Он переводит ошарашенный взгляд на Андрея, а я пулей вылетаю из дома. Прохожу вдоль двора, прямо к калитке. И только когда оказываюсь на улице, могу нормально вдохнуть. Осматриваюсь по сторонам, то и дело смахивая набегающие слезы. Девушки нигде нет. Открыв дверцу, усаживаюсь в машину. Мне нужно уехать отсюда как можно скорей. Но мои руки дрожат, когда я вставляю ключ в замок зажигания. Поворачиваю его снова и снова, но машина так и не заводится. — Черт! Ну почему именно сейчас?! – стону в бессилии, опуская голову на скрещенные на руле руки. Внутри меня огромный пульсирующий ком. И он вот-вот прорвется наружу. Мне нужно уйти. Как можно дальше отсюда. Забрав сумку, я закрываю машину на замок. Лучше заберу ее завтра утром, а сейчас придется идти пешком. Глава 25. Не замерзай Глава 25. Не замерзай От злости, хотелось кричать. Васильев в очередной раз обвел меня вокруг пальца! И я в очередной раз убедилась в том, какая он сволочь! Мало того, что потратила на него весь вечер, так теперь домой пришлось идти в полной темноте, да еще и по дождю. Последний, кстати, разгулялся на славу. То и дело в небе сверкала молния. От всего происходящего вокруг было не по себе. Как назло, единственный фонарь, освещающий эту часть парка, разбили какие-то хулиганы. И теперь тени деревьев и кустов смотрелись еще более враждебными и устрашающими. Казалось, в любую минуту из-за угла выпрыгнет маньяк и разделает меня как ягненка. Хорошо, что его поймали... А если Хан прав, и душегуб еще на свободе? Под ложечкой противно засосало. Что-то хрустнуло за спиной, послышались чьи-то тяжелые шаги. Я вздрогнула, кожа стало ледяной от выступивших капелек пота. Прибавила шаг, перехватив поудобнее сумку. Она была как назло тяжелой. В ней лежал ноутбук, который я утром забрала с ремонта. Побоялась оставлять его на ночь в машине. Чем быстрее я шла, тем громче были шаги за спиной. Сердце замерло от страха, кода вдруг чья-то рука накрыла мое плечо и резко выдернула сумку из моих рук. — Чего по темноте одна ходишь?! – раздалось за спиной недовольное. Обернувшись, выдохнула в облегчении. Прикрыла глаза, чтобы выровнять дыхание и дать испуганному сердцу забиться снова. — Ты совсем идиот?! Кто так подкрадывается? – пытаюсь отобрать у Хана свою сумку, но он не дает. — Еще и тяжести такие таскаешь, — бурчит недовольно. Окинув меня придирчивым взглядом, хмурится. — Ты где была?! Я прождал тебя три часа! Я только сейчас поняла, что он мокрый до нитки. Ткань его куртки стала темной от воды, она была промокшей насквозь. С черных волос капали ручейки, падая на лицо и плечи. От влаги его черные ресницы слиплись, и сейчас Хан был еще красивее, чем обычно. В груди екнуло. — Ты пробыл здесь все это время? – до меня только что стало доходить. Он выглядел таким замерзшим и уставшим... и злым. — А где мне еще быть?! Стрекоза, ей богу, для чего тебе телефон, если ты постоянно держишь его выключенным?! Я до сих пор не могу прийти в себя. Одна мысль о том, что он прождал меня здесь три часа, лишает дара речи. Еще никто и никогда не ждал меня так... преданно. — Разве... тебя не предупредили, что я не смогу прийти? – проговорила осторожно, в глубине души уже понимая степень «сволочизма» Васильева. Богдан нахмурился непонимающе. — Кто меня должен был предупредить? Мне вдруг снова захотелось плакать. Дурочка ты, Дашка. Веришь словам Васильева, ведешься на его пророчества по поводу Хана. А ведь этот кареглазый наглец делает все для тебя, но ты ничего хорошего в упор не видишь. Он продолжал смотреть на меня вопросительно. Я сделала шаг, и обняла его. Мне тут же стало холодно... он был таким мокрым. — Прости меня, Хан. Я, правда, хотела прийти, собиралась полдня на свидание. И пыталась тебя предупредить, но вышло, как вышло. Его руки смыкаются на моих плечах. Он притягивает меня к себе, и сейчас я слышу, как громко и часто бьется его сердце. — Не переживай, фигня все это. Главное, что ты пришла, — отстранившись, заглядывает в мои глаза. И сейчас в его карих омутах столько нежности, что мое сердце делает остановку. — Хан... — М-м-м, — улыбается. — Перестань так смотреть, а то я начинаю влюбляться, — слетает хриплое, и только когда произношу это, понимаю, что сказала. Он усмехается довольно, проводит пальцами по скулам. — Давай уже быстрее влюбляйся, Стрекоза. Догоняй меня! Хан тянется губами к моим, но вдруг начинает кашлять. Отвернувшись, откашливается, и смачно чихает. — Черт, — стонет раздраженно. А когда он поворачивается ко мне, я замечаю то, какие красные у него глаза. Он шумно втягивает воздух носом. — Тут так холодно, — трет плечи. Я подаюсь вперед и кладу ладонь на его лоб. — Кипяток! Да у тебя жар! Хан хмурится. — Конечно, я тут проторчал три часа, — бурчит недовольно, устало опуская голову мне на плечо. Вот тебе и свидание. Просто отлично! — Почему ты все это время стоял под дождем?! Почему не ждал меня в машине? Богдан отстраняется, с обидой смотря мне в глаза. — Ты сама сказала, что она тебя раздражает! Что я мажор и не похож ни на кого из местных. Хотел стать обычным, таким как все, - на последней фразе он так смешно замолкает. Пытается подобрать слова, но его монолог прерывает очередной приступ чихания. Мне захотелось его треснуть. — Побыл обычным? Теперь лечиться придется, ну и глупый же ты! Пошли! *** На самом деле я была напугана. Когда мы добрались до моего дома и зашли во флигель, он был бледным, промокшим и горячим как раскаленные угли! Я завела его в комнату, и как только выпустила, он упал на подушку, и застонал. — Стрекоза, до чего же утомительным вышло первое свидание, — протянул еле слышно. Я видела, что силы покидают его. — Лежи здесь и никуда не уходи, понял? Он что-то пробурчал в ответ и затих, съежившись в комочек. Да куда он уйдет? В таком состоянии, Хан вряд ли с кровати встанет. Забежав в дом, схватила из шкафа аптечку. Немного подумав, пробралась в комнату деда. Дедушка спал, и я действовала максимально тихо. Включив на телефоне фонарик, принялась рыться в шкафу. Помню, у него было пара новых футболок, которые я покупала в столице и одни новые спортивные штаны. Как раз, то, что нужно. Спустя минут пять упорных поисков, я таки нахожу искомое. Зажав рукой одежду, осторожно выбираюсь в коридор. И схватив аптечку, несусь со всех ног во флигель. — Эй, вставай, соня. Нужно переодеться. Хан что-то бурчит, но послушно принимает сидячее положение. Только это все, на что он оказывается способен. Его красные щеки пугают меня, но я стараюсь гнать прочь все мысли. Стянув с него влажную футболку, надеваю новую дедушкину. По размеру она ему немного велика, но это к лучшему. — Хан. — М-м-м, — мычит, сидя с закрытыми глазами. — Нужно переодеть штаны. Ты хочешь, чтобы это сделала я? Я могу это сделать, но не хочу, ставить его в неловкое положение. Богдан открывает глаза, смотрит на меня удивленно. — Нет, я сам, — кивает, пытаясь подняться с кровати. Мне приходится поддерживать его, чтобы он не упал. Кое-как, переодев нижнюю часть одежды, опускается обратно на кровать.