— Все в порядке, — отмахнулся он, — просто постоянно думаю, что толкнуло Сержио отправиться на другой конец земли, — пробурчал муж и, чмокнув меня в лоб, наклонился над колыбелькой Елены. — Вот она, самая красивая девочка, — радостно сообщил он и осторожно вытащил малышку из колыбели. — Ты хорошо постаралась, Кьяра, — заявил он и, качая хнычущую дочку, заходил по комнате. Я смотрела на супруга и в сотый раз за день благодарила Мадонну, ниспославшую мне в мужья Гвидо Лукарини. Я глядела на дочку, маленькую копию своего отца, и чувствовала себя абсолютно счастливой. — Сержио — взрослый человек, и сам знает, что ему делать и как, — пробормотала я, принимая Елену из рук мужа. — Не мог же он вечно оставаться в нашем доме. — Ты совершенно права, любовь моя, — прошептал Гвидо, целуя меня в щеку. — Мне так повезло, — воскликнул он, воздев руки к потолку. — О Мадонна! — Муж торопливо поправил подушки и помог мне сесть. Я приложила ребенка к груди и, когда маленький ротик ухватил сосок, посмотрела на мужа. Гвидо довольно улыбался и счастливо расхохотался: — Ради этого стоило жить! Муж лениво прошелся по комнате и, воззрившись на меня взглядом, полным любви и нежности, бросил нетерпеливо: — Альдо снова просит твои бриллиантовые цветы. Я уже устал отказывать. — Я против, — мотнула я головой. — А если Дани приспичило выйти замуж как королеве, может быть, подарим ей диадему? В шкатулке что-то валяется. Вряд ли я буду носить это богатство, — прошептала я. — И вы на подарке сэкономите. Что скажете, господин Гвидо? — Моя маленькая умная кошечка, — рассмеялся муж. — Сэкономил — все равно что заработал, — хохотнул он. — Но ты права. Нам этот хлам не нужен. А, пожалуй, мы соберем все старье и попросим Энцо сделать для тебя новый трансформер. Диадема будет превращаться в ожерелье, а из остатков пусть сляпает бриллиантовые заколки. Подарим Дани. Отличная идея! — проворковал он и радостно понесся в гардеробную за самой большой шкатулкой. В назначенный день через месяц после нашего разговора голову Дани украшали чудесные бриллиантовые заколки, но, если честно, до гербария дядюшки Бруно они не дотягивали. Альдо, гордому и надменному жениху, Гвидо подарил эскиз Жеррико с конскими задницами. И судя по скисшей физиономии старшего из детей Лукарини, ему этот подарок не понравился. Да и, когда я глядела на поникшую невесту, у меня не возникло ощущения, что это союз двух любящих сердец. «Вспомни себя в день свадьбы», — мысленно отмахнулась я и тут заметила промелькнувший между кудрями тщательно замазанный синяк. «Неужели Альдо бьет Дани?» — подумалось мне, и я поспешила к мужу, гордо державшему на руках Елену, но почему-то передумала делиться с ним своими выводами. «Все эти люди гораздо старше тебя, — пронеслось в голове голосом мамы. — Они сами разберутся. Не лезь в чужую жизнь». Скандал грянул через пару дней, когда на крестинах Елены новобрачная появилась с разбитой губой. — Я упала, — всем кисло улыбалась она. А после церемонии мой муж попросил Альдо зайти к нему в кабинет. В спальню он вернулся поздно. Я вгляделась в перекошенное лицо Гвидо и в ужасе прошептала: — Что случилось? Муж кивнул на гардеробную и, когда я вышла вслед за ним, прошептал мне на ухо. — Альдо, этот сын гребаной обезьяны, все знает про нас и Сержио! — Что он хочет? — прошелестела одними губами я я, предчувствуя, что ответит мне муж. — Глупый вопрос, Кьяра, — рыкнул Гвидо. — Мои сыновья, — редкие недоумки. Им обязательно нужно что-то отобрать у меня. Жить своей головой и своими чувствами они не желают. — Нет, — отрезала я и разрыдалась. — Я ненавижу Альдо, господин Гвидо. — Не бойся, любовь моя! У этого дегенерата нет никаких улик. Только одна болтовня и рассказы про тайную лестницу. Нашел чем удивить! Я не позволю этой твари даже прикоснуться к тебе. — Спасибо, мой любимый, — прошептала я и, прижимаясь к мужу, слегка потерлась налитой молоком грудью о его грудь. — Девочка моя, — пробормотал Гвидо, задирая подол моей ночной сорочки и усаживая на комод. — Я обожаю тебя, Кьяра, — яростно зашептал он. — И уничтожу Альдо, если он вздумает причинить тебе вред. Глава 18 На крестины Елены прибыл мой отец, Филиппе Карначчи, и задержался у нас на неделю. Он внимательно рассматривал мои наброски и этюды, а потом вынес вердикт: — Ты в меня, дочка. Талант налицо! — В кого же еще, — улыбнулась я, точно зная, что все тесты оказались положительными. Филиппе на весь мир сделал заявление и внес меня и Елену в свое завещание. — Как бы я хотел, чтобы твоя мать была жива и вместе с нами стояла сейчас в этой комнате, — грустно пробормотал он, обводя рукой мою мастерскую, залитую солнцем. Панорамные окна выходили на море. И без всякой нужды спускаться на пляж в любую погоду я могла рисовать любимые мною пейзажи. Да и малышка Елена обычно находилась рядом. — Нам всем не хватает синьоры Елены, — кивнул мой муж, и я даже удивилась его печальному тону. — Что скажете о выставке, синьор Филиппе? У нашей Кьяры есть шансы? — Ну конечно! — вскричал мой папаша. — Я всю жизнь помогаю пробиваться талантливой молодежи! Даже приди Кьяра просто с улицы и попроси помощи, я бы не отказал. Наша малышка очень талантлива! — Сколько времени займет подготовка? — деловым тоном осведомился муж. — Примерно полгода, — довольно поморщился отец и бросил небрежно: — И то, если я задействую все свое влияние и связи, а ты, Гвидо, обеспечишь материальную сторону нашего проекта. — Талант Кьяры, мои деньги и ваши связи, — усмехнулся муж. — Отличный союз! — Да, — кивнул отец. — Но нужно торопиться. Мы с тобой не молодеем с каждым днем. Сердце прихватит — и каюк. — Кьяра и все наши дети получат отличное содержание, — пробурчал Гвидо, не любивший, когда ему намекали на разницу в возрасте. — Ты говоришь о корзине рыбы, — фыркнул отец, — а я твержу о рыбацком сейнере, готовом по первому приказу Кьяры выйти в море и вернуться с полным трюмом. Улавливаешь разницу? — Конечно, — осклабился Гвидо. — Будущее Кьяры и Елены полностью обеспечено. На имя моей жены и дочери открыты трастовые фонды. — Ладно, — махнул рукой отец, — но и известность Кьяре не помешает. Любой из этих пейзажей сразу возрастет в цене, — хмыкнул он и добавил задушевно: — Я очень рад, Гвидо, что ты так трогательно заботишься о моей девочке. — Моей девочке! Подумай только, Кьяра, — ворчал супруг, когда мы вернулись в спальню и, забрав Елену у няньки, устроились на кровати. Я расстегнула лиф платья, собираясь кормить дочку, а Гвидо лениво подошел к окну, все еще бурча на моего отца. А потом замер как вкопанный. — Что там? — с улыбкой поинтересовалась я, втайне надеясь, что ничего плохого не произошло. — Твой отец разговаривает с Альдо на повышенных тонах. Похоже, дело пахнет хорошей дракой. Но неужели мой мерзавец посмеет ударить старика? — пробормотал муж и тут же радостно воскликнул: — Да! Мадонна! Да! — Господин Гвидо, вы пугаете малышку, — предупредила я и с ужасом прошептала: — Он ударил его? — Да, Кьяра, — улыбнулся Гвидо. — Твой отец врезал по носу моему сыну. Обожаю большие семьи! — За что? — я уставилась на мужа, забыв обо всем. — Понятия не имею. — Вы спуститесь вниз? — поинтересовалась я и глянула на дочку. — Нет, — поморщился муж. — Твой отец не пострадал, а нос моему сыну обработает жена. Или всунет его ей между сисек и подержит там, пока кровь не остановится, — рассмеялся он, радуясь собственной шутке. — Интересно, что послужило поводом для драки? — тихо вздохнула я, прижимая к себе Елену. — Наверное, мой любознательный сын поделился своими выводами с твоим отцом, — отмахнулся Гвидо. — Господи, какой ужас! — задохнулась от возмущения я и залилась краской стыда. — Никто ничего не докажет, Кьяра, — рыкнул супруг, укладываясь рядом и любовно оглаживая ножки Елены в ажурных носочках. — Забудь о Сержио, любовь моя, словно его и не было. Нет никаких доказательств, — еще раз попытался убедить меня муж. — А слуги? — прошипела я, наклоняясь вместе с ребенком к нему. — Заинтересуйте их деньгами, и они выложат все. — Если это случится, — пробурчал Гвидо, — я лучше заинтересую судью и пресеку любые попытки нам навредить. А вообще, — задумчиво пробормотал муж, забирая у меня Елену и укладывая малышку в колыбельку, — я, наверное, обеспечу Альдо неприятностями. Пусть занимается своими делами и не лезет к нам. — Что вы надумали, господин Гвидо? — тревожно осведомилась я, но муж глянул на меня сердито. — Пока не знаю, Кьяра, — поморщился он и бросил отрывисто: — Встань на четвереньки на край кровати, — пробурчал муж, расстегивая ширинку. Я тут же исполнила его указание. Гвидо, обхватив мои бедра, решительно вошел внутрь. Задвигался, вбиваясь по самые яйца, а потом, рухнув вместе со мной на постель, простонал: — Кьяра, счастье мое! Одна ты даришь мне радость и успокоение! *** Альдо Нос болел неделю. Этот недоумок Карначчи хорошо приложился, но, хвала Мадонне, обошлось без перелома. Поднявшись в спальню, я застал Дани на балконе с сигаретой в руках и пустым стаканом виски, стоявшим на ротанговом столе. — Принеси мне лед, — попросил я, прижимая к носу мокрый от крови платок. Прошел в ванную, сделав вид, что не заметил гнусной выходки жены. «На ком я женился! — поморщился про себя. — Эту суку придется долго воспитывать. Нужно было прогнать вон и взять в жену хорошенькую Эстреллу», — мысленно усмехнулся я, вспоминая свидания с этой непоседливой девчонкой. Она строила из себя недотрогу. Еще не разрешала залезть в трусики, но уже дала пощупать сиськи. Никакого пуш-апа! Упругие аппетитные шары! Даже вспоминая о них, я почувствовал напряжение в паху. «Погоди, малышка, — внутренне осклабился я. — Скоро трахну тебя, сладкая щелочка! Во все дырки возьму, куколка!»