Я поднимаю на Васильева испуганный взгляд. Только не это! У меня на вечер еще куча дел! Нужно помочь дедушке в музее, нужно решить кое-какие вопросы по кофейне. Аня сегодня работает до полуночи, так как много туристов. Одна онане справится. Васильев неумолим. Чувствую, как рука Хана сильнее сжимается на моем плече. — Она все рассказала, не думаю, что стоит ее тянуть в отдел. Я наберу показания за нее, если что свяжусь по телефону. А вечером Даша подпишет их. Такой вариант будет для меня спасением. Поднимаю молящий взгляд на Васильева. Он хмурится, но в итоге сдается. — Я поехал в отдел. Хан, у тебя десять минут. Допрос без тебя начинать не будем. Богдан кивает ему благодарно и Васильев уходит. Впервые они не грызутся рядом со мной. —Даш, — раздается шепот Хана, когда Васильев садится в машину и уезжает. Я поднимаю на него глаза. — Мне ехать нужно. Киваю. А сама понимаю, что не готова отпустить его. Так и стою, прижавшись изо всех сил. — Я отвезу тебя домой. Отстранившись, я смахиваю с глаз слезы. Хан смотрит на меня с такой нежностью, что в груди щемит. Он убирает пальцами волосы с моего лица. А я думаю о том, что сейчас он выглядит таким сильным и надежным. Впервые он такой в моих глазах. Словно сейчас передо мной другой Хан. И этому «другому» сопротивляться я совсем не могу. — Я сама доберусь. Мы с Аней, — киваю на стоящую у машины девушку. Вижу, что она напугана и растеряна. Сейчас, когда истерика прошла я чувствую себя немного взволнованно. Обнимаюсь с Богданом у всех на виду. — Ты точно будешь в порядке? Я киваю, пряча от него взгляд. — Хорошо. Тогда я пойду... Я чувствую по его голосу, что уходить – это последнее, что хочет Хан. Но, спрятав руки в карманы брюк, он пятится назад. Я вижу, как к нему подбегает Макар. Приобняв мальчишку, он что-то говорит ему и они направляются к машине. Чем дальше Хан отходит от меня, тем громче в висках стучит мое сердце. — Хан! Он останавливается и оборачивается. Лучи закатного солнца так нежно обрисовывают каждую черточку его лица, что я просто не могу отвести от него глаз. Он смотрит на меня и молчит. Ждет. А я... сердце колотиться так сильно, что я даже слова произнести не могу. — Спасибо, что спас. Я была очень напугана. Он хмурится. Вижу, что до сих пор не отпустил ту ситуацию. — Он.. он ведь тот самый маньяк? Хан пожимает плечами. — Сейчас узнаем. Будь дома, ладно? Я киваю в ответ. И когда он снова направляется к машине, я опять окликаю его. — Я пойду! Он хмурится, не понимая, о чем я. — Я пойду завтра с тобой на свидание. В восемь! На губах Хана улыбка. И возможно, я действую на эмоциях, и уже спустя пару часов пожалею о своем поступке... Но сейчас я делаю то, что велит мое сердце. Сорвавшись, я подбегаю к нему и обвив его шею руками, прижимаюсь губами к его. Глава 21. Преступники и наказание Глава 21. Преступники и наказание Хан — Это ты?! Ты убил ее?! – Васильев ткнул в заплаканное, искривленное в гримасе ужаса лицо фото с обезображенными трупами девчонок. Черноволосый и худощавый мужчина затрясся от страха, прикладывая к груди скованные наручниками руки. Я сидел в углу помещения, наблюдая за допросом. Еще раз пролистал документ задержанного. Коростылев Иван Афанасьевич, 1995 года рождения. Дверь кабинета открылась и в помещение вошел Павлик. — Вот, – протянул мне бумагу. Я внимательно прошелся по ее содержимому. — Что тебе нужно было от Даши?! – Васильев кричал так, что Коростылев зарыдал в голос. Андрей ударил его, и тот, свалившись со стула, согнулся пополам, захлебываясь от слез. Он прикрыл лицо руками и сейчас напоминал маленького напуганного мальчика. Двадцатипятилетняя детина рыдает и зовет маму. Стало не по себе. — Андрей Павлович, — позвал Васильева. Голос сам на себе не был похож. Горло удавкой сдавило. Васильев повернулся ко мне. Он выглядел разъяренным. — Взгляните на документ. Андрей вытер пот со лба и выхватил у меня бумагу. Прошелся по ней беглым взглядом. — У него справка, шеф. Не думаю, что он и есть наш маньяк. Дашку напугал, но я думаю, он на самом деле хотел только срезать волосы. — И что?! Теперь выпустим его?! – он швыряет в меня листком. — Собирайся и езжай к нему домой, делайте обыск! А я поговорю с ним здесь, — закатав рукава, он направляется к рыдающему на полу Коростылеву. Иван поднимает лицо, перепачканное грязью, и когда встречается глазами с Васильевым, взвывает пуще прежнего. Черт. Вышел из отдела, затянулся сигаретой. В висках пульсировало. Струхнул не на шутку, когда увидел его со Стрекозой. Думал, убью на месте, урода. А потом отпускать ее не хотел... но сейчас, чем больше думаю, тем больше понимаю, что не может он быть маньяком. Павлик сказал, что у него с детства диагноз. Отклонения в развитии. Он как ребенок маленький, но безобидный. Действительно ли это так? Набрал Стрекозу. Стоял и слушал гудки, а в душе поднималась буря. Где она? Почему не отвечает? Странное дело. Я тут уже пару недель в поисках маньяка, и только сейчас почувствовал дикую тревогу. — Ты едешь? – из полицейского «Уазика» высунулась голова Паши. Выбросил сигарету и направился к машине. *** Мы были на месте спустя десять минут. Стрекоза так и не ответила. Пока ехали, набрал сообщение. « Ты в порядке?» Сжал телефон, ежесекундно борясь с желанием бросить все и сорваться к ней. НОо ведь Коростылев в участке, и поддаваться панике – последнее дело. Стоило Павлику тормознуть у дома Коростылева, из калитки выбежал Рыжий. Он достал из кармана сигарету и, закурив, нервно затянулся. Судя по его бледному виду, моя вера в этого придурка оказалась ложной. — Нашли? Олег поднял на нас растерянный взгляд, по всей видимости, только заметив нас. Рыжий трясет башкой, опустив глаза в пол. — Да, там полный привет. Я такого еще не видел. Павлик делает мне знак следовать за ним. Рыжий кричит, что уже вызвал судмедэкспертов и труповозку. И лишь когда я захожу во двор, понимаю смысл последнего слова. — Где? Рыжий сплевывает в сторону, передернув плечами. — На заднем дворе, в фургоне.