Я поднимаю вверх ладони. — Все окей, не переживай, — улыбнувшись, подхожу к ним. Уверенна, что данный разговор не для ушей посторонних. – Слушай, — касаюсь его руки. – Тебе стоит поговорить с ней спокойно, — указываю взглядом на отца, стоящего чуть в стороне, в компании главы администрации. — Не думаю, что Павел Олегович будет в восторге от этой новости. И девушку стоит успокоить. Андрей хмурится, но послушно кивает. — Идите в дом, я прикрою. Девушка поднимает на меня удивленный взгляд — А вы кто? — Я его подруга детства. Идите, вам нужно поговорить. Васильев все еще на месте. — Ты точно не уедешь? Мне хочется закатить глаза. — Даю слово. Подожду тебя, а потом отвезу домой. Он кивает и послушно направляется к входным дверям дома. Девушка следует за ним. А я отхожу к бассейну, где меньше всего людей. Сейчас мне просто необходимо побыть одной и уложить в голове все то, что я сейчас увидела. У Васильева все это время была девушка. И, скорее всего, вернувшись в деревню, он уже знал о ее беременности! Вместо того, чтобы взять на себя ответственность, он, как и всегда, просто сбежал. С губ сорвался смешок. А разговоров то было! Ага, из-за меня он вернулся. Конечно... Бедная девушка! Мне было так жаль ее. Какая же Васильев сволочь! Сделал дело и в кусты! И правильно, что я не верила ему с самого начала! — Даш! – раздается чей-то голос. Обернувшись, вижу Павлика. Он в парадном костюме, с идеально уложенной прической. Удивительно видеть его таким, да еще и на дне рождении Васильева. Не думала, что он общается с Павлом Олеговичем. — Привет, и ты тут, — улыбается мужчина, приближаясь ко мне. Судя по всунутым рукам в карманы брюк, и по нервной улыбке, я понимаю, что он чувствует себя в этом месте такой же белой вороной. — И я тут. А ты? Диалог получается дурацким. Сама это понимаю. — Пришел поздравить отца шефа. Васильев весь отдел позвал, но парни загружены, приехал только я. — Понятно, - киваю, поворачиваясь к дверям дома. Может, девушке нужна моя помощь? Но, с другой стороны, их разговор слишком личный. — А ты чего вдруг пришла? — хмурится Павлик. – Я думал, что вы на свидании с Ханом. Я поморщилась. — Шефа вашего покалеченного привезла. Как же ты так, Павлуша, подставляешь начальника? Убить хотел? — Ты о чем? – хмурится непонимающе. — Да ладно, не делай удивленное лицо. Мне Андрей все рассказал. Как он лампочку менял в отделе, а ты за стремянку держал. Ну и выпустил его из рук... Павлик заржал. Громко так во весь голос. И чем дольше звучал его смех, тем быстрее сходила с моего лица улыбка. Я стояла и смотрела в удивленные глаза мужчины, смутное сомнение закралось у меня в голове. — Только не говори... — процедила сквозь зубы. — Не буду, — снова засмеялся. – Я сегодня весь день с Ханом на обыске был. Переписывали вещ доки. Я и шефа то не видел. И в этот момент внутри меня что-то щелкает. — Да? — произношу абсолютно спокойно. — Ну ладно... я пойду тогда. Развернувшись, направляюсь ко входу в дом. Внутри полнейшая тишина, но я знаю, что она будет длиться недолго. Он соврал... насчет Павлика или перелома? Зачем он сделал это? Для чего? Хотел испортить мне вечер с Богданом? В любом случае, Васильеву не поздоровится. Не стоило ему поступать так со мной. — Ты такая сволочь, Андрей! Это же твой ребенок! – раздается слезный крик девушки. Я прохожу в гостиную и вижу их у окна. Андрей с презрением смотрит на нее. — Только попробуй, Аня, слышишь? Я тебе такие проблемы устрою, мало не покажется... Она прижимает к груди руки, сотрясаясь от рыданий. — А знаешь, я правильно сделала, что приехала. У меня была надежда, я все сомневалась. А теперь не буду... нет, — девушка разворачивается и случайно задевает ногой его костыль, выбивая его из рук Васильева. Андрей начинает завалиться, но, так и не упав, становится на пол ногой в гипсе. Девушка проносится мимо меня, стирая слезы с глаз. — Даша... – раздается удивленный голос Богдана. Я молча подхожу к нему вплотную. Смотрю в его разъяренно- напуганные глаза и резко толкаю ногой его ногу. — Ай! ты чего?! – кричит, хватаясь за гипс. — Она ведь не сломана. Ты все придумал. Зачем? Советую тебе говорить правду, Васильев. Иначе быть беде. Васильев хмурится, все еще продолжая играть роль жертвы. — Даш, я не пойму... — Не ври мне, — цежу сквозь зубы. Меня трясет, а в глазах слезы. – Не ври, потому что сейчас я тебя так сильно ненавижу, что могу ударить! Он молчит, смотрит на меня исподлобья. — Как ты можешь быть таким?! Как можешь не отвечать за свои поступки?! Ты что, ребенок?! У меня были планы, а ты взял и обманул меня! Сыграл на моей совести! Я кричу на него, а он просто стоит и молчит. — Ты сделал это специально, да?! Сделал это тогда, когда у самого беременная девушка! — Это не мой ребенок! — Мне плевать! Мне все равно, где ты и с кем, Васильев! Ясно тебе?! Давно плевать! С тех пор как ты оставил меня одну! С тех пор как выставил посмешище перед всей деревней! Ты думаешь, мне сейчас больно? Нет, Андрей. Мне весь этот год было больно, а теперь нет. Ни капли. Я даже рада! Упрямо вытираю проклятые слезы, и улыбаюсь. Широко улыбаюсь, глядя в его бессовестные глаза. — А как?! — кричит он, и, позабыв о своем гипсе, делает шаг вперед, наступая на «больную» ногу. — Как иначе я мог остаться с тобой и поговорить?! Ты же открещивалась от меня как от прокаженного! Чем этот Хан лучше меня, скажи?! Чем?! Такой же избалованный мажор, каким ты считаешь меня! Да, я придумал весь этот бред с ногой! Но я сделал это потому что не знал, как еще подступиться к тебе... — Подступился? Доволен?! Он молчит. Только скулы напряженные выдают его злость. — Хочешь совет, Андрей? Меньше ври близким, и разгреби уже все, что натворил. И больше не приходи ко мне, я серьезно. Я больше знать тебя не хочу. Я разворачиваюсь, желая уйти. - Ты даже не представляешь, в каком аду я живу, Даша. И если бы я мог... я бы не уехал тогда. Видеть слезы в его глазах странно. Такой огромный, всегда уверенный в себе, сейчас он выглядел разбитым. Но его боль больше не касается меня. — Что тут происходит? Я вижу замершего в дверях отца Андрея. Направляюсь в его сторону, больше ни разу не обернувшись. — Ничего, Павел Олегович. Вы, кажется, скоро станете дедушкой. У мужчины округляются глаза. — Что?!