– Насколько я знаю, ничего подобного у нас в стране не производится, – пожал плечами Торопов. – Так что взяться эта штука могла только из-за границы… – Ясно, – прервал его размышления Краюхин, думая, показывать ему «зажигалку» или нет. Наконец, решившись, сказал: – А такую штуку вы видели когда-нибудь? Он достал из нагрудного кармана зажигалку, но отдавать учителю не стал. Сам открыл крышку и нажал чёрную кнопку. Зашумевшее острое пламя заставило Торопова отшатнуться. – Что это? – спросил учитель. – А вы как думаете? – снова вопросом на вопрос ответил участковый и отпустил кнопку. Шипение прекратилось, пламя исчезло. – Можно? – протянул руку Торопов. – Только без фокусов, – предупредил Краюхин, отдавая ему зажигалку. Учитель поднёс сопло зажигалку к носу, втянул воздух. – Интересно, – пробормотал он. Повертел зажигалку, осматривая. Увидев снизу небольшое, разве что тонкое шило пролезет, отверстие удовлетворённо хмыкнул. Положил большой палец на чёрную кнопку. – Вы позволите? Краюхин, поколебавшись, кивнул. Щелчок! Зашипело. Появилось пламя. Учитель поднёс его к самым глазам. Снова втянул воздух носом. Кивнул каким-то своим мыслям. Выключил зажигалку, заглянул в сопло. Снова включил. Выключил. Включил… – Хорош баловаться, – прервал его опыты участковый. – Сломаете, неровён час. Торопов отжал чёрную кнопку и вернул устройство Краюхину. – Это зажигалка, – вынес он вердикт. – Газовая зажигалка. На основе природного газа. Характерный запах. Поджог производится не от кремния, а, похоже, с помощью электрической искры. Если присмотреться, видно, как она проскакивает внутри сопла перед тем, как воспламеняется газ. Снизу имеется отверстие для дозаправки. Судя по всему, там используется ниппельная система… Он помолчал, потом продолжил: – Ничего подобного я ещё в руках не держал. Самая маленькая электрическая батарея, которую я видел, в два раза больше этой… зажигалки. Только вот непригодна она для поджога. Разрядится после пары замыканий. Откуда тогда берётся искра? Да и для выхода газа под таким давлением нужна сложная система, регулирующая его подачу. Зачем? Это же очень дорого. Это притом, что есть же простая бензиновая зажигалка… Сложно и дорого, – повторил про себя Краюхин. – Плохо дело. В одиночку, пожалуй, я это дело не потяну. Строго настрого предупредив Торопова, чтоб не болтал про увиденное и наскоро попрощавшись, Краюхин вернулся к сельсовету, вскочил на Орлика и к полудню уже был в приемной начальника милиции общественной безопасности Болтановского района Гринько Петра Петровича. В коридорах управления, Краюхина удивила нездоровая суета, царящая возле этого всегда по-военному строгого учреждения. Сновали люди в форме, и люди в гражданском. Поэтому он совсем не удивился, когда секретарша начальника по имени Мария, сообщила, что начальника нет и врядли сегодня будет. На вопрос, что случилось, она удивлённо округлила глаза – как, вы не знаете? – и в полголоса сообщила, что три дня назад арестовали начальника областного УВД. Японским шпионом оказался. А новый назначенный начальник немедленно создал особую комиссию и начал, город за городом, инспектировать все подчинённые ему райцентры. Завтра наступала очередь города Болтаново. Учитывая, что до этого, по результатам проверки, новый начальник уже приказал арестовать шестерых и отстранил от работы около двадцати человек, ничего хорошего от его завтрашнего визита никто не ждал. – Пётр Петрович просил предать всем участковым, – понизив голос почти до шёпота, сказала Мария. – Чтоб сидели у себя на участках и носа в управлении не показывали. Пока он сам не позовёт. – Спасибо, Машенька, – поблагодарил секретаршу Краюхин, попытался чмокнуть её в пухленькую щёчку, но та ловко увернулась. – Буду должен. Махнул рукой и быстрым шагом покинул здание УВД. «Вот что теперь делать?», – чертыхаясь, думал участковый, правя Орлика прочь из райцентра: «Светить сейчас непонятными штуковинами – это привлекать к себе ненужное внимание. У нового начальника и так свербит. А тут такой повод. Дорвётся – полрайона пересажает. Переждать бы… С другой стороны и с Сарафановым нужно что-то решать. Как-то разъяснять ситуацию. Тут главный вопрос: терпит время или нет? Стоит понаблюдать за лесником, выяснить, кто и зачем к нему ходит? Или нужно срочно его брать и устраивать обыск у него в доме, пока он остальные штучки-дрючки не успел спрятать или передать сообщникам? А тут еще Голунов с его шпионскими историями. Не наломал бы дров…» В любом случае, нужно было снова ехать в Крюково. И побыстрее. А вот и перекрёсток. Налево – в Крюково, направо – домой, в родной посёлок Белица. Краюхин из-под ладони посмотрел на солнце. Было уже далеко за полдень. Завтра, – решил участковый, сворачивая направо. И это была его ошибка. Глава третья Сергей Януарьевич Мурашов знал, что если попадётся в лапы НКВД, ему не жить. Уже одно то, что он был подпоручиком в армии барона Врангеля, гарантировало ему немалый срок в лагерях. А всплыви то, что он работал в контрразведке Евпатории и лично принимал участие в казнях заключённых, у него вообще не было бы шансов на помилование. Спастись из запечатанного, как бутылка Крыма помогло везение и звериное чутьё. Когда 11 ноября 1920 года командующий Южным фронтом Фрунзе обратился к Врангелю с предложением прекратить сопротивление и обещанием амнистии всем, сложившим оружие, стало окончательно понятно, что всё кончено. Однако Мурашов не отправился вместе со всеми в Севастополь, чтобы оттуда переправится в Константинополь. И правильно сделал. Как потом стало известно, дорога была перерезана красными, и что все, кто утром отправился к назначенному пункту эвакуации, попали в пулемётную засаду. Вместо бегства на юг полуострова, подпоручик направился в противоположную сторону. Ночью того же дня недалеко от рыбацкой деревушки Штормовое Мурашов встретился с контрабандистом по фамилии Феодоракис. Месяц назад он собственноручно вычеркнул из списка подлежащих расстрелу, сына этого грека, и за добро контрабандист отплатил добром. Приютил. А два дня спустя высадил подпоручика у входа в катакомбы недалеко от беспокойного города Одессы. У царского офицера и дворянина в пятом поколении не было шансов выжить в Советской России. Мурашов это прекрасно понимал. Поэтому готовился загодя. В июле 1920 года недалеко от Евпатории удалось захватить живьём эмиссара из штаба Южного фронта красных. А вместе с ним попался и перевозивший его рыбак по фамилии Сарафанов. Глянувший на него Мурашов прямо обомлел. Он давно подыскивал себе двойника, но чтобы до такой степени. Они были похожи, как близнецы. Рост, вес, фигура… Даже возраст у них отличался всего на полгода. Эмиссара по приказу начальника Кутеповской контрразведки Муравьёва в тот же день отправили в Севастополь. А рыбака Мурашов оставил себе, быстренько расколол его – хлипок оказался парнишка, хоть и храбрился – и несколько недель выяснял его подробности жизни. Родители умерли? Отлично! Жена? Не женат? Прекрасно? Сестры, братья есть? Сестра? Умерла от тифа в прошлом году? Великолепно! И так далее в том же духе. Где жил, где учился, где работал, с кем дружил, за кем ухаживал… Всё это Мурашов, не доверяя памяти, записывал и перечитывал по вечерам, заучивая наизусть. Поняв, что больше ничего от Сарафанова не добьётся, Мурашов лично пустил ему пулю в затылок. Нужно было наверняка удостоверится, что рыбак, место которого он намеревался занять, умер. И вот итог: 11 ноября 1920 года в катакомбы под Одессой зашёл белый офицер, подпоручик Сергей Януарьевич Мурашов, а вышел из них уже рыбак Сергей Николаевич Сарафанов, беспартийный, но сочувствующий. Год после этого Сарафанов колесил по стране, в поисках где бы приткнуться. Но в одном месте не нравилось ему, в другом – не нравился он. Несколько раз был на волосок от смерти. В Воронеже на рынке попал в облаву, и чуть было не оказался в числе подлежащих расстрелу спекулянтов. Спасло происхождение, и маузер с фальшивой дарственной надписью от самого Фрунзе, который сделал ему один ловкач в Харькове. Сработал вместо мандата. В конце концов, Сарафанов устал жить постоянно в пути. Ни поспать нормально, ни помыться. Кроме того, он уже просто не знал, куда ему дальше податься. Не домой же – в имение под Киевом, где его каждая собака знала! А за кордон… Думал бывший подпоручик и об этом. Но западное направление было на тот момент закрыто. Там громыхала война с поляками. Югу Сарафанов с его китайцами, персами или турками тоже не доверял. Оставался север. Он сунулся было под Петрозаводск в поисках надёжного проводника и только чудом не нарвался на чекистов, которых там было пруд пруди. Однажды Сарафанов вышел на небольшой железнодорожной станции под названием Грабуны, и подумал: а не застрелиться ли ему? Без особой надежды поинтересовался в местном сельсовете на счёт работы. А тут как кто-то подстрелил лесника Крюковского лесничества, ну Сарафанов и вызвался на его место. К его удивлению – взяли. Сначала жил в лесу в сторожке, а как прежний лесник в больнице помер, так и дом его новому леснику передали. Дом небольшой, кухня с печкой, да спальня с ветхой кроватью. А Сарафанову больше и не нужно было. Ему бы отдышаться да в себя прийти после годичной беготни с места на место. Мысли привести в порядок, А где ж это лучше всего думается, как не в лесу, подальше от людских глаз. Оклад, правда, положили – курам на смех. Мол, раз лесник, так пусть лес и кормит. Сарафанов и тут не в обиде был. У него ещё со времён службы в Евпатории поднакопилось царских червонцев, да и охотиться он умел и любил, так что бедствовать не собирался. А когда через месяц скрутил четверых браконьеров, ещё и премию получил: мешок сушёного гороха и мешок муки. Сначала он не думал надолго в Крюково задерживаться. А потом пообвыкся, отпустил бороду, прослыл в деревне бобылём и бирюком, и полетело время, года листая. По привычке первое время ещё строил планы ухода за границу или наоборот – мести краснопузым за порушенную жизнь. Но чем дальше, тем несерьёзней и схематичней были эти планы, тем реже он о них вспоминал. Всё это длилось до той самой ночи в августе 193.. года, когда он проснулся в лесной сторожке от грохота, раскаты которого донеслись откуда-то со стороны Жабьего лога. Он хотел было даже одеться, да выйти наружу, чтобы послушать ночной лес. Но всё стихло, и Сарафанов, перевернувшись на другой бок, снова заснул. А утром, только небо сереть стало, к нему в дом постучались. Всего их было семеро. Пятеро на ногах. Двоих несли. Сарафанов не стал открывать. – Кто там? – спросил он, а сам нашаривал на стене под кожухом верную «берданку». – Откройте, – попросил женский голос. – У нас раненые. Мы в аварию попали. – Какая авария? – удивился лесник. – Где? В это время, пробивавшиеся сквозь небольшое оконце предрассветные сумерки померкли. Кто-то пытался снаружи рассмотреть внутренности сторожки. – А-ну, не балуй, – крикнул Сарафанов. – Отойди от окна, а-то стрельну. Не знаю я ни про какую аварию! – Дед, ты что спятил? Говорю же, террористы поезд взорвали! Там народу побитого куча! Давай, открывай. Нужно срочно спасателей вызывать, «Скорую», ну и ментов, конечно… – А я говорю – проходите мимо! И врать научитесь, сперва. Нет тут никакой железной дороги и никогда не было! – Как нет? – опешили за дверью. – Да тут недалеко километрах в пяти тоннель железнодорожный. Там ещё немцы ремонт делали…