— Их отношения начались примерно за пару месяцев до смерти ваших родителей, — вздохнул, потому что до сих пор чувствовал свою вину. Я как Родион. Хотел сказать правду, но промолчал. Она съедала меня изнутри. Поэтому сблизился с Верой. Но не смог. Демидов смог! А я… побоялся потерять их обоих. — Боре было на тот момент двадцать шесть, если меня не подводит память. Он работал у мамы помощником. Она никогда не брала на работу женщин. Потом только понял почему. Моя мать та ещё дрянь. А мой отец… редкостный козёл. Они заслужили то, что сейчас происходит. Вечные угрозы друг другу, что разведутся, ни к чему так и не привели. Только мне на мозг капают. Но сейчас не об этом, — набрал воздуха в лёгкие. И шумно выдохнул. — Я заметил, что она постоянно куда-то уезжала в одно и то же время. Суббота, двенадцать часов. Каждые выходные. И это было очень подозрительно. У родителей был тогда очередной кризис, — фыркнул, потому что от их «кризисов» больше всех страдал я. Это как бомба замедленного действия была. — Я проследил за ней. И приехал на окраину города. Увидел, как она практически выпрыгнула из машины и быстро зашла в подъезд. В очках была, как будто пряталась, — мой голос в конце дрогнул. Потому что переживать это снова было трудно. — Лев, — пробормотала Вера, на что я отрицательно покачал головой. — Через неделю она опять поехала. Опять и опять. А я не мог додуматься, что она там делала. Но потом я увидел Борю. Он приехал следом за ней. Я узнал, в нём её помощника. А в следующий раз дождался, пока она выйдет. Я сложил уравнение и получил результат, — нахмурив брови, сделал глоток кофе, который уже не давал эффекта бодрости. Из меня словно вышли все соки. — Она обвинила меня в том, что я лезу не в своё дело. Пообещала, что уволит его и всё прекратится. Тогда я не хотел, чтобы родители разводились. И она взяла с меня слово, что я никому, — подчеркнул слово, сказав по слогам, — и это стало нашей тайной. Её хватило на месяц. А потом всё началось по-новой. Тогда уже в игру решил вступить я. Узнал его номер через отдел кадров. Пришлось потрудиться. Я позвонил ему, чтобы сказать, что если он не оставит мою мать в покое, то расскажу всё отцу. Он запаниковал. Ещё тогда уловил его заплетающийся язык. Остановил свою речь и шумно выдохнул. Ошибка за ошибкой. Мои ошибки! О них было трудно говорить. — Лев, — снова попыталась прервать меня Вера. — Ты хотела правду. Получай. — Но не думала… Не обращая внимания, продолжил: — Он поехал к моей матери на работу. Чтобы предупредить. Она трубку не брала. И… так гнал, что не заметил, как на мосту свернул не на свою полосу, — горло сковало, а глаза защипало от слёз, которые терзали душу много лет. — Я позвонил снова. И он поделился историей о том, что его мать умерла недавно. А моя… лишь утешала его, — шмыгнул носом. — Типа поддержка. Но их связь никак нельзя оправдать. Я хотел было отключить звонок, как услышал хлопок. А потом… Я не мог больше сидеть на месте. Подорвался на ноги и положил ладони на затылок. — Мне позвонили из морга. Набрали последний вызов, поступивший на телефон. А когда и вам позвонили, то промолчал. Ведь таких совпадений не бывает, — вытерев грубо щёки от слёз, шмыгнул носом и посмотрел в голубые глаза Астаховых. Они ошарашенно разглядывали меня. — Я виноват. Я каюсь. Я убил ваших родителей. Лишил вас радости в жизни. Свободы действий! Из-за моей семьи вы потеряли родителей. Из-за моей дурости! Из-за своей трусости я чуть не потерял вас обоих! Опять я! — неожиданно для самого себя я перешёл на крик. — Я не смогу без вас. Я люблю вас обоих. Каждого из вас! Обоих по-разному. — Лев, — сказали Астаховы одновременно. Но я в ответ лишь покачал головой. — Я люблю тебя, — посмотрел на Веру, на которой не было лица. Она побледнела. — Так сильно, что душу рвёт. Поэтому я не мог быть с тобой. Поэтому всю ночь играл. Я не знал, что делать. Как всё преподнести. И снова эта грёбаная ложь! Она стала частью моей жизни. Я уехал! Сбежал ото всех! Мать каждый день говорила, чтобы я молчал. И я ушёл в себя. Трудно выбраться наружу после такого. — Хватит! Достаточно! — рявкнула Вера, подорвавшись на ноги. — Прекрати, Лев! Остановись! Я вскинул руки и уложил их в очередной раз на макушку. Меня распирало изнутри. Вот почему не хотел говорить правду. Это очень тяжело! — Ты не виноват, — Вера шагнула ко мне уверенно. — Да неужели? — Не виноват, — сказал уже Никита. — За рулём был он. Пьяный. — Нет. Он из-за меня сел в машину, — покачал головой, я был на грани, чтобы не начать рвать волосы на голове. — Лёва, — Вера оказалась около меня, слишком близко. А я не мог отвести взгляда от Никиты. — Лев, посмотри на меня. — В ответ на её шёпот отрицательно покачал головой. — Лев, пожалуйста, — она положила ладонь мне на щёку. Непроизвольно сжал челюсть, смотря на друга, который тяжело вздохнув, обошёл стол. И двинулся в нашу сторону. — Лев! — твёрже сказала Вера. Но я, как завороженный, наблюдал за другом. Никита потёр лоб пальцами и, посмотрев на меня исподлобья, кивнул. Астахов опустил руки и ретировался из кухни, оставив нас наедине. — Ну же, посмотри на меня, — услышал я бормотание Веры. Повернув голову к ней, замер взглядом, смотря прямо в глаза. — Ты не виноват. Понял? — Понял, — резко ответил. — Виноват только Соловьёв. Не ты, не Родион. Понял? Мне стало противно от мысли, что она сейчас упоминает этого клоуна. Но решил промолчать. Меня сейчас волновало совсем другое. — Ты теперь ненавидишь меня? — хрипло задал важный вопрос, который и терзал душу. Я боялся, что она возненавидит меня. Они. Оба. — Нет. Теперь я поняла всё. В том числе и твою отчуждённость. Её спокойствию мог только завидовать. Ведь внутри меня творился такой раздрай, который могла успокоить только Вера. Потушить пожар. — Ты до сих пор хочешь быть рядом? Жить со мной? — задал второй вопрос, который волновал. — Да. И всегда хотела, — кивнула Астахова. — А теперь давай закроем последний гештальт и будем наконец вместе. Шагнём в новую жизнь вместе. Договорились? — Моё ты солнце в тёмную и холодную ночь, — горько усмехнулся. — Никогда не сдаёшься, — коснулся её щеки. Вера моментально накрыла своей ладонью мою. — Через тернии к звёздам, Лёвушка. И только так. — До конца? — До самого конца. Эпилог. Лев Спустя полтора месяца… — Вера! Лови! — услышал я ворчание Никиты, который пытался предотвратить падение башни из коробок. Но грохот дал понять, что ничего не вышло. Войдя в просторную гостиную, заметил Астаховых, которые лежали на полу в позе звёзд, усыпанные коробками. — Итак, — подошёл я к ним, и оба расплылись в виноватых улыбках. — Что будем есть на ужин? — Предложения? — расплылась Вера в улыбке, перекатившись на живот. — Тебе могу предложить себя, а вот Никите нужно что-то питательнее, — усмехнулся и заметил, как Вера надула губы. А Никита и вовсе издал что-то типа: «Боже. Бесите!». К этому дню Никита готовился долго и упорно. Переезд. Я его ждал, наверное, больше Веры. Хотелось уже, наконец-то, с ней уединиться. Первую неделю Астахов ворчал, когда вламывался к Вере в комнату с утра. А потом даже научился дожидаться разрешения войти. Но помимо всего… Первая неделя после официального «выхода в свет» была тяжёлой. Я всё-таки рассказал отцу о матери. Сколько было криков и ругани. Но Вера уверенно держала меня за руку. А от Астаховой они были в восторге. Даже проскальзывали фразы о свадьбе. Жесть. Но! Я тянуть не собирался. Мы долго готовили Никиту к переезду. Очень. Тяжело было. Тщательно подготавливали почву. Он свыкся. Мы переехали. И это стало глотком воздуха для нас с Верой. Ну, типа, серьёзный шаг для всех нас. Я — принял ответственность. Вера — свободу. Никита — осознал тот факт, что сестра выросла. После разбора хреналиона коробок, тонны вещей и всего остального мы поужинали. Провели время вместе, словно в последний раз. Было непривычно провожать друга домой. Но приятно. Хотелось прочувствовать момент наедине. Я весь вечер поглядывал на рояль, который уже врос в пол квартиры. Я захотел эту квартиру много лет назад только из-за этого чёрного лакированного монстра. Самое первое, что было сделано в этой просторной квартире, похожей на студию, но с отдельными комнатами, — шумоизоляция. Играй не хочу. И даже сейчас сидел у инструмента и не мог решиться притронуться к клавишам. Хоть всё в моей голове и разложилось по полочкам. Барьер ушёл. Не хватало кое-чего… точнее кое-кого. Я так сильно залип на инструменте, что даже не услышал, как Вера подошла со спины. Она обняла меня за шею и потёрлась щекой о мою. — Мы наконец-то одни, — с придыханием сообщила она, погладив ладонью меня по груди. И я не смог удержаться от улыбки. Ведь мы думали об одном и том же. Астахова протянула руку и прошлась пальцами по клавишам. Звук был обалденный. Пронизывал до нутра, затрагивал душу. Синтезатор нервно покуривал в сторонке. Её пальцы переместились мне на запястье, а следом и на локоть. — Очень красивый инструмент. Я сразу его заметила, — прошептала она мне на ухо, опалив кожу горячим дыханием. Я расплылся в улыбке, повернув голову в её сторону. Не удержался от поцелуя, который, как и всегда, подарил высшее наслаждение. Оторвался от губ девушки и прошёлся пальцами по клавишам. Даже звучание обычных, коротких нот пустило по телу ток, который ускорил ритм сердца. А в совокупности с Астаховой рядом — это стало прекрасным мгновением. Идеальным. Таким же, как и она. — Сыграешь для меня, Лёва? — Ты ведь знаешь, Верунь, что я не могу отказать тебе. — Знаю, — ухмыльнулась девушка. — Это был не вопрос, малыш, — ответил ей с улыбкой. — Знаю. Покачал головой с улыбкой. — Что ты хочешь, чтобы я сыграл? — На свой вкус. Он у тебя изысканный. — Это точно. Вкусней тебя, только торт ночью на полу кухни. — Странное сравнение, — задорно сказала Астахова. — Но мне нравится.