— Скорей бы эту наглую девицу забрал к себе Гвидо, — заныла она в трубку. Я смиренно выслушал теткины вопли и предложил отправить младшую сестрицу в пансион. Отец не захочет жить под одной крышей с этой уродиной. Тем более что она поссорилась с Кьярой. А кто в нашей семье даже косо глянул в сторону юной жены отца, тот смело может отправляться на паперть просить милостыню. Милый папа денно и нощно заботился о будущем своей дражайшей Кьяры и уже не знал, какой еще трастовый фонд для нее организовать и какими акциями обеспечить. «Похоже, малышка после смерти старого павиана станет одной из богатейших невест Италии, — хмыкнул я про себя, поднимаясь в лифте. — Нужно не выпускать красотку из вида. А то богатство семьи Лукарини плавно перетечет к какому-нибудь жиголо. Все в семью, — хохотнул я, открывая дверь своим ключом. — Может, помочь папочке отправиться к праотцам?» — глумливо усмехнулся я, входя в квартиру, и даже опешил на минуту. Нигде не горел свет. Не доносилось ни звука. — Дани! — крикнул я, решив, что моя сволочная жена демонстрирует свой гадкий характер. Я заглянул на кухню, где в свете соседского окна белели тарелки в раковине, потом отправился в спальню, про себя отметив, что ужин никто не удосужился приготовить. Моя жена дрыхла без задних ног, а около кровати валялась пустая бутылка из-под виски. — Дани, — свирепея, заорал я.- Дани! Жена заворочалась и, сонно глядя на меня, вдруг заявила: — Не волнуйся, Пепе, мой дурак еще на работе… Кто такой Пепе, я не знал. И даже не подозревал, что моя послушная женушка наставляет мне рога. С кем? С каким-то Пепе! Но и дурака мне хватило за глаза. Я кинулся к Дани и принялся бить. Сначала мутузил ее по кровати, а потом скинул на пол и ударил ногами. Она орала, как будто ее убивают. — Завтра отвезу тебя к отцу, — пригрозил я, покидая комнату. — Вызови скорую, — прохрипела она. — Мне очень плохо. — Ничего, — хмыкнул я. — Очухаешься и так. Но через несколько минут оказалось, что скорую вызвали соседи. Полицию тоже. Дани увезли в больницу, а меня доставили в полицейский участок. Мне пришлось позвонить отцу и попросить его прислать адвоката. Папа никогда не отличался особым великодушием, но марать имя семьи никому не позволял. Поэтому минут через пятнадцать господин Фредо Муцио уже примчался в полицейский участок и ознакомился с делом. — Все очень плохо, — поморщился он при встрече. — У Даниэллы оторвалась селезенка, и ее сейчас оперируют. Отец Дани уже звонил Гвидо. Тот пробует уладить дело миром. Естественно, вы разведетесь, и семья Лукарини полностью компенсирует Даниэлле лечение и дальнейшее восстановление, включая психологическую помощь. — Она мне изменяла, — рыкнул я. — Я действовал в состоянии аффекта. Какой-то Пепе! Эта тварь сама проговорилась. — Дело принимает другой оборот, и я доложу Гвидо, но, Альдо, о твоем освобождении под залог остается только мечтать. Ты хоть сам понимаешь, в какую задницу забрался, малыш? — брякнул Фредо и тут же повернулся к охране. — Позовите следователя, мы хотим сделать заявление. Охранник кивнул и, дав знак напарнику присматривать за нами, как будто мы могли бы удрать из этого каземата, понесся к следователю. Он вернулся буквально через минуту и просто предложил: — Пойдемте, вас ждут. Вместе с Фредо мы вышли в коридор и не успели сделать и пары шагов, как навстречу нам показалась похожая группа. Задержанный и два конвоира. Только без адвоката. Когда мы поравнялись, я с трудом узнал в арестанте хозяина гостиницы, а он, разумеется, тут же узнал меня и заорал: — Так вот же он! Этот господин! Если вы его взяли, почему меня до сих пор держите⁈ *** Кьяра Арест старшего сына знаменитого банкира Гвидо Лукарини переключил внимание журналистов с меня на Альдо. И довел моего мужа до сердечного приступа. Обвинение в убийстве Моник повергло нашу семью в ужас и заставило Гвидо подняться с постели и лично отправиться в комиссариат. За несколько дней я извелась от волнений. Молоко пропало, но это было меньшее из всех зол. В день икс я решила сопровождать мужа в Милан и, к своему собственному удивлению, настояла на этом. Всю дорогу до комиссариата Гвидо держал мою руку в своей. Он тяжело дышал и весь покрылся испариной, но все равно, несмотря на погожий день, надел костюм от Армани и галстук с бриллиантовой булавкой. — Оденься я иначе, со мной никто не станет разговаривать, Кьяра, — печально усмехнулся он. — Считай это униформой. Взяв мужа под руку, я храбро вошла в здание полиции, хотя ужасно боялась встретить там преступников или того же Альдо. Я уселась в коридоре и терпеливо ждала, когда от комиссара выйдет Гвидо. Даже воду и его таблетки прихватила с собой, а в телефон с помощью Лорин, поселившейся в нашем доме, вбила номер службы спасения. Ну и Микеле, наш водитель и ангел-хранитель, сопровождал нас повсюду. Я снова задумалась о судьбе бедной Лорин. Девочка осталась без матери в свои четырнадцать лет. Плюс нелюбовь отца. И если Елену Гвидо боготворил, то Лорин просто не замечал. Мы с Каролиной и Лайзой, нянькой малышки, никогда не оставляли Елену одну с Лорин. Мало ли что придет в голову озлобленному на весь мир подростку. Я не настаивала на пансионе, а сам Гвидо, только оправившись после болезни, никак не мог разобраться с Альдо. Во что влип старший сын моего мужа, я не знала, но и спрашивать Гвидо не смела. Хватает ему и так волнений. От грустных мыслей меня отвлекли шаги. Кто-то шел по коридору. Я вздрогнула, увидев Альдо. Худого и бледного, с заросшей щетиной и кудлатой башкой. «И это Альдо? Первый красавчик Милана?» — мысленно усмехнулась я, оказавшись с ним лицом к лицу. Альдо с изумлением уставился на меня, никак не ожидая встретить. — Кьяра, — прошептал он. — Кьяра? — и рухнул передо мной на колени. Попытался обхватить меня за ноги, но я отшатнулась. Тогда он прижал руки к груди и пробормотал чуть слышно: — Кьяра, я ни в чем не виноват. Я не убивал Моник. Это чудовищная ошибка. Пожалуйста, поверь мне! — Альдо, — прошептала я. — Мне хочется тебе верить, но нужно убедить следователей и судей в твоей правоте. Я могу только молиться о тебе, — пробормотала я чуть слышно. — Молись, — кивнул он, поднимаясь. — Кроме тебя больше некому. — Обещаю, — поклялась я. И в этот самый момент почувствовала единение с Альдо. Пусть он — преступник, но он сын моего мужа, и если мне удастся отмолить хоть часть грехов старшего сына Гвидо Лукарини, то и самому Гвидо зачтется при встрече со святым Петром. На обратном пути Гвидо обнял меня и прошептал: — Ты необыкновенная женщина, Кьяра! Твое великодушие не знает границ. Наверное, ты единственная в мире, кто согласился ходатайствовать перед Всевышним за моего сына. — Только из-за вас, господин Гвидо, — пролепетала я, а муж довольно кивнул и пробурчал себе под нос: — Придется вызывать из Америки Сержио. Иначе мой странный брат пустит нас по миру. Доверие к банку подорвано ситуацией с Альдо. Многие клиенты выводят вклады. Если так и дальше пойдет, останемся нищими. — Нужно сделать заявление, — прошептала я, — что банк не имеет отношения к Альдо Лукарини. — Мы сняли его с должности задним числом и на его место пока назначили Марио. Но хоть мой брат и весит центнер, но на двух стульях ему вряд ли удастся усидеть. Я улыбнулась, уже довольная тем, что Гвидо начал шутить. — Что-нибудь удалось выяснить? — спросила с надеждой. — Комиссар пообещал мне провести дополнительное расследование. Но у Альдо дела плохи. Тело Моник нашли хозяева гостиницы и вызвали полицию. Они утверждали, что она встречалась с мужчиной. Но внутри Моник была обнаружена семенная жидкость хозяина гостиницы. Есть еще нестыковки по времени. А когда он опознал Альдо, все будто сошли с ума. — Ему выгодно переложить вину на другого человека. Но если последним Моник принимала хозяина гостиницы, то, стало быть, Альдо ни при чем. — Я так и сказал комиссару, — пробурчал Гвидо. — Он обещал лично контролировать каждый шаг дознавателей. — А почему без вашего визита не могли обойтись? Даже мне понятно, что вина Альдо сомнительна. — Ты умна, Кьяра, — кивнул мой муж и добавил печально: — Комиссар сделал для меня исключение. Обычно он не принимает родственников подозреваемых в убийстве. — А почему принял вас? — улыбнулась я, заранее зная, что мне ответит муж. Гвидо отмахнулся и с улыбкой заявил: — Мы учились в одном классе. — Повезло Альдо, что он ваш сын, — пробормотала я. — Вы должны выступить по телевизору и всем рассказать, что ваш сын невиновен. — Пока нельзя, Кьяра, — впервые со времени болезни рассмеялся муж. — Пока идет следствие, ничего говорить нельзя. — А почему тогда писать ложь можно? — в запале вскрикнула я. — Они порочат ваше имя, банк несет убытки… — Кьяра, — муж успокаивая похлопал меня по руке. — Мы подадим иски против каждой газетенки, вякнувшей из подворотни. Сейчас главное, чтобы с Альдо сняли все обвинения. — Я буду молиться, — серьезно заметила я. — Надеюсь, это поможет, — улыбнулся мне Гвидо. *** Сержио Я вернулся в отчий дом на рассвете того ужасного дня, когда хоронили Моник. Хоть гроб стоял в церкви и около него провели ночь Мария и Лорин, в самом доме чувствовалась беда. Не знаю, как объяснить, но даже мне стало понятно, что запущена какая-то цепная реакция, несущая нам всем если не погибель, то огромные перемены. Я даже пожалел, что малодушно удрал в Сан-Франциско. А еще больше пожалел, что вернулся, поддавшись на уловки отца, и сам угодил в липкую паутину беды. Честно говоря, я попробовал отогнать мрачные предчувствия, но, когда увидел бледного и ослабевшего отца, внутренне содрогнулся. «Сколько ему отмерено? Год или десять? — мысленно опечалился я. — Конечно, рядом с ним Кьяра. Она вселяет в старика радость и веру в жизнь. Но он всего лишь человек и сердце у него самое обычное, а не стальной насос». Отец прижал меня к себе, некрепко сжав в объятиях. Пробормотал чуть слышно: — Я надеюсь на тебя, сынок. Альдо выбыл из игры. — Неужели не удалось доказать его невиновность? — изумился я, зная, каким всесильным может быть отец. Если пожелает… — Обвинения полностью сняты, — проскрежетал папа. — Но сам Альдо сейчас находится в плачевном состоянии. Ему многое нужно переосмыслить и, будто заново родившись, начать жизнь с чистого листа. — Он придет попрощаться с Моник? — хмуро поинтересовался я, втайне надеясь избежать встречи с братом. — Конечно, — кивнул Гвидо. — Они долгие годы были любовниками, — тяжело вздохнул он. — Кажется, это началось еще во время нашего с ней брака. Но я не держу на них зла. Мать Лорин не заслужила такой участи. Отец поморщился, желая скрыть чувства, и тут же, улыбнувшись, уставился мне за спину. Я, повинуясь инстинкту, повернулся и замер от неожиданности. По лестнице спускалась Кьяра. В длинной черной юбке с широким воланом и таком же жакетике, едва доходящем до талии. Кьяра всегда казалась мне самой прекрасной женщиной на планете, но после долгой разлуки я будто увидел совершенно другого человека. Стройная и гордая женщина. С сияющей кожей лица и огненной гривой, убранной сегодня в тугую косу. На тонкой шейке болтался одинокий крест, усыпанный бриллиантами. Строгая и утонченная маркиза ди Лукарини. — Здравствуй, Кьяра, — искренне обрадовался я и попытался ее обнять. Снова почувствовать ее запах, ощутить ее тело в своих руках. Все как раньше. Но Кьяра неуловимо ускользнула от моих объятий и, одарив меня ласковым взглядом, воскликнула: