Сколько же он провалялся в отключке? И что с ним вообще случилось? Мысленно Стивен попытался вернутся назад, к тому моменту, когда он впервые почувствовал недомогание, и осознал, что из памяти полностью выпало несколько часов. Там, где должны были быть воспоминания, зияла пустота. Сколько он все-таки провалялся без сознания? Сколько прошло времени? Порывшись в памяти, Стивен обнаружил кое-какие обрывки, ниточки, потянув за которые он сумел восстановить отдельные образы, запахи и слова. Он складывал их и так, и эдак, пытаясь сплести из них связный нарратив, чтобы заполнить потерянные отрезки жизни. Они собирались провести вместе выходные. Выходные за городом. Они сели в машину и поехали. Он помнил девушку, которая дремала рядом с ним на пассажирском сиденье, помнил, как целовал ее в лесу, помнил жар ее губ и ледяной холод вокруг. Когда это было? Вчера? Сегодня?.. Было ли вообще?.. Элли… Ее имя сверкнуло в мозгу словно молния. Стивен вскинул голову, но в комнате никого не было. Почему ее нет? Где она?.. Голова была тяжелой, словно с похмелья. Он снова покачал ею из стороны в сторону, потом уронил обратно на грудь; ни дать ни взять – студент, клюющий носом на скучной лекции. Его разум по-прежнему балансировал на границе сознания, за которой начинался полет. Или падение в глубокий и темный колодец. Он падал, проваливался в глубины собственного тела. Вот во мраке промелькнуло ее испуганное лицо. Элли?.. Мысль о том, что она напугана, что она нуждается в нем, что она – одинокая и растерянная – сама только что очнулась в одной из комнат этого огромного дома, послужила ему достаточным стимулом, чтобы усилием воли отогнать сонливость, справиться со слабостью и снова поднять голову, чтобы больше не опускать. Стивен открыл рот, чтобы позвать ее еще раз, но слова застряли во рту словно мухи, намертво прилипшие к клейкой ленте его языка. Ему пришлось несколько раз откашляться, прочищая горло, прежде чем он сумел произнести ее имя вслух. – Элли… – Его голос был тихим, как самый тихий шепот, и вдобавок хриплым, незнакомым. – Элли?.. – повторил Стивен пересохшими губами. Под языком скопилось несколько капель слюны, Стивен проглотил их и сделал глубокий вдох. – Элли?! Откуда-то из глубины дома послышался шум, словно упал на пол и покатился какой-то предмет. – Элли, это ты?.. – Каждое слово обжигало горло словно раскаленный газ. «Она наверху, – подумал Стивен. – Наверху, точно». Теперь он был уверен, что слышит на втором этаже шаги и даже, кажется, голоса, вот только слов не разобрать, да и голоса ли это? Ведь в доме, кроме них двоих, больше никого нет! Или… есть? В камине затрещал и стрельнул сучок. Волны сухого тепла окатывали его тело, и воспоминания, опережая произнесенные шепотом слова, стремительным потоком пронеслись в его голове. В один миг информации оказалось так много, что Стивен не мог ее обработать, не мог разобраться, что было и чего не было. Он хватался то за одно, то за другое, гнался за ускользающими образами и в конце концов оставался ни с чем, если не считать головокружения и подкатывавшей к горлу тошноты. Да-а, такого странного похмелья с ним еще никогда… Элли. Он зацепился за это имя, использовал его как якорь, чтобы противостоять захлестывавшим его потокам обрывочных сведений. После нескольких глубоких вдохов в голове немного прояснилось, и Стивен вспомнил пророческие слова Элли, от которых он тогда отмахнулся со смехом. Сейчас ее голос снова зазвучал у него в ушах – голос, сопровождавшийся яркими и достаточно последовательными образами. Вот кухня, вот непроницаемая мгла за окнами и силуэт Элли, которая стоит к нему спиной, пристально вглядываясь в темное стекло. «Мне кажется, я что-то видела…» Еще одна вспышка памяти, и Стивен перенесся в заснеженный лес. Вот он целует Элли, целует и целует без конца, пока треск сломанной ветки не заставляет их разомкнуть объятия. И тут же, без всякого перехода, Стивен почувствовал, как льнет к нему ее тело, как остывает на губах жар ее губ, и она шепчет: «У меня такое чувство, будто за нами кто-то следит». Наверное, напрасно он тогда отнесся к ее словам без должного внимания. Элли… Его единственное убежище, его спасение от бури, которая неистовствует сейчас и за стенами дома, и у него внутри. Надо найти ее, убедиться, что с ней все в порядке. Желание защитить девушку заставило Стивена рвануться, но руки и ноги не сдвинулись с места, хотя он напрягал все силы. Можно было подумать, что он прирос к креслу, на котором сидел, сплавился с ним. Или это его тело взбунтовалось, отказываясь повиноваться нервным импульсам? Стивен дернулся еще несколько раз, но все его усилия оказались тщетными, и он почувствовал, как воздух наполняется острым мускусным запахом его страха. В новой незнакомой реальности, пленником которой он оказался, он был обречен на неподвижность, хотя даже стены, казалось, начали двигаться, обступая его со всех сторон и грозя раздавить. Это было уже слишком, и Стивен почувствовал еще один приступ головокружения. Горло заполнилось едкой горечью, и он крепко зажмурился, стараясь дышать как можно медленнее, чтобы сдержать подступающую тошноту. И снова его внимание привлек шум. На этот раз он определенно доносился откуда-то сверху. Стивен решил оставаться спокойным, но его подвело воображение, которое тут же начало рисовать ему картины одна страшнее другой: Элли, точно загнанный в ловушку зверь, в страхе прижимается к изголовью кровати, а к ней медленно подкрадывается зловещая безликая фигура. Элли зовет его, умоляет спасти, но он по-прежнему не в состоянии двинуться с места. Вот уже тень пришельца падает на лицо Элли, и она замирает неподвижно, парализованная ужасом… Вздрогнув, Стивен снова попытался позвать ее по имени, но звук умер у него в гортани еще до того, как он сумел открыть рот. Да, похоже, он крупно ошибся, когда решил, что здесь, вдали от цивилизации, им ничто не угрожает, что они одни и их никто не потревожит. На самом деле в дом мог вломиться кто угодно: беглый преступник или просто застигнутый непогодой бродяга, который поначалу хотел только укрыться от холода, но, обнаружив в доме женщину, решил воспользоваться представившейся возможностью. Некоторое время Стивен напряженно прислушивался, потом сосредоточился на своем дыхании, стараясь, чтобы каждый глубокий вдох хоть немного разгонял плавающий в голове туман. Он понимал, что каждый миг промедления может грозить Элли серьезной опасностью, что каждая секунда его бездействия приближает развязку, которая может оказаться трагической, но ничего другого он просто не мог придумать и продолжал дышать мерно и глубоко. Он должен вернуть себе силы и ясность мышления, только тогда он, возможно, сумеет предотвратить худшее. Эхо донесло до его слуха какой-то знакомый звук. Кажется, это было его собственное имя, прозвучавшее несколько растянуто, но вполне узнаваемо. Снова послышался стук, который превратился в быстрые прыжки по деревянным ступенькам лестницы. Кто-то спускался вниз. Потом наступила тишина, но его напряженный слух почти сразу уловил звук спокойного дыхания где-то у себя за спиной. – Стивен? Его разум отреагировал на звук знакомого голоса новой порцией воспоминаний, извлеченных из глубин забвения. Чтобы обернуться, ему не хватало сил, поэтому Стивен сконцентрировался на движении губ и языка. – Я здесь, Элли… Ее лицо появилось прямо перед ним. По временам оно расплывалось, но Стивен все же сумел разглядеть некоторые подробности: волосы Элли были взъерошены, глаза беспокойно метались, как у пойманного зверька, который только и ждет подходящего момента, чтобы удрать. Стивен несколько раз моргнул, стараясь вернуть зрению четкость, и почти сразу понял, что ее лицу чего-то не хватает. Что-то определенно было не так. – Как ты себя чувствуешь? – спросила она. Голос ее тоже был странным, искаженным: такой эффект иногда дает телефон, когда связь не очень устойчива. Взгляд Элли цепко ощупывал его лицо, глаза безостановочно двигались из стороны в сторону. Стивен пытался за ними следить, но это усилие вызвало лишь новый приступ тошноты. – Так-так… – Она подняла руки, которыми упиралась в его колени, и заключила в ладони лицо Стивена, не давая его голове болтаться как у младенца, который еще не умеет держать головку. Ее туманная улыбка повисла перед самым его лицом, и он почувствовал, как у него теплеет на сердце. Недавняя тяжесть свалилась с груди, и Стивен вздохнул с облегчением. Слава богу, с ней все в порядке! – Что… ты… – Приступ сухого, рвущего горло кашля помешал ему договорить. – Потерпи немного… – Элли вдруг исчезла. Ее ладони больше не поддерживали его голову, которая почти сразу упала вперед, но Стивену почти сразу удалось снова ее поднять. – Элли… где?.. Он еще не договорил, а она уже вернулась. В губы ему ткнулся твердый ободок пластикового стаканчика, прохладная вода наполнила рот долгожданной свежестью. Он глотнул. Вода ручейками потекла из уголков губ, закапала с подбородка, промочив воротник рубашки, но Стивен не обращал на это внимания. Он выпил все, что было в стакане. Живительная влага не только справилась с сухостью во рту – расправились и заработали как надо легкие, и в них хлынул свежий воздух, а зрение вновь обрело четкость. Чувствуя, как к нему возвращаются силы, Стивен подался вперед, собираясь обнять Элли и прижать к себе покрепче, чтобы удостовериться – она действительно в полном порядке. Теперь, когда неприятности вроде бы остались позади, у него было только одно желание: схватить ее в охапку, сесть в машину и уехать – вернуться к цивилизации и безопасности, но руки по-прежнему отказывались ему служить. – Что за черт?.. – растерянно проговорил Стивен и вопросительно посмотрел на Элли, ожидая, что она сейчас все объяснит, но она молчала. Это молчание – тяжелое, непроницаемое, непонятное – длилось и длилось, пока не стало невыносимым. Стивен напряженно ждал ответа, и разум помимо его воли заполнялся новыми ужасными сценариями, в которых уже не было пробравшегося в дом злоумышленника, а было падение в пьяном виде с лестницы, в результате которого он получил не только сотрясение мозга, но и травму позвоночника, которая привела к параличу конечностей. Да, пожалуй, этот сценарий был намного страшнее первоначального, криминального, варианта. – Ну, не томи!.. – не выдержал наконец Стивен. – Скажи уже наконец, насколько сильно я расшибся. На этот раз ответом ему были застывший взгляд и глубокая озабоченная морщина, проре́завшая лоб Элли. Она… жалела его, и Стивен почувствовал отвращение. Он терпеть не мог жалости, считая ее унизительной. Его пальцы самопроизвольно сжались в кулаки, словно он пытался задушить эту жалость-змею, проникшую в их… Стоп! Его пальцы… Они движутся, следовательно, это никакой не паралич. Чувствуя невероятное облегчение, Стивен почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы опустить взгляд и посмотреть на свои руки. Оба его предплечья оказались примотаны к поручням кресла несколькими витками скотча. Наклонившись вперед, насколько это было возможно, Стивен увидел, что его ноги тоже зафиксированы широкой липкой лентой. Да и кресло, в котором он сидел… Стивен увидел, что надежно привязан к металлическому креслу на колесах, какие бывают в больницах. Инстинктивно он рванулся, но скотч держал крепко, и он снова подумал о том, что в дом все-таки проник кто‑то чужой. – Элли, возьми скорее нож! Освободи меня! – Я не могу. Этот ответ и – в еще большей степени – равнодушно-нейтральный тон ее голоса заставили Стивена замолчать на полуслове. Быть может, те, кто привязал его к креслу, запугали ее, грозя страшными пытками в случае, если она не будет следовать их приказам. Да, внешне Элли выглядит как обычно, но кто знает, какие синяки и ссадины скрывает ее одежда? – Развяжи меня, пока они не вернулись! – проговорил он быстрым шепотом, и ее взгляд метнулся куда-то ему за спину – на что-то или на кого-то. «Быть может, – подумал Стивен, – злоумышленник или злоумышленники стоят у него за спиной и молчат, наблюдая за его реакцией». Если он сосредоточится, ему, возможно, удастся уловить звук их дыхания, шорох одежды или еще что-то в этом роде… – Я понимаю, Элли, ты боишься… – Каждое слово требовало от Стивена максимального мужества, энергии и самообладания. Он видел, что взгляд Элли то и дело устремляется на что-то позади него, чуть выше его правого плеча. Как вообще эти люди сюда попали? В смысле – не в дом, а в этот богом забытый уголок штата Мэриленд?.. Они с Элли приехали в эту глушь на романтический уик-энд, чтобы лучше узнать друг друга; она сама говорила, что здесь их никто не побеспокоит, потому что ближайшие соседи живут на расстоянии нескольких миль от дома, а оказалось… Снова и снова Стивен вспоминал то треск ветки в лесу, то какую-то тень, которую Элли заметила из окна кухни, то странные шорохи на чердаке, которые он принял за мышиную возню… Все это были признаки, на которые следовало обратить самое серьезное внимание, а он не обратил. С другой стороны… как? В его все еще наполовину затуманенном мозгу вдруг вспыхнул ослепительный свет; он постепенно бледнел, пока не превратился в далекий желтоватый свет автомобильных фар, который он пару раз заметил в зеркале заднего вида на последнем отрезке дороги. Воображение тут же нарисовало ему и темный, приземистый силуэт неизвестной машины, водитель которой не мог не видеть, как они свернули на частную подъездную дорогу в лесу. Должно быть, тот, кто сидел за рулем этой машины, пробрался в дом, пока они гуляли по берегу (а сделать это было проще простого, поскольку им, убежденным в том, что они здесь одни, даже не пришло в голову запереть дверь), а потом прятался наверху, выжидая, пока ему представится возможность… Возможность сделать что? Привязать его к креслу? А дальше? Что́ их враг собирался делать дальше, Стивен придумать не мог, поэтому снова обратился к Элли: – Я знаю, что тебе страшно, но ты сможешь! Возьми нож или еще что-то и развяжи… Не говоря ни слова, Элли шагнула к нему и выпрямилась во весь рост. Теперь она возвышалась над ним, и ему пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть ее лицо, но его скрывали упавшие вперед волосы. Когда она отвела их рукой, Стивен понял, что выражение ее глаз изменилось. Элли выглядела как чужой, совершенно незнакомый ему человек, которого он никогда не видел. Наклонившись к нему, Элли заглянула ему прямо в глаза. – Зачем мне тебя развязывать, если я сама тебя привязала? – спросила она спокойно. 21 Элли Его рот широко открылся, но слов не было. В расширенных темных зрачках видны потрясение, недоверие, испуг. Я делаю резкий выдох, чувствуя, как меня охватывает беспокойство. Оно буквально пульсирует в моих жилах, и я ничего не могу с собой поделать. В последний раз я нервничала так сильно довольно давно – в тот самый первый раз, когда мы встретились в кафе рядом со школой, в которой он преподавал. Он сидел за столом – безупречно одетый, волосы тщательно уложены, над глубоко посаженными синими глазами нависают аккуратные, совершенно прямые брови. По сравнению с ним я выглядела как щенок, едва не утонувший в луже: с одежды течет, намокшие волосы липнут к щекам словно водоросли к прибрежным камням. Крайне непривлекательное зрелище и уж совершенно точно ни капли не соблазнительное. И все-таки я ему чем-то понравилась – понравилась настолько, что он не только попросил у меня номер моего мобильного, но и позвонил пару дней спустя и пригласил в бар, чтобы пропустить по стаканчику и познакомиться поближе. – В чем дело, Элли? – Кажется, он начинает злиться, но в его голосе слышны и нотки растерянности. – Как ты… – Я кое-что подмешала в твой бокал. – Я переступаю с ноги на ногу. Теперь меня переполняет нервная энергия, с которой я не знаю что делать. Пока не знаю. – Когда? Как? – Ты – не женщина, Стивен, поэтому тебе вряд ли известно, что пить из бокала, который наполняли не у тебя на глазах, следует с осторожностью. А если даже известно, ты редко следуешь этому правилу, потому что ты – не женщина. – Ты подсыпала мне снотворное? Какой-то наркотик? – Его зрачки становятся еще больше – теперь они напоминают черные обсидиановые блюдца с узкой синей каймой радужки. Такие глаза могли бы быть у кошки, которая, столкнувшись с собакой, впервые в жизни чувствует себя мышью. Впрочем, что-то до него все-таки доходит, медленно, но доходит. Я вижу, как слегка расслабляются его пальцы, сжимающие ледериновые подлокотники кресла. Он ждет объяснений, но больше ничего я ему говорить не собираюсь. Не сейчас. Пусть он сам кое-что поймет… и только если не поймет, придется дать ему подсказку. Между тем меня не отпускает беспокойство, мурашки бегут по спине, я с трудом сдерживаю нервную дрожь. Как справиться с тревогой, я знаю: сейчас мне нужно как следует пробежаться, и тревогу снимет как рукой. Бег уже давно – наверное, еще с тех пор, когда я была подростком, – стал для меня универсальным защитным механизмом, безотказным способом справляться с неприятностями. Когда под ноги ложится миля за милей, и музыка гремит в наушниках, единственное, о чем получается думать, это о нарастающей тяжести в мускулах и о том, как бы не сбить дыхание. Что касается проблем, то каждый удар подошвы о дорожку размазывает их по асфальту, вбивая все глубже и глубже в землю. Но сейчас я никуда не бегу. Я стою в паре футов от Стивена и жду его следующих слов. – Но зачем, Элли? Зачем?! Что это тебе взбрело в голову? – Считай, что это часть игры. Маленькой игры, которая сделает наш уик-энд… более интересным и насыщенным. Я хотела устроить тебе небольшой сюрприз. – Я смотрю на него из-под ресниц. Пожалуйста, прости меня, Стивен. Мне очень нужно, чтобы ты меня простил. – Ну и какого дьявола ты меня привязала? – спрашивает он – на этот раз уже почти сердито – и снова пытается освободиться, но липкая лента держит крепко. Лицо его перекашивается. Стивен хочет, чтобы я его освободила. И немедленно.