– Увы. Шагнув вперед, Стивен поднял бокал повыше и погладил ее свободной рукой по бедру. Почувствовав под платьем гладкую кожу (никакого белья, как он и думал), он улыбнулся. Кажется, впереди его ожидала сказочная ночь, полная новых, неисследованных возможностей. – За что выпьем? – храбро сказала Элли. – За наш уик-энд. За то, что мы оказались здесь, в этом доме, только вдвоем, и поблизости нет никого, кто мог бы нам помешать. Их бокалы со звоном столкнулись в воздухе, и каждый сделал по большому глотку джина. Потом Элли посмотрела на него, и в глазах ее мелькнул огонек, которого он никогда прежде не видел. – И пусть эта ночь станет незабываемой для нас обоих, – сказала Элли. И снова звон стекла прозвучал как короткий взрыв смеха, джин потоком хлынул в горло. У него был горьковатый вкус, и Стивен поморщился. – Что-то не так? – удивилась Элли. – Это какой-то дешевый сорт. – Стивен допил все, что оставалось в бокале, словно ища подтверждения собственным словам. Впрочем, крепкий алкоголь никогда его не пугал. А сейчас он вообще ничего не боялся. Наклонившись вперед, он поцеловал Элли в губы. Они были солеными на вкус, и это пробудило в нем тот особого рода голод, который с каждым поцелуем становится только сильнее. И Стивен целовал ее снова и снова, целовал с жаром, какого сам от себя не ожидал, и остановился, только когда обнаружил, что прижал Элли к столу. – Не торопись… Но он заглушил эти слова очередным поцелуем. Опустевший бокал упал на пол, и Стивен опустил обе руки ей на бедра. Гладкое обнаженное тело под тонким шелком продолжало возбуждать и дразнить. В какой-то момент он с удивлением заметил, что дышит слишком часто и неглубоко, но его это не остановило. Их языки продолжали свой гибкий танец, но на этот раз Элли явно проигрывала. Стремясь закрепить успех, Стивен одним движением развернул ее спиной к себе и наклонил над столом. В него словно вселилось что-то, поднявшееся из самых глубин его существа, что-то, что обычно было скрыто за фасадом благовоспитанности и здравого смысла, что-то, что разбудили в нем уединение и бушующая за окнами стихия. – Стивен! Что ты?.. За стеклами темнел лес. Казалось, темные силуэты деревьев подступили вплотную к дому и, качаясь под ветром, что-то нашептывают, советуют, дразнят. Он должен взять то, что ему причитается, подумал Стивен. Но деревья вдруг качнулись и выросли почти до неба, одновременно утрачивая четкость очертаний. Головокружение охватило его, пол закачался под ногами, но Стивен лишь энергично тряхнул головой, отгоняя странный недуг, и только уперся обеими руками в столешницу для устойчивости. Перед ним было наклоненное вперед тело Элли, аппетитная попка вздымалась двумя округлыми холмиками. Это была территория, которую ему предстояло завоевать, и, позабыв о хороших манерах, он рывком поднял подол ее платья. Она что-то сказала, но он уже не уловил смысла этих звуков. Сильная тошнота подкатила к горлу. Стивен еще пытался бороться, но земля снова ушла у него из-под ног, он потерял равновесие и стал проваливаться головой вниз куда-то в снежную пустоту. 19 Стивен – Стивен! Что ты… делаешь?! – воскликнула Элли, пытаясь судорожными движениями одернуть подол. Глаза у нее были испуганными и растерянными, они казались больше, чем обычно, и были сейчас скорее синими, чем зелеными. – Даже не знаю, что на меня нашло, – отозвался он, вытирая покрытый испариной лоб. Сзади из-под его джемпера торчал хвостик выбившейся из брюк рубашки. – Я оступился… поскользнулся… Может, давление скакнуло? Дай мне минутку… Схватив со стола бокал Элли, в котором еще оставался джин, Стивен сделал большой глоток, но это не помогло – сердце продолжало стучать часто-часто, словно он только что пробежал на предельной скорости миль пять. Еще никогда с ним не случалось ничего подобного, еще никогда он не терял над собой контроль… до такой степени не терял. И все же ощущение безграничной власти, которое он пережил за секунды до этого своего приступа… это было великолепно! Незабываемо! В течение нескольких секунд Стивен чувствовал, что ему все можно, все позволено, и никто не смеет ему мешать. К сожалению, эти секунды пролетели, прошли, но Стивен был уверен, что через пару минут он полностью придет в себя, и тогда… Его тело продолжало активно вырабатывать адреналин, тестостерон, феромоны и бог знает что еще, и он начал мысленно прикидывать, как довести начатое до конца, как сделать еще одну попытку, которая даст ему то, к чему он стремился. Вот сейчас он сделает глубокий вдох, и… Огоньки свечей расплылись, брызнули в разные стороны радужными иглами света, превратились в сверкающие золотые монеты, вплавленные в полумрак гостиной. Стены снова дрогнули и поплыли, но Стивен свирепо тряхнул головой, и через мгновение все встало на свои места. Даже свечи утратили неестественно-яркое, режущее глаз сияние и спокойно мерцали на прежних местах. – Стивен, ты правда в порядке? В ответ он прогудел что-то неразборчивое. Пальцы его ощупывали мокрую от пота шею. – Говорят, смешивать вредно, – чуть насмешливо произнесла Элли. – Что ты имеешь в виду? – Слова словно наждаком процарапали пересохшее горло, и Стивен сделал еще глоток джина. – Нельзя смешивать вино и крепкий алкоголь, – пояснила она. – Обычно этим грешат студенты, и… и потом мучаются жутким похмельем. Я знаю, видела таких сто раз. Стивен презрительно фыркнул. Его смех эхом отдался от черепного свода, породив волну резкой боли. В глазах ломило. – Но я-то не студент. – Он потер виски. – Наверное, я просто не привык к джину… Надеюсь, это не простуда. Заболеть сейчас было бы очень некстати. Но на самом деле он думал не о простуде, а о чем-то более серьезном. Например, об инсульте. Если у него оторвался тромб, это может оказаться очень опасно, а они здесь совершенно одни, телефоны не работают, и вызвать помощь будет невозможно. А по такой погоде они никуда не доберутся даже на машине. Да, плохо дело… – Я тоже надеюсь. Ваниль и жасмин. Он снова почувствовал этот запах. – Чувствуешь? Чем это здесь пахнет? – спросил Стивен. Элли что-то ответила, но он не слушал. Откуда он знает этот запах? Лицо, которое ассоциировалось с ним в его памяти, все так же тонуло в тумане прошлого, и ему никак не удавалось пробиться сквозь этот туман. Еще один глоток джина помог ему избавиться от навязчивой мысли, и Стивен повернулся к камину. Пламя, плясавшее по поленьям, было ярким, слишком ярким. Золотой свет, окруженный оранжевым гало, странно пульсировал, словно гипнотизируя, и вдруг взорвался ослепительной, почти белой вспышкой, когда верхнее, еще не прогоревшее до конца полено вдруг обрушилось вниз. Рой ярких искр устремился в черный от сажи дымоход. Стивен невольно попятился и, крепко зажмурив глаза, несколько раз ущипнул себя за переносицу. Наконец он открыл глаза и убедился, что и комната, и Элли не кружатся и не двоятся. Все было как всегда. – Ты действительно плохо выглядишь. – В голосе Элли прозвучали тревожные нотки. – Как ты себя чувствуешь? Стивен?! Почему ты не отвечаешь?! На мгновение ему показалось, что океан каким-то образом пробрался сквозь твердую землю под фундамент, и дом закачался. Пол гостиной превратился в палубу утлого суденышка, которое швыряют бурные волны. Ощущение качки усилилось, когда он бросил взгляд на плещущиеся в бокале остатки джина. Сделав глубокий вдох, Стивен задержал дыхание, дожидаясь, пока ощущение исчезнет. Во рту снова стало сухо, и он допил все, что оставалось в бокале. Прошло несколько секунд, и ему показалось, что он вернулся в норму. Ну, почти вернулся… Поглядев на пустой бокал в своей руке, Стивен покачал головой. – Какой крепкий джин! Неужели это мы его купили? Слова выбирались наружу невероятно медленно, язык не слушался, челюсти отяжелели, будто свинцовые, и двигались лишь с большим трудом. Непонятное оцепенение быстро распространялось, охватывая конечности и мозг. Стивен затряс головой, но не смог избавиться от набирающего силу паралича. – Нет. Я нашла бутылку на тележке с напитками. – Голос Элли доносился словно откуда-то издалека. – Может, тебе лучше прилечь? Ты действительно скверно выглядишь! Смотри, ты стал совсем зеленый! С трудом подняв голову, Стивен увидел перед собой сразу двух Элли, которые смотрели на него в упор. И они не просто двоились – одну было видно сквозь другую, словно Элли стояла здесь со своим призраком. Покачнувшись, Стивен хрипло рассмеялся, но собственный смех вдруг показался ему странным и чужим. Гостиная снова накренилась, и он подумал, что дом решил сыграть с ним какую-то глупую шутку. Колени его подогнулись, Стивен почувствовал, что падает, и, в панике взмахнув руками, сумел ухватиться за спинку дивана. Окружающее раскачивалось, ускользало, таяло. – Стивен?.. На этот раз в голосе Элли отчетливо прозвучал страх… страх и что-то еще, какая-то другая сильная, но неопределимая эмоция. Да и слова казались искаженными, словно они доносились откуда-то с другого берега океана. Просунув пальцы под воротничок рубашки, Стивен рванул его изо всех сил, стремясь вдохнуть побольше живительного кислорода, но воздух вокруг стал невероятно густым, насыщенным теплой влажной тяжестью, которая бетонной плитой легла на грудь, заполнила легкие. Дышать таким воздухом было невероятно трудно, каждый вдох отнимал у Стивена все силы. Пол под ногами продолжал ходить ходуном, ноги ослабли, бокал выпал из пальцев и разбился, отозвавшись в голове звоном десятков серебряных колокольчиков. – Эл-ли… Подхватив его под локоть и придерживала сзади за поясницу, она помогла ему сесть на диван. И вовремя! В комнате потемнело, со всех сторон подползал клубящийся мрак, пока в сознании не осталось ничего, кроме крошечного пятнышка света и невнятного бормотания Элли над самым ухом. Странный ванильно-жасминовый запах, наоборот, усилился, он окружал его со всех сторон, лез в рот и в нос, и вскоре Стивен уже не сознавал ничего, кроме этого аромата – настойчивого и мягкого, словно ласкающая волосы на затылке рука. День второй Мне в четырех углах угрюмых Нигде не скрыться. Они пугающе бесшумны, Таят убийцу. Эмили Дикинсон, «Не нужно комнат привиденью» [13] 20 Стивен Плечи и лопатки свело болезненной судорогой, и Стивен, прижав подбородок к груди, качнул головой сначала в одну, затем в другую сторону, чтобы немного расслабить мышцы. Судорога действительно немного отпустила, и он попытался позвать на помощь, но во рту было сухо, а язык словно прилип к гортани. Медленно, с трудом Стивен провел им по зубам, но даже после этого не смог выговорить ни слова. Веки весили по полтонны каждое. Все же он попытался открыть глаза, и каким-то чудом ему это удалось. Темнота сменилась ослепляющим белым светом, который понемногу тускнел, возвращаясь к норме, и вскоре Стивен начал различать пока еще размытые очертания привычных предметов: диван, угол стола, мазки желтого и красного света, пляшущие в темной раме. Не сразу до него дошло, что он глядит в черное жерло камина. Гостиная. Он – в гостиной. Комната показалась ему больше и темнее, чем раньше. Еще Стивен обнаружил, что сидит напротив огромного телевизора. (Телевизора? Никакого телевизора в гостиной он не помнил.) Телевизор работал, но изображения на экране не было, был только грязно-белый «снег» статики. Толстенькие декоративные свечи, расставленные на всех поверхностях, были погашены, за исключением двух или трех. Отражения их подрагивающих огоньков и помогли ему понять, что большой серый экран перед ним вовсе не телевизор, а окно – высокое окно, за которым продолжает бушевать буран. Бесчисленные снежинки яростно атаковали стекло и, расплющившись о него, обломав свои лучики-кристаллы, сползали вниз к раме. Снаружи не доносилось ни звука, но по одной лишь силе, с которой снежные хлопья бомбардировали стекло, можно было догадаться, что ураганный ветер воет и ревет, но не может пробиться сквозь толстые тройные стеклопакеты. По-зимнему темное небо затянули мрачные серые тучи, и понять, день сейчас или поздний вечер, было невозможно.