— Давай позже, — отвечает она. — Нет, сейчас. Джек подходит и закрывает ноутбук, Элизабет едва успевает отдернуть пальцы, чтобы их не зажало между экраном и клавиатурой. — Джек, это важно! — Не сомневаюсь, но полагаю, тот факт, что у нас совершенно нет денег, еще более важен. Элизабет растерянно смотрит на него. — Как насчет новой кредитки? Джек качает головой. — Бо́льшая часть ушла на оплату услуг Бет. Остальное мы потратили на Клода. Элизабет хмурится и прикусывает нижнюю губу. Она выглядит скорее раздраженной, нежели взволнованной. Джек садится напротив, опирается локтями о стол, проводит ладонями по лицу и говорит: — Я думал создать в интернете страницу для краудфандинга. Ну знаешь, попросить людей о помощи. Элизабет смотрит на него так, будто он влепил ей пощечину. — Разве краудфандинг не для благотворительности? — Элизабет, у нас в прямом смысле нет денег. После сегодняшних покупок осталось сорок фунтов. Он сдерживается, чтобы не сказать ей, что теперь они еще должны четыреста фунтов своему двенадцатилетнему сыну. — Ты же знаешь, люди все время спрашивают, чем они могут помочь, — вот пусть и помогают. Элизабет неподвижно сидит. Он знает, что будет отчаянно искать другие варианты, но им уже отказали в повторной закладной на дом, и Джек не может снова просить денег у родителей. — Ты можешь вернуться на работу, хотя бы на часть ставки? Джек смотрит на нее. Он столько мог бы сказать ей в ответ. Он мог бы спросить, кто будет помогать мальчикам делать уроки, учить с Клемми шрифт Брайля, следить, чтобы она не упала со ступеней, пока Элизабет часами напролет сидит с ноутбуком. Или Джек мог бы наконец признаться, что никогда не сможет вернуться в офис, к прежней жизни. Кроме того, он видел пару писем о том, что к новому году компания планирует сокращать штат, и он уверен, что его имя будет первым в списке; а поскольку он уже получил зарплату за три летних месяца, в которые не работал, они сделают все, чтобы не платить ему компенсацию при увольнении. — Ты знаешь, как мы договорились: три месяца оплачиваются, три следующих нет. Мы абсолютно ничего не можем сделать, Элизабет, это конец. Она вздыхает, сердясь отчасти на Джека — за то, что отвлекает ее, отчасти на деньги — за то, что посмели встать у нее на пути. — Ладно, но лучше не приплетать сюда судебные дела. Может, собрать деньги на Клода — на его дрессировку и все такое? Джек кивает, довольный, что решение найдено, пусть даже не идеальное. — Ладно, нам в любом случае нужно платить за Клода. Я посчитаю, сколько получится, и выставлю эту сумму как нашу цель — думаю, выйдет примерно десять тысяч фунтов. — Звучит разумно, — она смотрит на телефон. — Черт, журналистка придет через час. Мне надо подготовиться. Она смотрит на покупки, которые Джек оставил на столе: — Цветы нужно поставить в воду. Элис Рэнтон миниатюрнее, чем ожидала Элизабет, у нее неестественно худое тело. Она одета в обтягивающие джинсы и свободную светло-серую шелковую блузку. Как только Элизабет смотрит ей в глаза, она сразу понимает, что Элис — специалист в том, чтобы нравиться людям. Когда они договаривались об интервью, Элизабет рассчитывала, что между ними возникнет естественное взаимопонимание, дух женской солидарности. «Брай назвала бы это сестринством», — думает она, прежде чем успевает пресечь эту мысль. Но при виде Элис Элизабет понимает, что это невозможно. Да, думает она, Элис относится к тому типу лицемеров, которые стараются все держать под контролем, но она еще и тот человек, который расскажет миру о семье Элизабет, так что Элизабет придется улыбаться, притворяясь, будто не раскусила Элис. — Добрый день, Элизабет, очень приятно с вами познакомиться. Едва войдя, Элис рассыпается в комплиментах: «Такая красивая улица!» и «Эта плитка делалась на заказ?» Пока Элизабет наливает чай, Джек знакомит Элис с мальчиками и кинологом. Клемми и Клод только что закончили заниматься, и Клемми входит на кухню, держа Клода за шлейку. Элизабет широко улыбается, глядя на дочь, и вполголоса сообщает Элис: «Она впервые делает это сама». Элизабет внимательно следит, как Элис отреагирует на Клемми, но та слишком профессиональна, поэтому на ее лице нет ни жалости, ни грусти. Лишь все та же тщательно отрепетированная улыбка. Все начинают возиться с Клодом, и Элизабет чувствует облегчение Клемми. Рядом с ним она уже не просто слепая девочка; она, как постоянно напоминает ей кинолог, — лучший друг Клода, его хозяйка, человек, которого он любит больше всех. Она крепко держится за шлейку, костяшки ее пальцев побелели и стали похожи на маленькие птичьи яйца. Элизабет передает ей угощение в форме косточек, Клемми командует Клоду «лежать» и «перевернись», а Элис хлопает в ладоши и восклицает: «Вау, Клемми, это потрясающе!» Лучше и быть не могло, успокаивает себя Элизабет. Мальчики возвращаются наверх, к своей компьютерной игре, Джек усаживает Клемми в гостиной с наушниками и новой аудиокнигой, Клод золотой раковиной свернулся у ее ног. — Замечательные ребята, — признает Элис, когда трое взрослых усаживаются за кухонный стол. — Спасибо, мы тоже так думаем, — говорит Джек, наливая воду в стаканы. — Конечно, им нелегко, но они неплохо справляются, учитывая обстоятельства. — Мы так гордимся ими, особенно Клемми, конечно же. Но Джек прав. Это нелегко. Несомненно, это самое трудное испытание, через которое нам довелось пройти, и подумать только — всего этого можно было бы избежать… Элизабет накрывает ладонью руку Джека. Такое непривычное чувство — ее рука лежит поверх его руки, — но она не может ее убрать, потому что Элис увидит. — Именно поэтому мы продолжаем судиться, именно поэтому я обратилась в ваш журнал. Тут дело не в победе. Мы знаем, здесь не может быть победителей — мы лишь хотим привлечь внимание к тому, как важна вакцинация. И попытаться сделать так, чтобы другим детям не пришлось испытать то же, что и Клемми. Элис кивает: — Прекрасно вас понимаю, но, Элизабет, как я сказала по телефону, будет лучше, если мы не будем упоминать в статье о суде или семье Коли: мы не хотим получить иск за клевету. Так что расскажите лучше о том, как болезнь Клемми и ее проблемы со зрением повлияли на вашу семью. Должно быть, это создало огромное эмоциональное напряжение? Глаза Элизабет вспыхивают, когда Джек высвобождает руку, делает глоток воды и говорит: — Я бы сказал, огромную финансовую напряженность. Элизабет прищуривается, глядя на Джека. Она знает, что он чувствует на себе ее взгляд, но не обращает на нее внимания. — Видите ли, мне пришлось на несколько месяцев уйти с работы, так что тут дела идут довольно плохо. Не знаю, сможете ли вы упомянуть в статье нашу краудфандинговую страницу? Я собираюсь создать ее, чтобы собрать денег на Клода. Без посторонней помощи мы не сможем оставить его себе, а это разобьет Клемми сердце. Элис кивает: — Я поговорю с редактором и сообщу вам. О чем только Джек думает? Они не должны скатываться в одну из этих историй о благотворительности! — Да, но Джек, — мягко перебивает Элизабет, — Элис спрашивала об эмоциональном напряжении, а оно действительно огромное. Вчера Клемми очень расстроилась: она сказала, что не может вспомнить, как выглядят ее волосы. А Чарли явно становится более замкнутым. Элис кивает, но в ее глазах скука, ей хочется от них чего-то большего. — А что насчет вас самих? Как вы сами справляетесь с эмоциями? Она смотрит на Элизабет, и у той возникает ощущение, будто Элис заглядывает к ней под юбку. Элизабет хочется оттолкнуть ее, но не может, и смотрит на Джека. Но Джек тоже смотрит на нее, как будто ему так же, как Элис, интересно, что она ответит. Элизабет чувствует себя загнанной в угол и, подняв руки ладонями вверх, кивает и делает усилие, чтобы усмехнуться: — Я в порядке! В полном порядке! Последние полчаса с ними работает фотограф. Он просит позировать их впятером вместе с Клодом в гостиной и в саду. Потом Элис смотрит на часы и переглядывается с фотографом, который тут же начинает складывать штатив. Провожая Элис и фотографа до двери, Элизабет чувствует себя такой измученной, будто только что сдавала кровь. Но Элис улыбается так же энергично, как и в начале. Элизабет делает над собой усилие и поддерживает игру, широко улыбаясь, когда Элис протягивает ей свою костлявую руку и говорит: — Рада была познакомиться, Элизабет. Большое спасибо, что поделились вашей историей. Я свяжусь с вами на следующей неделе, когда вернусь в офис. Но улыбка вдруг сползает с лица Элизабет, потому что за худым плечом Элис она видит на тротуаре Розалин, которая смотрит прямо на нее. Розалин не улыбается и не отводит взгляд из жалости или смущения, когда Элизабет встречается с ней глазами. Она просто смотрит на Элизабет. Фотограф оборачивается, пытаясь понять, что привлекло внимание Элизабет. Что это Розалин делает? Как она смеет стоять там и таращиться на них? Едва удержавшись от того, чтобы не кинуться к соседке с требованием не лезть в чужие дела, Элизабет делает над собой последнее усилие и снова цепляет на лицо улыбку. Она надеется, эта улыбка даст понять Розалин, что ей стоит свалить, а заодно убедит Элис, что Элизабет тоже было очень приятно провести с ней время. Она говорит: — Большое спасибо, что проделали такой долгий путь, чтобы побеседовать с нами. Буду с нетерпением ждать выхода статьи! На эту гримасу уходят остатки сил, и, прежде чем Элизабет закрывает дверь, улыбка увядает и сползает с губ. 17 сентября 2019 года Брай лежит без сна, глядя в темноту, а Эш наконец крепко заснул и тихо сопит рядом. После того как он нашел таблетки, он настоял, что снова будет спать в их спальне. Как будто с наступлением темноты он начинает меньше ей доверять! Теперь она каждую ночь просыпается в три часа. Пока Эш ночевал в комнате для гостей, Брай садилась на стул у окна и до самого утра смотрела в чернильное небо. Иногда спускалась вниз. Но теперь, когда он ей мешает, она тихо уходит в комнату Альбы. Брай садится на пол и прислоняется спиной к кроватке дочери, чтобы можно было смотреть в окно. Эш ошибается: ему не стоит беспокоиться о ней по ночам. Ночь ее союзница. Ночью Брай может отбросить утомительное притворство и разрешить себе наконец в полной мере чувствовать то, что не отпускает ее ни на минуту. Это она лишила Клемми зрения. Она виновата и никогда не сможет считать иначе. Но когда небо начинает светлеть, Брай чувствует себя разоблаченной и неохотно заползает назад, в свое пустое тело. Она передвигает свинцовые ноги, меняет положение на полу, и ее глаза натыкаются на еще одно пустое место. На стене, в изножье кроватки висела в рамке фотография Альбы и Клемми, сделанная на прошлое Рождество. А теперь ее нет. Снятые крупным планом, девочки, уцепившись друг за дружку, хохотали в камеру. Где же эта фотография? Видимо, Эш убрал ее — может быть, подумал, что она будет расстраивать Альбу, напоминать о том, что мама сделала с ее лучшей подругой. Но теперь, когда она вспомнила о фотографии, ей нужно на нее взглянуть. Брай открывает ящики в комнате Альбы, но там ее нет. Нет в гостевой комнате, нет в шкафчиках в ванной Альбы. Чувствуя нарастающее раздражение, она идет вниз. Вдруг Эш не прятал ее от Альбы, а забрал, чтобы смотреть на нее самому? Внизу больше порядка, чем обычно — без нее им лучше. Она открывает ящик под кухонным островом — Эш называет его «всеящик», — там хранится всякая всячина: старые зарядки для телефона, открытки, которые дарят на дни рождения… Брай успокаивается: вот и она. Лежит поверх старого журнала. Она замирает, прежде чем взять фотографию в руки. У Клемми прямо перед Рождеством выпал зуб, и она немного стеснялась дырки во рту, но на фотографии она беззаботно смеется, сияет от радости. Глаза блестят, Клемми будто светится изнутри. Брай чувствует участившийся пульс, нарастающую панику, ее сердце выпрыгивает из свинцовой неподвижности. Она уже собирается закрыть ящик и отнести фотографию обратно наверх, когда осознает, что беззубая улыбка Клемми красуется еще и на обложке журнала, лежащего под рамкой с фотографией. Брай хватает журнал. На этом фото у Клемми не хватает еще одного зуба. Она улыбается в камеру, но кажется, будто ее внутренний свет приглушили. Глаза смотрят немного в сторону от объектива, и вместо прежнего света в них теперь легкая дымка. Рядом с ней, высунув язык, сидит большая собака песочного окраса. Брай открывает журнал, ее сердце сжимается. Она видит целую статью — «Наша битва против кори». Под заголовком фотография всей семьи, едва умещающейся на диване. Клемми сидит у Джека на коленях, Элизабет позади них, мальчики по бокам. Брай хватает журнал, скручивает его, идет к столу. Едва она садится, как вспыхивает верхний свет, она зажмуривается. Эш завязывает пояс халата, он еще не до конца проснулся. Он опирается на спинку стула. — Брай, ты здесь. Он с облегчением хватается за грудь. — Я нашла вот это, — Брай машет перед ним журналом. Эш трет руками лицо и хмуро кивает: