Хан тянется к моему бокалу, и, нагло завладев им, пробует вино. — Вполне себе ничего... По крайней мере, лучше того пойла, что наливал Васильев... При звучании его имени в груди разливается горечь. Все же, отказ Андрея сделал мне больно. В глубине души я надеялась, что Ира права. Что Васильев вернулся в хутор не из-за работы, а потому что не смог без меня. Потому что понял свои ошибки. Но, в который раз я убедилась в том, что Андрею плевать на мои желания и проблемы. Наблюдаю за Ханом. Он неспешно пьет алкоголь. Интересно, а как бы сложилось наше общение, встреться мы при других обстоятельствах? Если бы не то злосчастное видео, увиделись бы мы снова? С удивлением для себя понимаю, что рада его присутствию здесь. С появлением этого богатого зазнайки, в моей жизни стало больше смеха и улыбок. Хан так смешно сощурился, глядя на уличный фонарь. Я засмеялась. Он перевел на меня удивленный взгляд. — Ты чего? — Ты похож на котика. Мя-у. Хан засмеялся, и на мгновение я потерялась в его смехе. Он подвинулся ко мне так близко, что я могла пересчитать каждую из его черных ресниц. — Ты с одного глотка напилась? Скорчив ему рожицу, отобрала бокал. — Имею полное моральное право! Вы оба – те еще занозы в зад... – икнула, прикрыв ладонью рот. Хан снова засмеялся. Он потянулся к бутылке, и принялся лакать вино прямо из горла. — Ты на самом деле была с ним на свидании? Его прищуренный взгляд и подозрение в голосе укололи меня. — А что? Не могу? Думаешь, Васильев не позвал бы меня? Хан пожимает плечами, не сводя с меня внимательного взгляда. — Да я знатно так пометил территорию, уже весь поселок должен знать, чья ты, Стрекоза, — он подмигивает, и после этих слов снова выглядит в моих глазах полным придурком. — Ой, все, ты нормально общаться совсем не умеешь, — пытаюсь уйти, а он выставляет вперед свои длинные ноги, перегораживая мне путь. — Дай пройти! Хан поднимает на меня глаза, и я теряюсь. В его черных, всегда высокомерных глазах, сейчас столько нежности... И это сбивает меня. Длинные пальцы смыкаются на моем запястье. — Не уходи, дай сказать. Такая простая фраза. А я забыла, как дышать. Голос его хриплый, уставший. Никогда не видела Хана таким... Я просто не знаю, как реагировать на него. Мне вдруг становится жутко неуютно и жарко. Я хочу уйти. — Давай за... — Прости меня, а? Он тянет меня за руку, заставляя опуститься обратно на лавку. Я, словно испуганный кролик, сижу и смотрю в его черные, ставшие вдруг бездонными глаза. — Я дебил, я знаю. То, что я сделал вчера – отстойно. Я был полностью не прав, — большой палец его руки выводит узоры на моей ладони. И я ничего не слышу из того, что он говорит. От прикосновений Хана в ушах громкий гул. — И за видео прости. А вот последняя фраза будоражит меня. Вырвав ладонь из его хватки, прибираю растрепавшиеся волосы в хвост. Делаю это скорее для того, чтобы выдохнуть и сбросить с себя его магию. — Что? Наконец-то прозрел? Узнал, кто это? Мои слова получаются слишком грубыми. Но сейчас я не готова быть мягкой с ним. Ведь мне слишком нравится, когда он такой... серьезный, будто что-то чувствующий ко мне. Богдан выглядит виновато. Он опускает взгляд на мои руки, сжимает пальцами пробку от вина. — Не узнал. Но понял, что все это время, пока был в хуторе, и думать о нем забыл. А тебя просто драконил, нравилось, как ты сердишься. Закатила глаза. — Я еще и по роже могу заехать, — фыркнула, глядя на него свысока. А он словно и не слышал моего сарказма. — Когда простишь? Спросил так просто, словно мы с ним старые друзья. А ведь самой стыдно за ту сцену. На самом деле, что с него возьмешь? Разве способен такой, как Хан понять мои тревоги? Понять, как может быть дорого что-то дешевое. — Простила, — снова попыталась подняться, а он резко усадил обратно. — Не-а, — цокнул недовольно. — Не ври. Не простила. Смотришь, как на придурка какого-то. А я хочу, чтобы как раньше. — Я на тебя и раньше так смотрела! Хохотнула, и снова икнула. — Не-а, — он был все также серьезен и это жутко нервировало. — Раньше ненавидела, но тебе было по кайфу со мной, я же чувствовал это, Стрекоза. А теперь смотришь так, будто хочешь, чтобы скорее свалил. В его глазах плескалась грусть, и мое сердце сжалось. — Я понимаю, почему выглядел дебилом в твоих глазах. Но если ты считаешь, что я просто зажравшийся тупой мажор, это не так. Я боялась верить его словам. Если Хан станет для меня положительным персонажем, я влюблюсь в него тут же по самые уши. А так проще игнорировать его обаяние и харизматичность. — Можно подумать... — равнодушно пожала плечами. А он засмеялся в ответ. Только в его смехе не было и капли радости. — А хочешь секрет открою? С каждым сказанным словом, он волновал меня все сильней. И я боялась этого. - Я не умею держать секреты, - фыркнула, будто мне не интересно вовсе. Но Хан сделал вид словно не слышит меня. — Помнишь тот фингал? С которым я заехал сюда? - А как же не помнить? – хохотнула. – Одно удовольствие было, смотреть на него, и думать, что нашелся тот храбрец и молодец, который поставил тебя на место. Хан кивнул, задумчиво рассматривая свои ладони. — Так вот это мой отец. После этих слов я замерла, с поднесенным к губам бокалом. Мне вдруг стало плохо. Поставив бокал на стол, постаралась выдохнуть. Богдан с улыбкой наблюдал за моей реакцией. — Это он ударил меня. Из-за того видео, вызвал к себе и избил. Меня, двадцатипятилетнего детину. А я даже отпор не дал. - А твоя мама? Он посмотрел на меня устало. - А что, мама? Мама продала меня за несколько тысяч долларов. - Как это? Хан несколько минут молчал. Нервно крошил пальцами пробку, пытаясь справиться с тревогой. И я уже было хотела сменить тему, чтобы не заставлять его говорить о том, что доставляет ему такой дискомфорт. Но он заговорил сам. — Отец познакомился с ней в Сеуле. Мать училась там. Ей было девятнадцать. Спустя четыре месяца, она забеременела. Его отец властный и богатый человек, ему принадлежит крупнейшая в стране корпорация. Дед запретил отцу жениться на ней, предлагал ей деньги за аборт. Мать отказалась, вернулась в страну, родила меня. А потом поняла, что не тянет... Отец как раз переехал в Москву. Мать добилась с ним встречи, и сдала меня за бабки. С тех пор мы виделись с ней пару раз. В последние годы она все чаще ищет со мной встречи, но я не вижу смысла. Я не знала, что ему сказать. Понимаю, что матерям-одиночкам бывает очень тяжко, но поступит так с собственным ребенком... — Отец забрал меня, только зачем, сам не знает. Я ему всегда был как в горле кость... У него две жены сменилось, у меня даже брат есть сводный – с его губ сорвался смешок. – Только я с отцом в одном доме не жил никогда. Он отселил меня сразу, приставил ко мне няньку, охрану, и все свое детство я скучал по нему... Он снабжал меня бабками, я имел все, что могу захотеть... Только всегда меня преследовало чувство, будто я один в этом мире... всегда один. Он хватается за бутылку и делает глоток. Я отпиваю немного вина, пытаясь унять внутреннюю дрожь от его рассказа. Хан прав, я ведь думала, что он просто зажравшийся мальчишка, не имеющий совести. А у него огромное израненное сердце, и глаза, в которых я сейчас тону. Между нами повисает тишина. Впервые за все наше знакомство. И она такая неуютная, такая... тяжелая. Я во что бы то ни стало хочу с ней покончить.