Что же выходит? С неба они что ли упали? А что! – хихикнул он. – Типичные дары жителям Земли от пришельцев с Марса! Его взгляд, беспорядочно блуждавший по кухонной половине избы, вдруг заметил в дальнем затенённом углу, слева от буфета, почти у самой стены, четырёхугольный вырез в полу. – Рукавицы ищу, а они за поясом, – он стукнул себя по лбу и подошёл к крышке подпола. Ухватился за вделанное кольцо, потянул с усилием. С лёгким скрипом дверца люка подалась вверх. – Вот здесь они и хранятся! – торжественно произнёс Торопов и стал спускаться по грубо сколоченной лесенке в темноту, пахнущую сыростью, плесенью и кислой капустой. Затхлый воздух. Деревянный, кое-где сгнивший настил, деревянные же, из нестроганной доски, полки вдоль земляной стены. На одной из полок, той что слева – небольшая кадушка, от которой сильно несло кислой капустой, на полке справа – сваленная кучей какая-то рухлядь, ржавые инструменты, гвозди, какие-то болты, гайки… Будто и не из этого дома, подпол. Наверху всё по-спартански, но чисто, и каждая вещь на своём месте. Здесь же всё было свалено в кучу, как попало. Было во всём этом что-то нарочитое, будто напоказ. Учитель брезгливо отодвинул кучу тряпья, подёргал доски, которыми была обита стена. Вроде бы крепкие. Но что-то тут было не так. Он стал осматривать стену внимательнее и тут услышал неразборчивые голоса сверху. Сарафанов! Торопов бросился к лестнице, на ходу доставая из кармана пистолет. Чёрт! С кем это он? Неужто с Краюхиным во дворе столкнулся? Одной рукой он ухватился за ступеньку, другой тащил злосчастный наган из кармана. Наверх, быстрее! А пистолет возьми да и выскользни из пальцев, и вниз, в темноту – бряк!.. Торопов ошалело проследил его взглядом. Посмотрел на безоружную руку и сделал единственно разумное в этой ситуации – ухватился за крышку подпола и закрыл её у себя над головой. Задержал дыхание, прислушиваясь. Говорили двое. Он узнал гулкий бас Сарафанова. Другой голос был учителю не знаком. Звякнул замок, голоса приблизились. Стали различимы отдельные слова. – …не вернёмся, – говорил незнакомец. – Так что забирайте всё: документы, деньги, ценности… – Может – дом сжечь? – пробасил Сарафанов. – У меня вон, в бидоне, и керосин имеется. Надоела мне эта конура. У меня в поместье под Киевом дворницкая – и то попросторнее была. – Дом жечь – привлекать ненужное внимание. А вы и так уже засветились с этим громилой. Как там его? – С Голуновым, – подсказал Сарафанов. – Ума не приложу, как он на меня вышел? Надо было всё-таки его сперва допросить… – Допросишь его, как же! – зло сказал незнакомец. – Ему так по башке прилетело, что он, как зовут – забыл. А держать его до того, как к нему память вернётся нам негде, да и некогда. «Вот почему на теле Голунова не было следов пыток», – понял Торопов. Доски над его головой скрипели то ближе, то дальше. Это Сарафанов и его спутник по ходу разговора расхаживали по помещению. Сам Тропов всё это время шарил руками в районе лестницы. Наконец, он наткнулся на рукоятку пистолета и радостно ухватил его обеими рукам. «Ну, теперь возьмите меня голыми руками!» – обрадовался он. – Где вы спрятали артефакты? – в это время спросил незнакомец. – Под подоконником, – ответил лесник. – Там надо одновременно нажать на боковые выступы. Видите? Наверху что-то то ли треснуло, то ли щёлкнуло. – Умно, – послышалось после паузы. – Здесь всё? – Всё, – ответил Сарафанов, как показалось учителю – обиженно. – Точно? – не отставал его собеседник. – Я к тому, что пользы для вас от них мало, а вот неприятностей можно отгрести – агромадную кучу. – Да нужны мне эти ваши цацки! – вспылил Сарафанов. – Партнёры должны доверять друг другу. А вы устроили здесь игры в секреты. Как надо, так – помоги. А как вопрос задам, так глаза закатываете и молчите. Или, чего хуже – завтраками кормите, «попозже» обещаете рассказать. Я понимаю, что моя персона там у вас мало известная и подробности моей жизни вы можете и не знать. Но в общем, про страну в целом… – Добрый день, – раздался вдруг голос Краюхина. – Не помешал? Торопов прямо увидел немую сцену, застывшую наверху. А Краюхин, тем временем, продолжил: – Ух, какой мешочек у тебя, Сарафанов, интересный. Ты его на пол поставь, и ручки в гору подними. И гость твой – не знаю вашего имени – пусть тоже самое сделает. Вот так-то. А теперь назад, пока в печку не уткнётесь. Шагом – марш. Да не стойте. Так спиной к ней и садитесь. Снова заскрипели доски. Это лесник и его спутник выполняли команду участкового. – Молодцы, – похвалил Краюхин. – Теперь поговорим. А вы никак собирались куда? Вон и документы на столе лежат. Неужто уезжать собрался, а, Сарафанов? Но про это позже. Начнем с твоего гостя. А вы, не знаю как вас, в окошко не зыркайте. То, что меня с вами разговоры разговаривать послали, не значит, что я здесь один. – Кто это? – спросил незнакомец. Голос его был ровным и даже каким-то ленивым. Спросил, видимо, у лесника, потому что тот ответил: – Участковый, Краюхин. – Вот, блин! – выдохнул незнакомец. – Чуть не пришил вас, Александр Петрович. Что ж вы не представляетесь, когда в дом входите? Вас-то мне и надо. Краюхин не ответил. Тогда гость Сарафанова продолжил: – А я сегодня утром к вам домой сунулся было, а жена ваша, Варвара и говорит, мол, уехал в Крюково. Я сюда. А мне снова: был, теперь уехал. Пришлось без вас действовать. Я Пятаков, старший оперуполномоченный из областного УВД. Может, слыхали обо мне? – Документы, – потребовал Краюхин. – Они в нагрудном кармане, – сказал незнакомец, назвавшийся Пятаковым. – Можно достать? Торопов с облегчением выдохнул, собрался, было, поднять крышку, чтобы выбраться, как был остановлен вопросом Краюхина: – В каком рукаве? – В смысле? – не понял его собеседник. – В каком рукаве у тебя нож? – спросил Краюхин. – На ногах у тебя ботинки, там не спрятать. За пояс лезть неудобно. За пазуху – тоже. Значит нож в рукаве. – А зачем мне нож в рукаве? – Затем, что Варя моя ни в жисть не сказала бы никому куда я поехал, – ответил Краюхин. – А значит, никак ты не мог узнать, что я в Крюково. И значит – никакой ты не оперуполномоченный. Тебе всего-то и нужно было, чтобы я подошёл за бумажкой твоей, вчетверо сложенной. – Нож в пол! – вдруг крикнул он. – Ну! Или колено прострелю! – Лови! Грохнул выстрел, взвизгнул рикошет, что-то хрустнуло, а потом с того места, откуда раздавался голос участкового раздался звук падения тела. Тропов, протянувшийся было, чтобы открыть люк, одёрнул руку. – Быстро! – пол заскрипел под шагами «лже-Пятакова». – Выстрел могли услышать. – Как это у вас получилось? – поражённо спросил Сарафанов. – Только что здесь были, и уже там. И шею одним махом… – Всё собрали? – спросил его спутник. – Уходить надо. И, уже громче: – Сарафанов! Я спрашиваю – всё собрал? – Да, – вышел из ступора лесник. – Всё. И вскрикнул раз, другой. Ещё одно тело рухнуло на пол. – Засветились вы, господин подпоручик, – сказал незнакомец. – Обузой стали. Он ходил по комнате и бубнил негромко себе под нос. – А вообще я на вас планы имел. Жаль. Послушалось плескание, остро запахло керосином. Потом шаги протопали к выходу, со скрипом закрылась дверь в сени. Раздался стук, возня. Новые шаги. Снова послышалось плескание, уже снаружи дома. Торопов приоткрыл крышку подпола: в комнате ничего не переменилось. Только вонь от керосина стояла такая, что голова кружилась. Выбравшись наружу, он, выставив вперёд руку с пистолетом, на коленях обогнул печку, и увидел два тела. Одно неподвижное, без признаков жизни – Краюхина, другое – Сарафанова, лежавшего в луже то ли крови, то ли разлитого керосина. Лесник сучил ногами и то ли стонал, то ли кашлял, выплёвывая новые порции крови. Снаружи раздался хлопок, загудело пламя. Дом стал медленно наполняться дымом. В окне замаячили сполохи пламени. Учитель бросился к двери. Толкнул, надавил посильнее. Заперта! Потемнело, дыма становилось всё больше. К окну! Только сейчас Торопов обрати внимание, на сколько маленьким оно было. Голову ещё высунешь, но вот выбраться через него – никак. Разве что на помощь позвать. Но там уже полыхало так, что улицы не было видно. Становилось всё жарче. Через щели под дверью потекла дымная дорожка. Учитель согнулся над телом Краюхина, тронул пульс на шее.