги остались наедине. — Сильвия, ты, должно быть, устала. Благодарю тебя за сегодняшний день! — За что? — удивилась герцогиня. — Это мне нужно благодарить тебя за то, что ты привез детей. Так чудесно видеть их счастливыми! Мне кажется, что все прошло великолепно? Как ты полагаешь? — Ты ведь ничего не вспомнила, я знаю. Прошу, не огорчайся понапрасну! Мы покажем тебя врачам, просто потребуется время. — Александр, позволь мне уже уйти? Я очень устала, и голова немного болит. Д´Арси сразу же поднялся. — Завтра мы уезжаем, как и договорились? После завтрака? Женщина кивнула. Пожелав другу другу спокойной ночи, супруги разошлись по разным комнатам. Сильвия практически без сил упала лицом в подушку и уснула в один миг. На следующее утро они отбыли в замок Д´Арси.