Я больше не вернусь. Молли была на каждой странице нашей истории. Но теперь ее нет, и я перелистываю эту главу. ГЛАВА 1 ДЖОРЕЛ Наши дни Я летаю. Парю над землей, как сокол. Нет, черт, я орел. Охренеть. — Майки! Поднимай свою задницу. — В мой охренительный сон грубо врывается голос Холла. Мне не сразу удается понять, что это противное и долгое мычание мой стон. Я поднимаю веки, на которых, кажется, лежит бетон, и пытаюсь сконцентрироваться. Расплывчатые силуэты постепенно приобретают форму. Первое что я вижу, это футболку университетской команды Кроуна по футболу. Орел с распростертыми крыльями, а по крыльям струятся рыжие локоны. Линдси стоит напротив дивана в футболке Клэя и с легкой ухмылкой смотрит прямо на меня. — О, не смотри на меня, кошечка, — я издаю стон и не узнаю свой хриплый голос. — Наверняка, я самое настоящее… — Дерьмо, — заканчивает за меня Линдси. — Я хотел сказать «лапочка», — парируя я. Линдси фыркает и проходит на кухню, откуда доносится свежий запах кофе и голоса моих друзей. Вчера вернулся Арчи. Он часть нашей тусовки и последние несколько месяцев его носило черт знает где. — Майки, ты серьезно? Зачем вчера ты расхреначил гитару? Ты обкурился что ли? — Клэй стоит на лестнице в одних шортах и скалится. — Пара косяков, — бормочу я и с трудом поднимаю свое тело. Клэй бьет меня по плечу и качает головой. Вот придурок. Когда это он стал таким правильным? Хотя, о чем это я? Вчера он голышом нырял с крыши гаража в бассейн, пока Линдси на спор глотала шоты текилы. Эти ребята тоже умеют тусоваться. Вот только моя комната находится по соседству этих двоих. Как правило: пьяный секс — самый громкий. — Моя ты душка. — Холл треплет меня за щеки, когда я вхожу на кухню. — Отвали, — хриплю я, и все начинают ржать. — Боже, потише. Но это слово под запретом в нашем доме. Мы шумно завтракаем, затем парни начинают включать видеоигры, а Клэй и Линдси собираются обратно в Сан-Франциско. К себе домой. Я по-дружески завидую им. Год назад Линдси появилась в Кроуне и снесла всем башню. В том числе и моему лучшему другу Иэну Клэю. Между ними моментально назрело что-то похожее на снежный ком, растущее с каждым днем. Первое время я не верил в чувства лучшего друга к этой девушке, и даже имел совесть обвинять. Думая об этом сейчас, я задаю себе вопрос: какого черта? Кто я такой, чтобы осуждать? И посмотрите на них сейчас. Чертова парочка безумцев. — Эй, Майки. — Клэй выходит на веранду заднего двора, где я сижу в кожаном кресле с сигаретой в руках. Он садится в соседнее кресло и вытягивает длинные ноги в кроссовках. — Что ты собираешься делать? — спрашивает он. В его голосе нет и намека на ухмылку. Мы не впервые попадали в дерьмо, но летом перед выпуском, было что-то нереальное. Мы до сих пор все это перевариваем. — Наверное, посплю еще немного, — выпуская дым, отвечаю я. — Потом посмотрим. — Нет, ты не понял. — Клэй смотрит так серьезно, что мне становится не по себе. — Что? — Что ты будешь делать дальше? Даже все еще в пьяном угаре мой разум соображает, о чем речь. Но дело в том, что ни трезвый, ни пьяный я не могу ответить. У меня нет особых планов, но и плыть по течению не собираюсь. — Просто, — я развожу руки в стороны, — жить. Ничего ведь не изменилось. Клэй хмурится, внимательно изучая мое лицо. — Ничего не изменилось? — переспрашивает он. Я вздыхаю, выпуская новую порцию сигаретного дыма. — Почти ничего. Мой друг смотрит впереди себя и едва заметно кивает. — Изменилось все, — спустя несколько секунд произносит он. — Ну, у тебя-то уж точно. — Я улыбаюсь, и знакомая ухмылка расплывается на лице Клэя. — Точно. — Он поднимается на ноги, но я все еще чувствую его пристальный взгляд. Мне не совсем нравится это внимание. Ну, то есть, мы лучшие друзья и все такое. Мне не плевать на Клэя, как и ему на меня. Но все же я не привык к тому, чтобы обо мне кто-то так заботился или волновался. Кроме мамы, конечно. Наша братская привязанность всегда была негласной, но сейчас… Да, Клэй изменился, определенно. — Все будет нормально, — небрежно говорю я. Клэй выпускает смешок. — Не сомневаюсь. Будешь зависать в студии? — Ага. Пока ты учишь детишек держать мяч и ждать свою кошечку с занятий, я буду качать треки и зависать с нашей шайкой. — Я ухмыляюсь, задрав подбородок и щурясь от сентябрьского солнца. Клэй бьет кулаком по моему плечу. — Буду скучать, чувак. — Ага. — Я почти ему верю. Все меняется. Надеюсь, в этот раз к лучшему. * * * Проезжая мимо многочисленных ресторанов и рок-клубов на бульваре Сансет Стрип, я чувствую себя в некой прострации. Словно я там, где должен быть, и в то же время чего-то не хватает. Сидя на переднем сиденье моего «Доджа нитро», Арчи строчит в своем блокноте тексты и комментирует мне некоторые строчки. Этот парень чертов стихоплет и до чертиков талантлив. До его отъезда мы все свободное время пропадали в одной из старых студий моего отца в западном Голливуде. С недавнего времени ребята снова там собираются, и я планирую тоже вернуться. Колледж позади, клуб «Икс» сожжен дотла, Клэй в Сан-Франциско. Но у меня… — Вот дерьмо! — Возглас Арчи вырывает меня из раздумий. Он приподнимается и бросает на кресло свой блокнот. Я смотрю в ту же сторону, что и он. Мы остановились прямо напротив того места, где когда-то стоял сверкающий, и в то же время грубый и пугающий клуб «Икс». Сейчас там просто пустое место, на котором трудится рабочая бригада. — Как думаешь, что теперь здесь будет? — спрашивает Арчи. Несколько секунд я изучаю пустое место, затем задумчивое лицо друга. Из-под бейсболки торчат его непослушные темные кудри. Я всегда издевался над ним из-за его шевелюры, которую он наотрез отказывается обстричь. — Надеюсь, что-нибудь мозговыносящее, — пожимаю плечами. Арчи фыркает.