– Глупый! Мы все идем ужинать наверх, – объяснила Коломба. – Скорей! Скорей! Эти двое скоро поймут, что их разыграли, и прибегут за вами, – подгонял синьор Ризотто. Коломба все же успела скинуть с себя платье от «Феникса» и натянуть – в спешке наизнанку – вельветовый сарафан, сшитый для нее сестрами Людовичис. По лестнице они поднимались на цыпочках. На четвертом этаже собралась такая толпа гостей, что в ней – так они надеялись – их было уже не найти. Но Липучка, ведомая своим неизменным чутьем, мгновенно обнаружила своего хозяина, кинулась ему под ноги и стала тереться о них, рискуя быть раздавленной. – О, черная пантера! – Лео наклонился, взял ее на руки и поднес к самому лицу: – Ты – пантера, а я – лев. Уаарргх! – прорычал он ей прямо в нос. – Уаарргх! – ответила кошка и, вцепившись когтями в его бархатный пиджак, уткнулась головой ему под подбородок и принялась мурчать как сумасшедшая. Минут через пятнадцать, как и предполагала Коломба, на лестничной площадке появился разъяренный Донат. Преградив ему дорогу, элегантный Ланчелот поздоровался с ним и сказал преувеличенно вежливым тоном: – Обещаю, что к часу ночи Коломба и Лео вернутся домой. Если вы с женой будете держать язык за зубами, ваши хозяева не узнают о том, что дети отлучались, как и о том, что спрятано в их подвалах. Донат сразу понял намек и решил принять условия сделки. Тем более что цена, если подумать, была невелика. – Ровно в час и ни минутой позже, – сказал он хмуро. И удалился на свой этаж. До десяти часов все шло как нельзя лучше. Все приготовили нам по подарку, и не надо было ждать фотографа, чтобы их открыть. Адвокат Паллавичини подарил мне даже два: прыгалки («Теперь с такими только спортсмены тренируются, а раньше все во дворе через них прыгали») и кольцо на палец в форме змеи, кусающей собственный хвост. Да, золотой змеи с рубиновым глазом. Такое было у Биби в той книге, где она еще маленькая девочка[20]. Пульче подарила мне книгу, которая называлась «Анастасия Крупник», а синьор Петрарка – маленький манекен для художников, деревянный такой, без лица и на шарнирах. Синьор Ортолу и Ланчелот договорились с Араселио, Станиславом и старшими ребятами, чтобы каждый принес с собой свой музыкальный инструмент. Так что у нас была живая музыка, и телевизор включать не понадобилось. – Если хочешь, перейдем к Ментасто. Там есть фортепиано, – сказал мне Гавино Мурджия, – сможешь играть вместе с нами. Будем импровизировать, как на джем-сейшен. Он играет на скрипке, и каждый раз, как я его слушаю, у меня ком в горле – сразу вспоминается Филиппо. А теперь, когда он упомянул про джаз, и Дьюк тоже. Интересно, где сейчас крестный моего брата? Давно не было от него никаких вестей. Лео был на седьмом небе: Липучка обвилась, как шарф, вокруг его шеи и тарахтела так, будто внутри у нее включился моторчик счастья. Агнесса и Сабина тоже были ужасно довольны: в кои-то веки их мама не встречается с читателями по разным городам Италии и может спокойно праздновать вместе со своей семьей. На рождественском столе было столько всяких блюд: китайских, сенегальских, филиппинских, сардинских, гаитянских, триестских, неаполитанских, чилийских, польских… И индейка «в сто раз лучше, чем в Америке» тоже была очень вкусная. В десять часов гости еще не попробовали всего, что было на столе, и бродили по четырем квартирам с одноразовой тарелкой и стаканчиком в руках. Но тут синьор Петрарка постучал вилкой по бутылке для привлечения всеобщего внимания и сказал: – Пора включать телевизор! Через несколько минут начинаются «Сюрпризы и слезы». Глава вторая В каждой из четырех квартир работал телевизор, и гости, разделившись на группы, приготовились смотреть передачу с синьорой Эвелиной. Лео и Коломба оказались в гостиной у семьи Ментасто – с тетями, женихами, адвокатами и семьями Петрарка, Ризотто и Мурджия. Было тесновато, как, впрочем, и у трех остальных телевизоров. Программа началась. В украшенной серебряным дождем студии «Телекуоре» в двух креслах из прозрачного плексигласа сидели друг напротив друга Камилла и синьора Эвелина. «Мне хотелось бы, чтобы наша гостья триумфально спустилась в студию по лестнице, как в день своего незабываемого преображения, – говорила телеведущая. – Но, сами понимаете, дорогие телезрители, сегодня это невозможно. Эвелина Риккардо должна вот-вот сделаться мамой. Поэтому-то мы и пригласили ее к нам на передачу в эту ночь, когда перед всеми нами встает образ Богородицы, ожидающей появления Младенца». «Мне осталось ждать немногим меньше месяца», – с милой улыбкой уточнила ее гостья. «Верно. Маленький Джанриккардо родится перед самыми выборами, как раз вовремя, чтобы отпраздновать победу своего папы», – произнесла Камилла Гальвани. – Я не был бы в этом так уверен, – пробормотал, сидя перед экраном, доктор Мурджия. – В чем? В том, что Риккарди выиграет выборы? – с иронией спросил адвокат Чеккетто. – Нет. В том, что ребенок будет ждать так долго. – Но профессор Лулли… – начала было Коломба. – Случается, что и профессора ошибаются в подсчетах, – внимательно глядя на экран, перебил ее доктор Ризотто. – Мне тоже кажется, что ваш братик сможет прождать не больше чем день или два. – Сдается мне, что ей лучше было бы остаться дома, – озабоченно покачал головой синьор Петрарка. В этот момент синьора Эвелина схватилась за живот. Лицо ее немного исказилось, и она тихонько вскрикнула. «Все в порядке?» – с легким беспокойством осведомилась Камилла Гальвани. «Да, да! Наверно, съела что-то тяжелое за обедом». «Вы уверены, что это не..?» На лице рыжеволосой Камиллы читалось радостное предвкушение. Вот была бы удача, если бы маленький Риккарди решил появиться раньше назначенного срока прямо на передаче! В рождественскую ночь, во время прямой трансляции! Лицо у синьоры Эвелины сделалось очень серьезным. Она уже не была так уверена, что причина в обеде. «Есть ли в студии врач?» – спросила Камилла Гальвани, оглядывая студию. Ей было известно, что врач есть, только не фельдшер и не гинеколог, а совсем неопытный молодой человек, вчерашний студент, который, наверно, уже побежал за помощью. Телекамера показала крупным планом лицо гостьи. На лбу у нее выступили капельки пота. Она казалась испуганной и кусала губы. – Мама! – крикнула Коломба в экран, как будто та могла ее услышать и ответить. – Но чего они ждут, эти две дуры? Почему не вызывают «скорую»? – в негодовании воскликнул синьор Петрарка. В студию почти бегом вошли два человека в зеленых халатах, шапочках и операционных масках. Непонятно было, то ли это настоящие врачи, то ли актеры. – Они сдурели? – вырвалось у доктора Ризотто. – Решили принимать роды в прямом эфире, на виду у всей Италии? «Приносим телезрителям наши извинения, – сказала Камилла Гальвани, – но мы вынуждены прервать передачу. В ней часто бывали неожиданные повороты и слезы, но такого еще не случалось. Это слезы счастья – оттого, что маленькому существу так не терпится появиться на свет». В студию ворвался пронзительный вой сирены. Двое в зеленом помогли синьоре Эвелине подняться из плексигласового кресла. Камера показала ее вспотевшее опрокинутое лицо и нервно сжатые на животе руки. – Позорный спектакль! – не выдержала Кларабелла Ризотто. – Всем известно, что в телестудиях полная звукоизоляция. Звуков улицы не может быть в принципе. Эта сирена – искусственная. – Надо надеяться, что скорая все же приехала на самом деле, – сказал доктор Мурджия. – В какой клинике работает профессор, который наблюдал твою маму, Коломба? – В «Вилла Радьоза». – Я знаю, где это. Бегите, возьмите с Лео пальто, и поедем. – Я тоже поеду, – сказала Пульче. – Коломба, – подала голос синьора Мурджия, – не знаешь, мама не приготовила сумку с вещами для себя и малыша? – На случай преждевременных родов, – пояснила Кларабелла Ризотто. – Думаю, что нет, – сказала Коломба. – Все вещи для Карлито лежат в ящиках пеленального стола… – Тогда пойдем скорей! Захват´ ите их с собой. И кое-что из белья для Эвелины, – велела тетя Мити. Они спустились на третий этаж и с помощью Клотильды, которая, кажется, тоже была не на шутку встревожена, быстро собрали сумку. Ночные рубашки и нижнее белье для мамы, пеленки и распашонки для новорожденного. Коломба взяла кофточку, связанную сестрами Людовичис, и желтую распашонку из пряжи «кошка-барашка», связанную Пульче. Еще она положила в карман сумки американского петушка из войлока. Пусть подарок Дьюка защищает Карлито с самых первых часов его жизни. Доктор Мурджия ждал их с нетерпением. Они сели в машину и помчались. Улицы были абсолютно пустые, зато во всех домах горели окна. Миланцы праздновали Рождество в домашнем кругу. «Может быть, Карлито родится ночью, как Христос?» – думал Лео. «Может быть, мы приедем раньше, чем скорая», – думала Коломба.