Какие указания Донат и Клотильда получили насчет «девчонок» и их женихов, я не знаю. Прогонять их они не смеют, но разговаривают с ними настолько грубо, что мама уже не один раз со слезами на глазах просила у обеих извинения. А тетя Динучча и тетя Мити ведут себя как две принцессы: еще ни разу не проявили к этим шпионам ни малейшей враждебности и как будто вообще их не слышат и не видят. Так же поступают Станислав и Араселио. Правда, приходят они теперь не так часто, как раньше, когда мы жили на втором этаже. Кто больше всех пострадал от переезда на третий этаж и преследований «вампиров», так это Липучка. Поначалу она храбро объявила этим пришельцам войну, всячески демонстрируя им свою враждебность. Те же всякий раз пинали ее ногами, хорошо еще, что домашняя обувь у них была из войлока. – Чем провинилось это бедное животное? – спрашивала их синьора Эвелина. Тогда они изображали на лице сочувствие и наклонялись, будто хотели погладить Липучку. А сами клали ей в миску пересоленные сухарики, как бы нечаянно переворачивали миску с водой, заставляя целый день мучиться от жажды, а если замечали ее в ванной, то тут же устраивали бедняге ледяной душ. Когда Лео и Коломба были дома, они старались ни на минуту не выпускать кошку из виду. Но утром, пока дети находились в школе, кошка оставалась в полной власти своих преследователей, специально державших закрытым ее любимое окно, чтобы она не могла сбежать по стволу глицинии. В конце концов Липучка стала проводить все дни на шкафу в комнате Лео. Для утешения (может быть, чтобы чувствовать рядом запах своего маленького хозяина) она взяла привычку притаскивать туда его игрушку – красно-желтого войлочного петушка из фетра, да, тот самый талисман, привезенный Дьюком из Нового Орлеана в подарок крестнику. Забавно, что Липучка, не прижившаяся у Пульче из-за того, что боится кур, влюбилась в игрушечного петушка Лео. Когда мой брат пытается забрать у нее свою игрушку, она выгибает дугой спину и шипит, забыв, что перед ней хозяин. Поначалу Лео не сдавался и, когда ему удавалось отнять петушка, снова прятал его к себе под подушку. В последнее время на его долю тоже выпало много переживаний, и любимый петушок у щеки во время сна был ему нужен как никогда. Но потом Лео понял, что кошке ее трофей нужней, чем ему, и они пришли к компромиссу. Днем, когда Липучка остается одна, она может таскать американского петушка с собой, куда захочет. А ночью и кошка, и петушок спят рядом с подушкой моего брата, так что, протянув во сне руку, он может погладить и одну, и другого. Глава десятая Ни за что не угадаете, что произошло вчера ночью. В этой нашей Престижной и Роскошной Недвижимости нам осталось от «ПРЕСТНЕДВ» целых пять телефонов. А телефонных линий – только две. И судьбе было угодно, чтобы телефон в моей комнате оказался спаренным с тем, что стоит в кабинете у моего отчима. Вот уже несколько дней, как я это заметила, а он, очевидно, не в курсе, иначе вчера ночью не стал бы так свободно болтать с этим сусио тибуроном Каррадой. Я уже пожелала папе, Филиппо и графу Райнольди спокойной ночи, но в голове вертелось много мыслей, и заснуть все никак не удавалось. Это был день моего рождения, но я не захотела его праздновать, потому что мне не разрешили пригласить друзей. И я была ужасно зла на Мильярди за его деспотичность и на маму за ее слабость. Я вдруг услышала короткий щелчок, означавший начало разговора по спаренному телефону. Подслушивать чужие разговоры не в моих правилах, но тут что-то подсказало мне, что представился шанс узнать планы противника и это будет просто ответный ход с моей стороны. Я выждала несколько секунд, потом очень осторожно подняла трубку… и сразу узнала голос тибурона: – Так какие там новости от твоего адвоката? – Ничего хорошего, – ответил Риккардо Риккарди. – Этот ненормальный граф подписал все договоры в пользу жильцов. Если Эвелина не живет там сама, – а она не может разорваться на семь частей, – мы не имеем права ни выселить этот сброд, ни даже увеличить арендную плату, которая заморожена как минимум на ближайшие двадцать лет. – Если бы знать это раньше… Выходит, вся затея с вдовой была напрасна? – Ну не скажи. Во-первых, Эвелина нравится мне больше, чем все, кто был до нее. И история с упершимися жильцами еще может сыграть мне на руку. То, что я вынужден терпеть ораву черномазых и косоглазых в своем собственном доме, в нужный момент добавит мне очков, ты так не считаешь? – Что ж, согласен. Наши опросы показывают, что твоя популярность только выросла с тех пор, как ты женился на завоевавшей сердца зрителей красавице и матери двоих детей. – Знаю. Ничто так не действует на телезрителей, как образ дружной и улыбающейся итальянской семейки. – А ведь ты хотел жениться на ней тайно от публики и потом, обвинив в легкомыслии, развестись без уплаты алиментов! Я изо всех сил прижала трубку к уху, чтобы ничего не пропустить. От волнения меня прошиб пот. Какая досада, что под рукой нет магнитофона! Я бы дала послушать эту запись маме… Но сейчас нельзя отвлекаться – важно все поточнее запомнить. – Ты прав, Валерио, – отвечал отчим. – Предлагая вдове провести месяц в «Боттичеллиане», чтобы подцепить ее на крючок, я думал только о жилье, ну и чтобы все выглядело поприличней на случай, если о нашей свадьбе узнают. Что сказали бы мои поклонники, хоть раз увидев меня рядом c этой растрепанной и ноющей мымрой? Руки у меня вспотели так, что, казалось, трубка вот-вот выскочит из них, как живой угорь. Значит, этот червяк следил за мамой, чтобы заманить ее в свою ловушку. Как же мы не догадались, что крылось за щедрым предложением и победой в конкурсе, в котором она даже не участвовала? – Да уж, глядя на эту воблу, никто и подумать не мог о такой метаморфозе! – хмыкнул в трубку сусио тибурон. Вобла! Слышал бы папа, там, у себя на дне, что говорят о его дорогой Эвелине! Вспомнив об отце, Коломба едва не пропустила мимо ушей следующее признание отчима. – Да я и сам никогда бы не подумал, что смогу в нее влюбиться, – сказал Риккардо Риккарди. – Вот так, в один момент. Когда она спускалась в студии по этой розовой лестнице, я понял, что она должна быть моей. – Красавица, скромница, сдержанная, послушная – чем не идеальная жена? И к тому же блондинка, – заметил тибурон. – Правда, крашеная. К сожалению, на первом интервью все видели, что волосы у нее черные. – Ерунда. У людей короткая память. А если кто и вспомнит, скажем, что крашеной она была тогда, а в «Боттичеллиане» восстановили натуральный цвет. Молодец, что решил не показывать съемки оттуда. А вообще, если отвлечься от цвета волос, Эвелина – классическая северная красавица. Для твоей будущей роли это очень кстати. – Слушай, Валерио, – голос Риккардо Риккарди звучал неуверенно, – обещаешь держать язык за зубами, если я скажу тебе кое-что важное? – Могила. Мне ты можешь сказать все. – Так вот. Кажется, мне повезло. Эвелина ждет ребенка. – Вот это да! Как быстро! Поздравляю! И когда же радостное событие? – Прямо как по заказу – меньше чем за месяц до… ну ты знаешь, до чего. – Ну и хитрец! Когда новость сообщат в тележурнале, а потом еще покажут тебя с бело-розовым пупсиком на руках, все итальянские мамаши сразу растают, и твой рейтинг подскочит до небес. Я заметила, что у меня дрожат руки. Взглянула на будильник – он показывал час ночи. Я прикусила губу, чтобы убедиться, что не сплю. Значит, мама ждет ребенка. От этого мерзкого Мильярди. И ничего мне не сказала… Я почувствовала себя преданной – но только на какой-то миг. – Эвелина еще не знает, – продолжал этот змей. – Сегодня утром я отправил секретаршу забрать результат анализа на беременность и еще не передал его жене. Боюсь, сразу начнет болтать направо и налево. – Правильно, этот туз нужно придержать в рукаве. Ну ты и ловкач! – снова одобрил Каррада. – Долго я, конечно, скрывать от нее не смогу. Она будет ждать результата анализа и в конце концов сама позвонит доктору… Надеюсь, мне удастся уговорить ее до поры до времени держать все в секрете. «Вот гад! – подумала я. – Хочет использовать моего нового братика в своих грязных играх, как использует всех вокруг себя. Для чего он ему нужен? Может быть, для какой-нибудь новой телепрограммы». Я кипела от злости. Что же теперь делать? Если рассказать все маме, придется признаться, что мой телефон спарен с телефоном в кабинете. А он ведь может снова оказаться полезен. Кто знает, какие еще козни готовит нам этот ползучий гад Мильярди? Решив молчать в ожидании следующего шага отчима, Коломба все же не выдержала и на следующий день рассказала все Пульче. Разумеется, под большим секретом. – Извини, – ответила та, – я, конечно, никому не собираюсь рассказывать, что этот прохвост Мильярди по-настоящему влюбился в твою маму. Но о том, что она ждет ребенка, в Упрямой Твердыне знают, по-моему, все. Ты не заметила, что синьора Башир каждый вечер после ужина вяжет во дворе пинетки? – Но кто ей мог сказать? – растерянно спросила Коломба. – Если даже мама еще не знает этого наверняка! – И рассказывать не надо, у кого есть глаза, заметит. Так говорит синьора Эспозито. Ей достаточно было посмотреть твоей маме в глаза. И мать Башира заметила, что у нее изменилась походка. И синьора Накпил – когда Донат пошел за покупками, а Клотильда понесла пустые бутылки в подвал… Кстати, тебе не кажется, что «вампиры» стали проводить слишком много времени в ваших подвалах? В общем, мать Рамона принесла ей попробовать соленые рулетики, и твоя мама накинулась на них с такой жадностью… – Да она же всегда от них плевалась! – То-то и оно! Мать Рамона говорит, что у беременных всегда бывают странные желания, им неудержимо хочется съесть что-нибудь такое… Синьора Накпил сразу все поняла и уже хотела поздравить твою маму, но тут вернулась Клотильда. – Ну конечно, – вспылила Коломба, – значит, мы узнаем последними. Почему же ты мне ничего не сказала? Подруга называется! – Я хотела сказать, но Виктор Гюго запретил. Он считает, что мама должна сказать тебе сама. Тебе и Лео. Так что брату пока тоже не говори. Я подумала, что Лео, наверно, будет ревновать. Он всегда был самым младшим и маминым любимчиком. И что бы подумал сейчас мой отец, там, на дне моря, если бы до него докатилось эхо наших событий? Глава одиннадцатая